информацией, даже если они ошибочно предполагали, что не смогут сообщить мне ничего интересного. Даже если этой информации у них не было.
К моему счастью парень больше не стал со мной разговаривать. Он догнал своего командира, остановил его, и они начали о чём-то разговаривать. По лицу Брома я понял, что ему не нравился ход беседы, и это подтвердилось тем, что он повысил голос, отмахнулся от попытки его остановить и даже выпустил из рук сына, чтобы показать, что ждёт, когда от него отстанут.
Кто-то похлопал меня по плечу, за что чуть не схлопотал по роже, но я вовремя остановился, вспомнив, что нахожусь в мирном поселении. Я медленно повернул голову к тому, кто это сделал. Это был один из счастливчиков, выбравшихся из метро.
— Не обращай внимания на Мутного, — сказал мне этот молокосос.
— Мутного? — Переспросил я.
Зачем я это спросил? Ах да, нужно же поддерживать видимость доброжелательности.
— Да, — усмехнулся парень, — так его прозвали. Вообще, он нормальный тип. Просто слишком много думает. Не по делу.
— А.
Я хотел остановиться на этом, но передумал.
— Слушай, а что ты знаешь о Культе Вечности?
— А чего о них не знать? — Усмехнулся парень, — больные во всю голову. У них база около окраин. Наверное, они потому и ждут не дождутся, когда мы все сдохнем вместе с ними. И им совершенно насрать, что у нас другие планы…
— У окраин — это где? — Я изобразил подобие ответной усмешки.
Но в ответ на это паренёк перестал улыбаться, и взгляд его сверкнул. Ну, не умею я разговаривать с людьми, что тут поделать!
— Там завод цементный когда-то был. Это их база. Храм — как они называют.
В голове я по памяти нарисовал карту города и отметил, где примерно должен был находиться этот завод. Проблема заключалась в том, что карта отображала город прошлого, и мне приходилось её каждый раз дорисовывать все эти долгие годы. Не совру себе, территория, на которой нам с Миртой приходилось выживать, и которую мы знали, была скромной по сравнению с масштабами Днища. И та часть, где должен был находиться сраный завод, и вся дорога до него начиная от этого самого места для меня была чёрным пятном. Единственное, о чём мне доводилось слышать, так это о неких чудовищах, которые обитают на окраинах и плетут гигантские коконы для своих гигантских личинок, рядом с которыми складируют живых парализованных людей и не только. А всё для чего? Верно.
Не удивительно, что Культ Вечности хотел скорейшей кончины этого мира.
— А у вас здесь двое не пробегали, — продолжил с расспросами я, — красивая девчонка с яркими рыжими волосами, вот такого роста, с чёрным макияжем, родинка слева под губой. И с ней какой-то хер.
— Если и пробегали, то вряд ли забегали. Нас не так-то просто найти. Да и наши не любят высовываться.
Вообще, они выбрали действительно классное место для того, чтобы не попадаться на глаза. Свалка — отличное прикрытие. Хоть и образовалась она прямо посреди жилого района.
Я почувствовал жар углей. Кажется, что-то готовили, правда запах потащил такой, что жрать перехотелось.
— Пойдём, — сказал паренёк, — ты спас меня. У меня кое-что есть. Костюмчик, но для меня великоват, да и странный какой-то. Необычная хреновина, ты оценишь.
Вот чего стоила сегодня человеческая жизнь.
— Мне нужно поговорить с Бромом, — задумчиво сказал я, размышляя о том, какие вопросы ему задать, чтобы как можно скорее свалить отсюда.
— Сейчас к нему лучше не соваться. Он будет на пиру.
— А этой штукой вы пользуетесь?
Я обратил внимание на прикрытую несколькими железными ржавыми листами пушку на подставках, дуло которой было направлено в сторону центра города. Хоть я и хреново стрелял, но противотанковое ружьё распознал сразу по длине ствола, увенчанного массивным набалдашником. Эта бодяга на конце нужна была не просто так, а для уменьшения отдачи.
— Я — нет, — сказал паренёк.
Значит, заберу.
Честно говоря, этот монах из сраного Культа сраной Вечности меня порядком взбесил. Он говорил какую-то херню, из которой я понял, что одна бандитская группировка собирается напасть на другую — мою — бандитскую группировку, и в центре этого потрясающего скандала была замешана лапуля Мирта. Вот что было единственно важным сейчас. Поэтому я не исключал варианта, что мне придётся пойти на переговоры со сбрендившими фанатиками. А на переговоры без такого ружья соваться бессмысленно — иначе могут не понять. В любом случае, что по их, что по моему мнению — дорога у этого Культа вела определённо в Вечность.
— У нас сегодня гость! — Объявил Бром, когда я вышел умытый, чистый и в новом костюме.
Бронекостюме. Парнишка оказался не промах. Я даже поинтересовался, где он раздобыл такой, на что он мне сказал, что снял с трупа военного, когда они совершали очередную вылазку. Я о таких вещах ничего не слышал: напоминало что-то вроде костюма аквалангиста с капюшоном. Материал был грубый, но двигаться в нём было можно свободно. Поначалу я думал, что будет мешать ребристая структура, но привык уже через несколько минут. Ластов к костюму не прилагалось, поэтому я отмыл сапоги, напялил свою куртку и пошёл на застолье прямо так. У меня не было привычки оставлять свои вещи где попало. Поэтому всё, что теперь было моим, было при мне. Кроме ружья.
— Внимание, дамы и господа, я с радостью представлю вам друга нашего поселения!
Бром говорил торжественно. Ещё при первой встрече я обратил внимание на его изысканную речь. Я чувствовал себя быдлом на слёте литераторов. А ведь я был учёным!
— Это Хранитель! — Представил он меня.
Восторженные возгласы ошеломительного удивления волной пронеслись вокруг стола, который соорудили из чего-попало, что валялось на свалке и можно было обратить обратно в мусор при малейшем признаке опасности. А пожрать было бы неплохо!
— Всем привет, — сказал я.
— Мы сегодня потеряли много людей, — подхватил Бром, видя, что я толкать речугу не собираюсь.
К моему удивлению всем было глубоко похер на то, что из отряда в человек двадцать вернулось только четверо с неизвестной личностью, которая называла себя Хранителем. Но я понимал почему. К этому привыкаешь.
— Но наш новый союз предвещает рассвет цивилизации и процветание нашей общины! — не унимался оратор.
Я никак не мог понять, кто был этот Бром. По виду он походил на матёрого вояку, но по слогу я мог сравнить его разве что с почившим насмерть преподавателем по философии, с которым мы изредка прибухивали после лекций.
— За жизнь и за кровь! — Объявил он,
