Девушка вздыхает:
– Я б сбегала… Но боюсь заблудиться.
Чёрт. Тут она права. Новому человеку легко запутаться в этих поворотах и перекрёстках сводчатых коридоров…
Огромное здание и совершенно пустые этажи…
Окон тут нет. И ни одной живой души, чтоб спросить дорогу.
Удивительно.
Думаю, дело не только в том, что монахов захватили врасплох.
Наверное, Храм и без того переживает не лучшие времена. Как там говорил Нух-Бод: «Стражи Иб-Хебу не любят муадиба. Муадиб не любит Стражей»?
Ещё и «дары» прислал – оружие для наёмников в своих опечатанных контейнерах…
Неизвестно, кто и сколько за это проплатил, но вряд ли б такое было возможно, если б Гробница по-прежнему оставалась святыней планетарного масштаба.
Дом Стражей нынче в упадке… Впрочем, как и весь богом забытый Хахир-97.
Разномастные инопланетные ублюдки и их неведомые хозяева резвятся тут, как у себя на задворках…
– Пришли! – торжественно объявил бравый садовник Вогс. – Стой, раз-два!
– Какой он майор? – буркнул Дима по-русски. – Он – прапорщик!
– Молчать!
Ладонь Вогса легла на пёстрый орнамент. Причудливые геометрические линии осветились изнутри.
– Сканирует отпечатки, – шёпотом догадался Бинк.
Спустя миг часть стены просела внутрь и отъехала, открывая вход.
Майор сурово прищурился:
– Вперёд, шагом марш!
– Яволь, герр комендант, – скривился Капустин.
После «милого» общения с нашими конвоирами я ожидал увидеть нечто вроде каменного «мешка» в средневековом стиле – без окон, с низким нависающим над головой потолком.
А вместо этого мы оказались в громадном зале. До круглого свода – не меньше двадцати метров. По периметру зала в несколько ярусов тянулись галереи. Стены – украшены абстрактными рельефами. Всё это было ярким, разноцветным. Орнаменты и роспись ясно угадывались даже при тусклом свете, лившемся откуда-то с пола и потолка.
А там, на верхней точке свода? Неужели отверстие, сквозь которое можно увидеть небо? Или всего лишь обманка, стереокартинка?
– Что это вообще за место? – удивился Дима.
– Тюрьма, – сухо напомнил Бинк.
У нас за спинами уже нет прохода. Каменная поверхность опять казалась сплошной, без щелей и неровностей.
– А тут красиво, – пробормотал я.
Сейчас, понятное дело, в Храме экономили энергию. Но когда её не экономят… Наверное, всё вокруг просто сияет.
– Красиво, – выдавил Бинк, обходя зал по периметру, – только я бы предпочёл что-то поскромнее… зато со вторым выходом.
И на галереи не попадёшь. До самой нижней – метров пять. Рельефы – слишком гладкие и плоские… Нереально по ним вскарабкаться.
Всё, что в нашем распоряжении, – обширный, выложенный плиткой пол. Гуляй – не хочу!
В общем, хоббит прав.
Тюрьма. Хотя и довольно просторная…
Мы присели на пол. Странно, он вовсе не был холодным. Наоборот, тепловатым, будто солнце его нагрело. Хотя откуда тут солнце?
– Про то, что знакомы с Васькой, – лучше не заикаться, – по-русски негромко озвучил Дима.
– Само собой.
Бинк кивнул. В таком объёме он тоже понимал по-русски.
Интересно, есть тут микрофоны? Наверняка есть – зря, что ли, дедушка Вогс именно сюда привёл «диверсантов»?
Я легонько толкнул Диму локтем и рассеянным жестом почесал ухо.
Капустин прищурился. Значит, сообразил.
Про Ваську лучше вообще не упоминать вслух. Его имя вполне может быть известно Стражам.
И вряд ли он сумеет замолвить за нас словечко. Скорее, наоборот, любая связь с нашими тёмными личностями дорого ему обойдётся…
Я снял с пояса флягу и глотнул родниковой воды.
Остаётся верить, что пребывание в статусе «диверсантов» для нас не слишком затянется…
Передал флягу Капустину и сказал на «великом и могучем»:
– О нашем знакомстве с четвероногим бандитом тоже лучше помалкивать.
– Угу.
Такие «знакомые» кого угодно скомпрометируют. Тем более что расстались мы очень мягко – без стрельбы и мордобоя. Попробуй докажи, что мы с тем уродом не в сговоре!
Общение с бандитами уже дорого обошлось Стражам. Так что на нашем месте они, скорее всего, прихлопнули бы Нух-Бода, как таракана. Без всяких угрызений совести.
И вообще, чем меньше будем рассказывать о своих приключениях – тем легче нам поверят…
Минуты тянулись.
Никто не вызывал нас на допрос. Было удивительно тихо. Разве может быть так тихо в осаждённой крепости?
Хотя… Когда юный послушник Фэй-Тун сверху показывал нам Храм, мы вообще не обнаружили рядом какой-то активности. Даже через «зум» очков.
Нижний ярус строения был скрыт за высокими деревьями. И, скорее всего, именно там всё происходит…
Это в сотне метров под нами?
За многотонной каменной толщей стен и перекрытий…
Всё равно странно.
Если б дело происходило на Земле – эти циклопические стены давно гудели бы от грохота взрывов. И вибрировала бы под нами эта весёленькая цветная плитка…
Вокруг Храма подымались бы клубы пыли и дыма. И даже сюда, в верхний ярус, уже просочился бы едкий аромат гари…
А здесь…
Бог его ведает, как здесь штурмуют крепости. И лучше, если б такое волнующее мероприятие обошлось без нашего участия.
Уф-ф…
Да сколько же ещё ждать?
Будут нас допрашивать в этой богадельне?! Или так и досидимся до самого взятия Храма?!
Я встал, разминая ноги.
Дима нервно зевнул:
– Они что, о нас забыли?
Бинк вполголоса выругался:
– Наверное, дедушка с внучкой слишком заняты, чтоб отвлекаться по мелочам…
– Угу, – буркнул Дима, – опять рыхлит грядки и поливает цветочки, старый придурок!
Я медленно двинулся вдоль периметра зала.
Просто ждать – было слишком муторно.
Бинк тоже встал. Обвёл помещение сердитым взглядом и разразился длинной речью. В крепких, но точных выражениях он обрисовал угрозу, нависшую над Храмом. Заодно высказал всё, что думает о местной системе обороны и организации патрульной службы.
Несмотря на сугубо специальный характер выступления, эмоциональный накал был не меньше, чем у какой-нибудь оперы Бетховена. Этому способствовали многоэтажные выражения, которыми хоббит щедро дополнял военные термины:
– Это не крепость, а сборище…! Трумлю в… таких вояк! С такой… организацией… вашу мать, вы и суток не продержитесь, куцелопы…!
В общем, если в зале были микрофоны, местные священнослужители должны были узнать о себе много нового.
Речь завершилась мощными словесными аккордами. Дима не выдержал и захлопал в ладоши.
Покрасневший злой Бинк перевёл дух. И опять воцарилась тишина – без всяких видимых последствий.
