Человек знал карту города. Сведения были добыты из памяти альтер эго. Этот недостойный планировал генеральную реконструкцию города со строительством двенадцати заводов. Смысл создания промышленности в этом не самом ценном для государства городе был. До Москвы отсюда не так далеко, зато рядом Волга, по которой можно легко доставлять грузы хоть до Астрахани, а по впадающей в неё Каме можно достать аж до Перми. И если проложить от Москвы до Нижнего Новгорода железную дорогу… Регион будет полностью влит в общую логистическую инфраструктуру, что ускорит колонизацию глуши.
Можно устроить так, что в Москву, как в Величественный и Вечный Рим, будут вести все дороги России. А уже от Москвы можно проложить железную дорогу в Санкт-Петербург. Тогда поставки грузов из колониальных городов будут осуществляться через Нижний Новгород, где часть из них можно будет переработать, а что-то требующее сложных станков, доставляться в Шлезвиг. Потенциал огромный даже так, но лучше возвести где-то в Москве аналог Промзоны.
«Петербург — нет», — подумал человек. — «Слишком опасно держать столицу на побережье».
Побережье — это ведь не только морской воздух и сырая погода. Побережье — это также богатый источник вражеских морских десантов. За всеми кораблями не уследишь, а иногда с армадой артиллерийских барж просто нельзя ничего поделать. И тогда они высаживаются и пытаются взять твою столицу штурмом, а ты стоишь и смотришь.
Враг не сможет быстро добраться только до места, расположенного глубоко в тылу, за тысячи километров от берега. Москва в этом вопросе почти идеальна. Ещё безопаснее возвести новую столицу где-нибудь в районе Омска. Конечно, десятилетия потребуются, чтобы превратить тот край в густонаселённую метрополию, но это вполне реально.
Человек искренне не понимал, чем думал Пётр I, строя свой город на Неве. И обещал себе хорошенько подумать над идеей новой столицы. В отличие от наивных российских аристократишек, он понимал, что все только выиграют, если столица будет подальше от России. Был, конечно, Китай, но человек поклялся себе, что в этой реальности зарвавшиеся и дохрена о себе возомнившие ханьцы голову не поднимут. Он уничтожит их экономику дешёвыми и качественными товарами, а затем уничтожит армии и покорит земли. Сколько бы ни потребовалось…
— Ваше Императорское Величество, — тихо обратился к человеку охранник Бортников. — Мы приехали.
Перед ними была корчма или как ещё они называют постоялые дворы.
Гостиный двор «Три медведя» — так гласила вывеска.
Двухэтажный сруб-пятистенок с пристроенной конюшней, большим задним двориком, с оборудованным отхожим местом и символическим участком мощеной дороги у главного входа. Видимо, владелец этого постоялого двора посчитал, что на этом пятиметровой длины куске дороги его полномочия всё, закончены. И он сделал для города всё, что мог.
Человек вошёл внутрь и сразу же наткнулся на разносчицу. Дородная девица в этот момент выносила накрытый полотенцем поднос. Одета она была в тёмно-серый сарафан, уже имеющий несколько пятен от разлитого пива и чего-то бордового, вероятно, вина или красного борща.
— Ой, простите… — отступила разносчица.
Человек махнул рукой и обошёл её.
— Дорофея, тудыть тебя растудыть! — окрикнул её корчмарь. — Смотри куда прёшь!
Корчмарь стоял за стойкой и оценивающим взглядом рассматривал человека. Видимо, вычислял его платежеспособность.
«Грамоту разумѣешь⁇» — написал ему человек.
Корчмарь достал из-под стойки лист пергамента и писчие принадлежности.
«Разумѣю, а чего не разумѣть⁇» — написал он зачем-то.
«Я слышу, но не говорю», — написал раздражённый человек.
— А, так бы и сказал! — заулыбался корчмарь. — Чего надобно-то? Может, поесть чего? Или ночлег?
«Сколько номеровъ свободно?» — написал человек.
— Да почти все, — ответил корчмарь. — Уехал много кто, вот и…
«Четыре номера, близко другъ къ другу», — написал человек. — «Полное питаніе на восемь человѣкъ, а также обиходъ лошадей, обязательно съ ячменемъ».
В корчму вошли охранники Бирона и он сам, поддерживаемый под руки.
— Двадцать две копейки в день, сударь, — ответил корчмарь, переведя взгляд с пришельцев на человека.
«Подойдётъ», — написал человек и достал кошель.
Отсчитав девять рублей и две копейки, он передал их удивлённому корчмарю.
«Сорокъ одинъ день», — написал человек. — «Готовь ѣду».
Бездна велела сидеть в Нижнем Новгороде два месяца до дальнейших распоряжений. И человек будет сидеть. Ожидание — это часть его прошлой работы. И если не считать всё время, прошедшее с момента удара камнем в городе Туре, что в Каскаде миров, на Арканиум он работал почти что вчера.
//Курфюршество Шлезвиг, Промзона, 15 января 1748 года//
В рабочем пространстве кораблестроительного конструкторского бюро № 4 собрались будто бы случайные люди. Это были математики, физики, химики и металлурги. А ещё здесь была Зозим, хмуро оглядывающая эту толпу.
Недавно она в очередной раз «проходила» этапы Красной папки и наткнулась на нечто очень перспективное. Император был гением, но некоторые вещи он недооценил или ошибочно посчитал, что они несвоевременны.
Одним из таких проектов был клипер. (2) Зозим сумела разглядеть зачёркнутое императором слово «чайный», но смысл непонятен.
Император начертал не очень подробный чертёж этого теоретически революционного корабля, а также написал подробные сведения о том, каким он должен быть. Папка № 44−8 была отнесена к разряду необязательных проектов, но Зозим загорелась идеей строительства корабля, способного развивать скорость до 18 узлов в час. И это исключительно на парусах, при этом имея чистый дедвейт (3) до 1500 тонн!
Главные принципы строительства такого типа кораблей Зозим поняла прекрасно.
Нужна математически выверенная парусная оснастка, для чего в комиссии нужны математики и физики, ниже ватерлинии корабль должен быть оббит медью, для чего тут металлурги и химики, а также отношение длины к ширине должно быть не менее 7:1, чем отдельно занимаются корабелы в соседнем КБ.
— Господа, — начала Зозим. — С материалами вы ознакомлены.
— Это не может работать, — уверенно заявил Кассиус аф Манстрим.
Аф Манстрим был из нового набора цветных металлургов, нанятых в Швеции. Привлечённый слухами о высоких зарплатах, он прибыл в Шлезвиг устраиваться на металлургическое производство. Начав работать рядовым сотрудником, он в течение года заслужил должность старшего смены на окислительном конвертере, а затем, перевезя семью из Гётеборга в Эгиду, перевёлся в конструкторское бюро № 5. Там он осваивал механику, но не очень успешно. Начальство давало на него характеристику, там было написано, что его мечтой было конструировать сложные механизмы на основе паровой тяги, но ему просто не дано. Зато он очень хорошо разбирается в сопротивлении материалов, в частности меди и бронзы. Это и предопределило его роль в нынешнем проекте. Он способен посчитать разумный максимальный вес медного покрытия днища будущего корабля, а также сильно поможет в разработке набора корпуса, который было решено делать бронзовым, для лучшей прочности.
— Почему? — спросила Зозим.
— Я пока не всё посчитал, вы ведь дали слишком мало времени, — начал аф Манстрим. — Но даже примерные расчёты говорят мне, что корабль получится слишком тяжёлым и это нельзя будет компенсировать запланированным водоизмещением.
Зозим знала, что он неправ, так как император не стал бы прописывать неосуществимый проект. Ведь до этого всё, к чему они подступались, заканчивалось успехом. Артиллерийские орудия, новые винтовки, нефтедобывающие вышки…
— Я уверена, что вы ошиблись в расчётах, — ответила Зозим. — Это императорский проект.
— Так это задумка императора⁈ — удивился аф Манстрим. — Но тогда… Тогда я пересчитаю всё заново. Только вот время…
— Проект не срочный, — улыбнулась Зозим. — Поэтому я даю вам три месяца на все расчёты и разработку методики строительства.
