иначе.
Я вернулся в кабинет и сел напротив Емельянова.
— Предложение щедрое и заманчивое. Но есть проблема.
Босс кивнул.
— Понимаю. Вопрос подлинности. Что, если я скажу, что Венец достался мне от Аурики Авиновой? Она была главой Лилового клана и успела забрать кое-что из Сокровищницы прежде, чем её разорили победители. Думаю, мудрая женщина почувствовала, что восстание обречено, и решила прихватить пару наиболее ценных вещей на чёрный день. Который, кстати, наступил очень скоро. Я купил у неё Венец за очень большую сумму как раз перед тем, как она отправилась в добровольное изгнание с несколькими выжившими родственниками и слугами. Потом, правда, пожалел: мы почти не имеем дел с магами, и он с тех пор лежит безо всякой пользы. И я не думаю, что он мне пригодится в будущем. Буду рад отдать его вам в обмен на смерть Чекана.
— То, что артефакт находился во владении госпожи Авиновой, не доказывает его подлинности. Она могла верить, что он настоящий, но это ничего не значит.
— Согласен, Ваше Сиятельство. Но что, если Венец подлинный? Тогда вы получите редкий артефакт практически даром. Смерть Чекана — ничто по сравнению с подобной вещью.
Тут он был прав. В энциклопедии указывалось, что цена на Венец может доходить до нескольких десятков миллионов золотом. А в некоторых странах — даже сотен.
Я задумался.
Цена за убийство складывается из четырёх факторов: расходы на подготовку и проведение акции, сложность подступа к цели, сложность способа её устранения и опасность вероятных последствий для исполнителя.
Некоторые думают, что инсценировать несчастный случай дороже, чем просто расстрелять объект из автомата, но это не так. Первый вариант в моих интересах, так как при удачном стечении обстоятельств дело об убийстве вообще не будет заведено, и расследование не начнётся. При втором варианте могут остаться свидетели и улики, не говоря уж об отсутствии у полиции сомнений в том, что произошло преступление. Про показательные казни я вообще молчу. Эта работа не нравится мне больше всех других. Слишком шумно, слишком грязно. Пищи для ума вообще практически ноль.
Что касается последствий, тут всё очевидно: чем важнее шишка, тем больше вероятность, что киллера будет искать не только полиция. Есть дела, после которых вообще нужно уходить на пенсию. Соответственно, оплата должна быть такой, чтобы ты мог больше не работать.
Например, убийство дяди, которого заказал племянник, пожелав, чтобы никому в голову не пришло, что его смерть могла быть насильственной, будет стоить в разы дешевле, чем устранение босса мафии, исполненное в виде кровавой бани.
Так что цены не берутся с потолка, а формируются на основе объективных факторов. Но это всегда нечто определённое, будь то деньги, золото, акции или услуги. Сейчас же мне предлагалось то ли богатство, то ли мыльный пузырь. Иначе говоря, я словно должен был выиграть свою оплату в рулетку. И это напрягало.
— Всё равно это кот в мешке, — сказал я. — Если и соглашаться, то с подстраховкой.
— Что вы имеете в виду, господин маркиз?
— Если вдруг однажды окажется, что Венец фальшивый, вы компенсируете мне это.
— Согласен, — кивнул Емельянов.
Ну, конечно, он ничего не терял. Я ведь могу так никогда и не использовать артефакт и не узнать, подделка это или подлинник.
— Так вы принимаете Венец в качестве оплаты, Ваше Сиятельство? — вкрадчиво спросил Емельянов.
Хороший вопрос. Действительно ли я готов однажды рискнуть и поставить всё на то, что артефакт настоящий? Если окажется, что нет, если он не сработает в нужный момент, это станет для меня весьма опасным моментом. Возможно, даже смертельно опасным. А риск не в моём стиле. С другой стороны, подавитель магии открывает широкие перспективы.
Я тяжело вздохнул. Какое же непростое решение!
— Хорошо, договорились. Чекан против Венца. Или компенсации по моему выбору.
— Отлично! — обрадовался Емельянов. — Я рад, что мы пришли к соглашению. Сколько времени вам понадобится, чтобы устранить Чекана?
— Пока не знаю. Наберитесь терпения. Я буду действовать в наших общих интересах, так что затягивать не стану. Но и торопиться, где торопиться не стоит, тоже. И вот ещё что. Я помогу вам, но имейте в виду — только потому что всё ещё верю в то, что ваш клан может оправдать наш союз своей полезностью. В последнее время она сильно уменьшилась. Да, вы обнаружили пару диверсионных групп, но этого мало. Постарайтесь не разочаровывать меня в ближайшем будущем. Я ведь могу пожалеть, что сделал ставку именно на вас.
Емельянов слегка побледнел, но сумел сохранить внешнее спокойствие.
— Уверяю, Ваше Сиятельство, что, когда мы раздавим клан Чекана, в городе у вас не останется достойных конкурентов. И тогда в вашем распоряжении окажутся куда большие ресурсы нашего клана, чем сейчас.
— На это я и рассчитываю, соглашаясь вам помочь. Венец — просто символ того, как дорого стоит моя лояльность. Не обольщайтесь, думая, что наняли меня.
Босс поклонился.
— Разумеется, господин маркиз. Мне это и в голову не пришло бы.
Ну, конечно! Теперь вот не придёт. По крайней мере, если не дурак. А Емельянов не дурак. Но и не семи пядей во лбу. В общем, то, что мне и нужно.
Когда он ушёл, я встал и сделал пару концов по кабинету.
Чекана устранить будет непросто. Он, конечно, понимает, что до него попытаются добраться. Но он ждёт людей Емельянова. Не меня. И это плюс. Нужно выяснить всё, что можно, о том, где он находится и чем занимается.
Я снял трубку и набрал номер отдела разведки. Когда позвали Свечкина, сказал:
— Юрий Михайлович, извиняюсь, что вынужден вызывать вас второй раз за день, но появилось ещё одно дело, которое нужно обсудить с глазу на глаз. Прошу зайти ко мне до ужина.
На вечер у меня было запланировано важное, хоть и небольшое мероприятие — принятие в вассалы Марты. Теперь, когда она стала участником Дикой охоты, а я получил от Мейнгардта рекомендации на её представление, Падшая, наконец, могла получить заслуженную награду за свою преданность роду Скуратовых и сменить рыжий цвет волос на зелёный. Я понимал, как для неё это важно, и дал ей на сегодня отгул, чтобы настроиться и подготовиться. Она единственная из Падших до сих пор оставалась рыжей, и это было несправедливо, ведь Марта заслуживала быть принятой в вассалы больше всех. Уже хотя бы потому что являлась начальником моей охраны. Представляю, каково ей было чувствовать себя белой — вернее, рыжей — вороной среди подчинённых, щеголявших зелёными причёсками. Но сегодня эта ситуация будет исправлена. Как ни странно, я и сам испытывал радость за девушку. Неужели становлюсь похожим на обычного человека? И, если так, хорошо это или плохо для ассасина? Вопрос, на который у меня почему-то нет ответа. Хотя, казалось бы, он должен быть очевиден.
Когда начинаешь заниматься убийствами, у тебя через некоторое время происходит профдеформация: ты воспринимаешь окружающий мир иначе, видя в нём разнообразные способы устранить цель. Например, если для девушки дождь — это романтические два часа, когда она идёт домой босиком, а для старика — беда, если он забыл дома зонт, то для наёмного убийцы — это возможность использовать электричество для имитации несчастного случая. И глядя вокруг себя, ты прикидываешь, как можно использовать то или иное явление природы, предмет, химическое средство и так далее.
Например, что вы подумаете, если услышите слово «заусеница»? Наверное, только то, что её не стоит грызть. Убийца же задумается, какой яд может проникнуть через неё в кровь. А поразмыслив, вспомнит о заусенице на металлической дверной ручке, за которую цель берётся каждый день, возвращаясь с работы. Стоит сделать на железе зарубку и слегка отогнуть получившуюся заусеницу, и вот уже почти готово орудие убийства. Остаётся только нанести на неё немного смертоносных микробов или тяжёлого кадаверина, трупного яда. Человек приходит домой, берётся за ручку — крошечная царапина, которая вызовет у него лишь мимолётную досаду, и всё, дело сделано. Спустя некоторое время после ряда подобных акций такие слова, как «пистолет» или «нож» вообще перестают приходить тебе в голову: они слишком опасны, потому что буквально кричат о том, что произошло предумышленное убийство. Ты больше не хочешь их использовать.
Уверен, сотни преступлений остались нераскрытыми просто потому, что
