радиоигра. Которая через некоторое время принесла очень интересные результаты. Одним из них, было то, что удалось нам создать полную иллюзию движения нашей бригады совершенно в другом направлени, а именно на Березино. Почему туда? Да очень просто — именно там еще течет река Березина не через широкую болотистую пойму, и именно там удобно переправляться на восточный берег, что в свое время и сделал Наполеон…
А также, в этот день на дневке заинструктировали до икоты весь состав батальона и остальных подразделений что делать и как себя вести на марше при налете. Заодно выделили две машины для перевозки погибших — хоронить будем на месте привала. Ну и еще было введено пара обязательных правил, чтобы не нарушать маршевую дисциплину.
Пока ждали возвращения деда Павла с большой земли, наши авиаторы подкинули классную идею. Ее суть была в том, чтобы ночными бомбардировками с У-2 обозначать виртуальный коридор нашего движения. Для самолета пролететь сорок-шестьдесят километров это полчаса времени. За темное время суток, авиазвено смогло осуществить двадцать один самолето-вылет и сбросить восемьдесят четыре авиабомбы, каждая весом двадцать пять кило. И это в первый раз. Хорошо, что Нечаев набрал несколько машин разных бомб для своих дел, сейчас его запас пригодился.
Следующий ночной переход после авианалета прошел более-менее спокойно. Чем это было вызвано, наверняка выяснить не имелось возможности. Но то, что радиоигра дала свои плоды это можно сказать наверняка. Другим не менее весомым фактором было то, что бригада вышла в так называемую «серую» зону. Наши уже отступили, а немцы пока не заняли оставленную территорию.
* * *
К станции Смолевичи, мы вышли в тот день, когда через неепрошли последние семь эшелонов из Минска и его окресностей, вывозя самое ценное из запасов, оборудования и вооружения. Последние два эшелона проследовали на наших глазах. Так что с чистым сердцем можно было считать что свою задачу подполковник Гладченко перевыполнил. Интересно, где он сейчас, жив ли?
Вспомнилось последнее, что было между нами… А был небольшой конфликт из-за честно «нахомяченного» железа, а точнее бронетехники. Мы хотели тогда получить наш танк и оба подобранных бронеавтомобиля назад, а Гладченко поглядывал на нас с нехорошим таким прищуром. Между нами говоря, я его прекрасно понимал — он из своих шести БА-10, в той самой атаке на эту станцию потерял тогда четыре, поэтому он и хотел, хотя бы пускай и частично компенсировать свои потери. Но и мне тода эти тарантайки были нужны позарез.
И пускай даже пушечный БА-10 не мог сравнится с «бардаком», но зато этот тип броневика ВСЕ ЗНАЛИ, и движущийся по дороге в голове колонны такой бронеавтомобиль, а еще лучше два не вызовут у наших бойцов никаких вопросов, а «бардак»? Вот то-то и оно!
Ведь совершенно незнакомая по силуэту бронемашина, да еще вся в масксети и ветках! Тут к бабке не ходи — пальнут в нее сдуру или гранату кинут, и доказывай потом на том свете, что ты не верблюд, и что подбили тебя свои же ошибочно, по своему незнанию. А вот тот же «бардак», но следующий после БАшки уже совсем другой коленкор, ну и что, что машина незнакомая, зато она пылит после всем хорошо известного БА-10, так что товарищ дорогой можно расслабиться, все в порядке.
Пока мы с Гладченко разводили реверанся и чуть не покуролесили к моему отряду тода присоединилось шесть бойцов, один из которых оказался так нужным мне шофером, которого я кстати на один пушечный БА и определил. Еще помню, что на пулеметный бронеавтомобиль пришлось сажать своего, зато из этой шестерки я смог тогда сформировать экипажи к ним.
Пришлось еще по быстрому объяснять бойцам, как пользоваться орудием, наводить, заряжать и стрелять, посадив их внутрь бронеавтомобиля. С пулеметным бронеавтомобилем было легче, там всего лишь пулемет, с которым многие бойцы были уже хорошо знакомы. Вот так неожиданно я тогда получил экипажи на оба бронеавтомобиля, а ведь было совсем недавно, а ажется прошла целая вечность! Еще всплыло в моей памяти, что Гладченко после того как выполнил свою задачу, надо было возвращался назад, куда-то за Борисов.
От нахлынувших воспоминаний меня отвлек наш интендант, который сообщил мне, что на станции по прежнему находится тот самый эшелон с артиллерийскими снарядами, который мы нашли когда только-только сюда попали, причем всех нужных нам калибров. То колличество, которые у нас было после последнего пополнения, было уже почти полностью расстреляно и нам кровь из носу требовались снаряды, потому как, если их не будет, то чем воевать, голой сракой? Пускай есть патроны к пулеметам, но к остальному оружию практически нет, и когда нам еще подвернется случай пополнить боезапас совершенно не известно.
* * *
Наш старый знакомый по Смолевичам — Зиновий Трофимович был жив и здоров. С огромной радостью мы его обнаружили на его складе.
— Рад вас видеть сынки! — улыбаясь в густую бороду произес ветеран Первой мировой.
— И вам не хворать, как вы тут без нас справляетесь?
— По-маленьку. В тот раз вы грозились склад мой продуктовый вакуировать, да пропали… Хорошо хоть живыми объявились!
— Не серчай отец, сейчас дам команду…
Уже через четверть часа, машины выделенные нашим интендантом грузились до самого верха, плюс у каждой был еще и прицеп. Так что, дней на десять-пятнадцать мы могли не вспоминать о продовольственном снабжении. Тоже касалось и снарядов, но самым приятным сюрпризом оказались авиабомбы, аж в трех вагонах — по одному на каждый самый ходовой калибр, по двадцать пять, пятьдесят и сто килограмм. Учитывая что у нас был еще приличный запас, то я стал всерьез задумываться о том, где нажить еще несколько «кукурузников».
В этом месте моих мечтаний, меня отвлек сильный звук авиамоторов со стороны Минска. Что больше всего вызывало вопросов, так это то, что звук был не сверху, а с земли, как будто за поворотом куда уходили рельсы в полную силу работал большой аэродром. Но черт возьми, этот аэродром приближался с каждой секундой! Когда наше удивление достигло пика, из-за поворота вышел очень странный состав. И мы осознав что видим, перешли в состояние крайнего изумления… На открытых платформах стояли без крыльев пара десятков наших истребителей разных типов с поднятыми хвостами и надежно закрепленными фюзеляжами. На всех машинах моторы работали на полную мощность и этот эшелон ехал! Сзади к нему была прицеплена цистерна и две теплушки.
На станции этот состав аккуратно, без паники затормозил и стал. С одной из платформ спрыгнул командир в летном шлеме и рысью рванул к нам. Не дав ему открыть рот, с восхищением произнес:
— Ловко вы, однако!
— Жить захочешь и не так вывернешься! Капитан Тышкевич! — кинул он руку к своему шлему.
— Кто в теплушках?
— Семьи…
— Тогда понятно… — Я обернулся к Зиновию Трофимовичу, — отец, а что вы говорили про своего зятя?
— Известно что, он на «кукушке», из-за Березены примчался за женой да детками своими, значит за дочкой моей, да внучатами…
— Так может он подсобит «сталинским соколам»? Смотри какие красавцы, уже и ползать по земле научились!
— Так какой вопрос, конечно подсобит, смотри сколько у них баб, да деток! — и он махнул рукой в сторону теплушек, из которых, выглыдывало с полсотни разных лиц.
— Ну товарищи! Ну спасибо!
— Капитан, тут спасибом не отделаешься!
— Все сделаю!
— Сколько у тебя в этом эшелоне холостых?
— Пяток пилотов, да столько же техников, а что?
— Забираю всех, а еще цистерну с топливом, она тебе больше не нужна, у тебя теперь нормальная тяга есть! — Я показал на паровоз, который малым ходом выползал откуда-то сбоку.
— Чем еще могу помочь?
— Где в ближайшей округе найти несколько У-2?
— Карта есть?
Не тратя слов, развернул свою планшетку. Он практически влет на ней сориентировался и ткнул спичкой в точку расположенную километрах тринадцати-пятнадцати от станции.
— Тут летняя площадка Борисовского аэроклуба, наверняка что-то есть!
— Давай тогда своих холостяков, и мы сразу туда…
Горячо попрощавшись с Зиновием Трофимовичем и капитаном-летчиком мы с Климовским занялись бригадными делами. День уже хорошо так
