Николаевна пыталась не поворачивать голову, боясь, что драгоценный подарок свалится. Бедняга. Она же еще и тяжелая, поди.
Я увидел, что графиня о чем-то шепталась с братом, и лица обоих были тревожными. Словно что-то пошло не по плану и напугало девушку.
Салтыков хмуро кивнул и поднял руку, призывая всех к тишине. Начавшаяся было привычная фоновая музыка мгновенно стихла.
— Я сразу должен попросить прощения у гостей за то, что скажу дальше, — хмуро проговорил он, обводя всех внимательным взглядом. — Боюсь, моя сестра потеряла свой фамильный браслет…
Гости начали переглядываться. Кто-то просил больше света, чтобы поискать украшение.
А я заметил, что правый карман моего сюртука подозрительно отяжелел.
В зале возникла суета, но это не было похоже на обычные хлопоты, какие могли возникнуть на вечеринке у менее знатного сословия. Разумеется, дамы в длинных платьях не стали ползать под столами, помогая искать пропажу и рискуя обломать ногти и каблуки. Вместо этого в зал вошла цела орава слуг. Некоторые даже вооружились фонариками.
— Прошу прощения, почтенные гости, — проговорил в микрофон Салтыков. — Это ценная семейная реликвия. Мы должны убедиться, что она в порядке. Должно быть, браслет соскользнул с перчатки. Шелк такой скользкий… Уверяю, мы быстро найдем реликвию.
Ну да, ну да, конечно. Шелк скользкий и замочек слабый.
Я принял озабоченный вид, соображая, что делать. Гости посторонились, давая слугам возможность искать пропажу. При этом все внимательно косились друг на друга, гадая, а не зачесались ли у кого-нибудь из приглашенных руки. Вот это был бы скандал, а?
Я не сомневался, что пропажа была подстроена. Наверняка это произошло во время шоу-номера. Как раз свет выключили, и у танцовщиц была возможность дотрагиваться до гостей. Одна их них могла стащить браслет и положить мне его в карман. Или же ей дали его с указанием, кому следовало подбросить…
Вопрос, кому именно это было выгодно. Первый и самый очевидный вариант — молодой Павлович. Павел Дмитриевич слишком очевидно показал свое отношение к моей персоне. И наверняка оскорбился, когда я ответил на его дерзость и пригласил Кати на танец. В самом танце ничего предосудительного не было, но моя наглость явно взбесила князя крови.
Однако я не предполагал, что он пойдет на столь дешевый трюк. Интересно, когда он успел подкупить танцовщиц? Или, быть может, ему помог граф Салтыков? Ведь без него это было бы трудно осуществить так быстро.
Короче, кругом враги.
— Прошу прощения, ваша светлость, — двое слуг с фонариками попросили меня переместиться, чтобы они могли осмотреть пространство под столами. Столики были задрапированы тканью, доходившей до самого пола.
Я как раз подумывал, не припрятать ли браслет в складках такой драпировки, но тут, как назло, передо мной возник Лева.
— Мне удалось добиться второго танца за сегодняшний вечер! — Он схватил меня за руку и принялся энергично трясти. — Благодарю, Алексей Иоаннович! Вы вселили в меня веру…
Я рассеянно улыбнулся, продолжая как бы невзначай поглядывать по сторонам. Нет, за князя Львова я был рад от всей души, но сейчас его появление было так несвоевременно…
— Рад, что смог помочь, — кивнул я.
— С меня обед, ваша светлость. Это не обсуждается. В знак моей признательности и дружбы.
— С удовольствием приму приглашение, — отозвался я. — Мне показалось, что Виктория Дмитриевна будет не против освежиться бокалом «беллини»…
— Откуда вы…
Я многозначительно посмотрел на парня, и тот осекся. На самом деле я выдал первое, что пришло мне в голову. Но не отшивать же парнишку так грубо, тем более, что он был едва ли не единственным в этом зале, кто, кажется, и правда мне симпатизировал.
— Значит, «беллини»… Я закажу для ее высочества.
Я по-товарищески похлопал его по плечу и наградил ободряющей улыбкой. Лева ушел искать официанта или же напрямую направился в бар — я не заметил, потеряв его из виду. А вот мне следовало найти укромное место, чтобы сбросить подклад, и сделать это так, чтобы этого не заметили глазастые гости.
Был соблазн воспользоваться старым заклинанием, которому меня научил мастер Ридиус — некромант, с которым мы некогда работали в Ордене. Он не был членом нашего братства, но нередко принимал участие в рейдах и здорово натаскивал наших новичков. Мастер Ридиус называл заклинание «Проклятием рассеянности», и оно принадлежало к области психической магии.
Суть заключалась в том, чтобы прицельно сбить концентрацию у противника. То есть создать вокруг него такие вибрации энергии, чтобы его сознание постоянно реагировало на них, а это, в свою очередь, не давало человеку сконцентрироваться.
Как и любое заклинание, «Проклятие рассеянности» можно было дорабатывать и масштабировать. И в теории я мог аккуратно применить его на нескольких целях одновременно, вызвав у гостей и слуг краткосрочный приступ забывчивости. Да, такой финт потребует больше эфира и придется потратить частичку энергии Искажения из внутренних резервов. Но это лучше, чем объяснять, откуда у меня в кармане взялась фамильная драгоценность Салтыковых.
— Да куда же он запропастился? — ворчал и кряхтел за моей спиной лакей, шаривший под очередной скатертью. — Должен же сверкать, а не видно ни зги…
Я отделил от запаса частичку сил Искажения и преобразовал ее в эфир. Вся психическая магия работала только на эфире — то есть на личной силе мага. А мне сейчас предстояло пусть на короткое время, но сбить концентрацию у людей, которых с детства учили противостоять подобным нападкам. Придется попотеть и действовать осторожно, чтобы никто ничего не заподозрил.
— Прошу прощения, — громче, чем следовало, обратился к гостям Павел Дмитриевич. — Быть может, мы как-нибудь ускорим процесс? Например, все вывернут карманы, а дамы покажут сумочки. Чтобы убедиться, что это и правда нелепая случайность… И, разумеется, чтобы ее сиятельство не тревожилась, что браслет мог попасть не в те руки…
Ах ты собака сутулая! Провокатор хренов.
Впрочем, предложение Павловича было встречено тихим возмущением. Дамы прижимали сумочки к груди, словно детей, и явно не собирались делиться с окружающими их содержимым. Оно и понятно. Предложение было полнейшей чушью.
Но я начал убеждаться, что именно Павел Дмитриевич приложил руку к этой пропаже. Хотел унизить меня публично, да?
Сейчас и посмотрим, кто посмеется последним.
Сделав вид, что соглашался с возмущением какой-то девицы и даже покивав для острастки, я принялся творить легкие вибрации. Практически не ощутимые, совершенно невидимые глазу, они были словно звуки, не
