Лали стало смешно. Неужели Ванька сумел напугать всех этих напыщенных мужчин в погонах, чья работа – убивать и посылать на смерть? И гордость за Ваньку она тоже испытала – значит, жив еще, борется, он не дастся им в руки.
И вдруг его лицо мелькнуло в толпе.
Лали моргнула. Быть этого не могло – показалось, конечно. И все-таки она внимательнее принялась следить за суетой, царившей вокруг…
Сердце тревожно забилось. Она не ошиблась, не обозналась! Это же Ванька! Он сумел выскользнуть из больницы! Сумел всех одурачить! И с ним какой-то парень, оба в милицейской форме, вооружены. Если бы Ванька не поднял на миг забрало, она не узнала бы его, а так – он, точно он, его фигура, широкие плечи! Ванька вновь поднял забрало, и Лали успела заметить, что лицо у него чересчур красное и блестит от пота. Жарко ему, что ли? Так пусть снимет этот шлем!
Ее мысли точно послужили приказом для Ваньки. Он так и сделал – снял с головы бронированную сферу. Его товарищу это, похоже, не понравилось – он заозирался по сторонам, но всем вокруг было плевать на двоих парней, прикинутых точно так же, как остальные.
Лали почувствовала, что на нее смотрят.
Обернулась, поймала прищуренный взгляд отца и непроизвольно – она не хотела! – опять посмотрела на любимого. Коря себя за это, тотчас дернула головой обратно. Но было уже поздно. Отец уставился на Ваньку.
– Вот он!!! – Рука взметнулась, указывая цель. – Взять его!!! Уничтожить!!!
* * *
Голова кружилась так, будто его усадили на карусель и катают второй час кряду.
Только бы не упасть, не потерять сознание. Чертов бронежилет – тяжелый! – тянул к асфальту, приглашал сесть, отдохнуть.
Подключение к мнемокатору не прошло для Ивана даром. Так плохо ему никогда еще не было. Воздуха в милицейском шлеме не хватало. Вопреки шипению Тарсуса, он то и дело подымал забрало, чтобы немного подышать…
И не сразу понял, что произошло.
Увидел Лали, залюбовался ее фигуркой, косой с выбившимися прядями. Вокруг что-то двигалось, кто-то кричал, а Иван смотрел на самую прекрасную девушку на свете. И даже голос отца, без умолку бубнивший проклятые две фразы, растворился в чудесном этом моменте, ради которого только и стоило жить.
Его ударило. Толкнуло в грудь. Сильно. Очень сильно. Отбросило назад, он плюхнулся на задницу.
Мелькнуло искаженное в крике лицо Тарсуса – голографическая маска, к которой Иван уже привык… А потом сильные руки подхватили его, поставили на ноги и потащили за собой к громадине панцера, что стоял совсем рядом. Бортовые двери были открыты, словно приглашали посетить, посмотреть, что там, внутри. На захлопнутом люке оператора-водителя сидел молодой мент без шлема, но с большим многослойным бутербродом в одной руке и бутылкой кефира в другой. Губы измазаны белым, на бронежилете крошки. Глаза оторопелые, без малейшего соображения.
Короче говоря, в себя Жуков пришел только в патрульном панцере, который он и Тарсус, получается, захватили, ко всем своим смертным грехам приписав еще и угон.
Бортовая радиостанция трещала над ухом, выдавая истеричные выкрики ментов, не привыкших к подобным заварушкам.
– Это им не пьяных персов в День Революции опускать! – заявил подпольщик.
Менты, похоже, не знали, что делать, и потому исключительно для собственного удовольствия, дабы показать свою значимость, палили в воздух, сшибая очередями листья и ветки березок у тротуара. Когда одновременно стреляют сотни автоматов с глушителями, это не так уж и бесшумно, кстати.
Тарсус резво задраил обе двери по бортам. По броне стучали пули. Десятки их пробивали колеса панцера, снабженные системой экстренного латания дыр – в прорывы впрыскивался мгновенно твердеющий пластик. В бою, под огнем противника менять покрышки не очень-то удобно, особенно если их восемь штук.
– Вот это лимузин! – Плюхнувшись в ложемент оператора-водителя и содрав с лица голопроекторы, Тарсус вновь превратился в самого себя. – Тут не днище, а сплошная противоминная защита: слой керамики, слой полиэтилена, слой легированной стали, слой катаной нержавейки… Восемь кило тротила нипочем.
– А восемь с половиной? – Сидя в ложементе стрелка-наводчика, Иван не разделял его энтузиазма. – А девять?
Сколько секунд пройдет, пока менты сообразят, что из автоматов палить по панцеру бессмысленно, и откроют огонь из чего-нибудь более существенного?
И вообще – что дальше?
«Хортицкая трудовая зона», – услужливо подсказал мертвый отец.
Коммуникатор Тарсуса зажужжал.
– Есть! – обрадовался хозяин девайса. – Взломали блокировку управления!
Подтверждая его домыслы, вспыхнули полтора десятка голограмм: картинка обстановки по фронту, сзади, по бокам, показания приборов.
– Я тебе говорил, что тут есть баллистический компьютер? – Тарсус пассами рук завел движок, затем вцепился в штурвал – и панцер с места рванул вперед. Подпольщик действовал столь уверенно, будто всю жизнь управлял милицейской бронетехникой.
– Баллистический? А «минер» в нем есть? А «косынка»? Сыграем в стратегию, что ли?
– Стратегию не обещаю, а вот стрелялка и гонки, Маршал, нам обеспечены.
Его ладонь шлепнула по виртуальной иконке, подав на внешние динамики сигнал «клаксон». Снаружи взревело, намекая, что лучше бы разойтись, на пути не стоять.
Поперли прямо по тротуару.
Такой наглости от них не ожидали, это уж точно. Вопреки всей суете у больницы, ни одна бронемашина не посмела претендовать на исконную территорию пешеходов. Так уж принято в Москве – никто в здравом уме и не помыслит даже, чтобы припарковать тачку или проехать там, где не положено.
Но кто сказал, что у террористов мозги в порядке? Для них закон не писан и правила дорожного движения отменили. Жуков хохотнул. Надо же в своем новом положении находить хоть какие-то прелести. Теперь вот ему можно ездить где угодно и как заблагорассудится.
И все же некий водила при исполнении сумел пересилить себя и выпер панцер на тротуар, рассчитывая перекрыть парням дорогу. Глядя, как на обзорном экране бронированное колесное чудище накатывает на бордюр и ломает бело-черное деревце, Иван похолодел. Однако Тарсус поспешил его успокоить, с ходу с глухим грохотом протаранив передок бронетехники, только-только нарушившей ПДД. На миг все замерло, движки сражались – кто кого? – и удача вновь улыбнулась беглецам.
Они прорвались! Миновали все кордоны. Оставили полчища ментов позади и теперь, выжимая из панцера все, на что он был способен, мчали по московским улицам.
За ними устроили погоню.
Занять места экипажам и десанту – секундное дело, если все рядом. Вот стражи закона и заняли, а теперь спешат остановить беглецов. Обзорный экран заднего вида продемонстрировал кавалькаду бронетехники, нашпигованную людьми, страстно желающими догнать и уничтожить террористов. Охотничий азарт овладел ими. Они прямо-таки заходятся слюной в предчувствии крови.
