– Местная знаменитость, – сказал сержант, когда они, пройдя коридор более чем наполовину, приблизились к ряду решетчатых камер, еще более узких, чем остальные, и, видимо, рассчитанных на одного человека. – Не поверишь, за ночь чуть охрану не уговорил, чтобы его отпустили. Пришлось сменить раньше времени. Вставили бы кляп, да в камеру лишний раз заходить не хочется, даже втроем.
Мириам еще издалека заметила знакомого человека, одиноко сидящего на скамье за решеткой, но сперва не поверила своим глазам.
– Монах? – спросила она удивленно.
Кейн приподнял шляпу, закрывающую его глаза, и улыбнулся знакомой открытой улыбкой, которую не портил даже огромный фиолетовый синяк, расплывающийся вокруг его левого глаза.
– Знакомая морда, да?
– За что его? – спросила Мириам. – Он же просто монах.
– Да какое там просто, – сказал сержант, с некоторым опасением глядя на Кейна, встающего со скамьи. – У него язык с хайвей длиной.
– За это его и посадили в клетку? – Мириам обернулась к сержанту. – А что он такого сказал?
– Да уж, наговорил он нам… хороших вещей. А до того этот святой человек «Белую кошку» на уши поставил.
– Какую кошку?
– Бордель разгромил, что в верхнем городе, отметелил охранничков, аж шесть или семь человек. Они даже гвардию позвали. Причем трезвый был, сдался сразу, как нас увидел, но ущерб нанес серьезный, хорошо, что не убил никого. Теперь исправительные работы ему светят, на полгода как минимум. Я вот подумал: раз он с вами ехал, то, может, и не стоит его сразу на работы? Там и настоящих висельников хватает.
– А сколько он вам должен?
– Мне? Он борделю должен, то бишь Картелю, его хозяину. Кредитов двадцать.
– Пятнадцать, если быть точным, – сказал Кейн, и сержант обреченно кивнул.
– Вот, сама видишь, язык без костей.
– Ты и правда устроил драку? – спросила Мириам у Кейна.
– Нет, начал не я, но это здесь важным не посчитали.
– А это тебя… охранники?
– Глаз? Нет, гвардейцы, уже после того как я отдал дубинку и сдался. Да я на них не в обиде – они были испуганы.
– Да забрала бы ты его уже. – Замок на решетке звякнул, и сержант рывком распахнул дверь. – А то, честное слово, прибью его сам либо… Если бы он нас последними словами крыл, так нет ведь, такое говорит, что последней мразью себя чувствуешь, и так со вчерашнего вечера. За десять кредитов забирай, если сейчас нет. Потом сам к Марте схожу, но только уведи его подальше.
– Я лучше сейчас, – сказала Мириам, развязывая кошелек на поясе. – А где его винтовка и все вещи?
– Винтовка? – удивился сержант.
– Они наверху, в оружейном шкафчике, – спокойно сказал Кейн. – Я слышал, как ваши люди их делили.
– Что значит слышал? Показалось, наверное.
– Отдайте винтовку, – решительно сказала Мириам, копируя тон Би. – А то десять кредитов все-таки!..
– Десять за него, но вообще-то…
– Что-то не так, Кив? – Голос шерифа подействовал на сержанта как-то странно, заставив его словно увянуть и уменьшиться в размерах. – Девочка решила забрать монаха?
– Да вот…
– Если он ей нужен, пусть забирает. Отдай его вещи.
– Да. – Сержант подобрался. – Сейчас отдам.
Би, подошедшая следом за шерифом, протянула Мириам ее плащ и хотела было что-то сказать, но бросила косой взгляд на шерифа и промолчала.
Когда двадцать минут спустя они вышли из магистрата, оказавшегося тем самым широким зданием, похожим на кар, солнце уже стояло высоко. Пыль, поднятая прохожими, затянула улицу белой жаркой пеленой, сквозь которую в отдалении ярким вертикальным бликом проступал металлический шпиль церкви.
– Спасибо, – сказал Кейн, сосредоточенно подгоняющий застежки бронежилета.
– Пожалуйста, – ответила Мириам.
– Что думаешь сейчас делать? – спросила Би.
– Мне нужно закончить то дело, за которым я сюда приехал.
– Разнести бордель до конца?
– Это получилось случайно. Другое дело.
– Хорошо. Мы остановились в «Индюке».
– Это я уже знаю. Стражники обсуждали вас всю ночь.
– И что они говорили?
– Ты не захочешь это слушать. – Кейн забросил винтовку за спину. – Но я постараюсь прийти в «Индюк», как только разберусь со своей проблемой.
Он слегка поклонился Би, затем Мириам и сбежал вниз по ступенькам.
– А ты? – спросила Би. – Ничего не хочешь мне сказать?
– Хочу, – ответила Мириам. – Мне очень стыдно.
– За что?
– За то, что я такая дура! Мне нужно было забыть его давным-давно, но я все еще продолжала думать, что, может быть, если приеду и встречу его, то все опять будет как раньше, представляешь? Все еще продолжала мечтать как маленькая девочка. – Мириам вытерла слезы и обнаружила, что Би смотрит на нее с явным недоумением.
– Я просто хотела узнать, как ты себя чувствуешь. Ты потеряла сознание посреди улицы, причем во второй раз – очень надолго.
– А, это ерунда, я чувствую себя просто отлично. Я о том, что не могла оставаться с вами в той комнате, потому что…
– Из-за шерифа?
– Нет! – испугалась Мириам. – Из-за Никки.
– Гвардейца за столом?
– Да, он… Ну, помнишь, я рассказывала тебе про свою татуировку, как я сделала ее для…
– Но мне не показалось, что он тебя знает…
– Да! – Слезы буквально брызнули из глаз Мириам. – Это хуже всего! Он мог сказать, что все кончено, мол, женат, не может, но даже не набрался храбрости, чтобы поднять на меня глаза! Он… Я такая дура!
Мириам разрыдалась, и Би, помедлив, неловко обняла ее, отчего та заплакала еще громче. Так они и стояли некоторое время. Слезы девушки текли по черной рубчатой броне, многочисленные прохожие отворачивались, стараясь не смотреть в их сторону, а где-то в жаркой пыльной глубине улицы тяжело звонил колокол, оповещая о наступлении полудня.
Кейн выбрал столик в стороне от остальных и уселся спиной к стене, обозревая площадь. Полдень едва миновал, и заведения, выходящие на нее своими фасадами, только начинали просыпаться. «Белая кошка», запомнившаяся ему по прошлой ночи, оказалась прямо напротив. Круглая сцена, возвышавшаяся посреди площади, наполовину скрывала ее вывеску.
Он улыбнулся официантке, поставившей перед ним стакан и графин с яблочным соком, но та только зевнула в ответ и покосилась на винтовку, лежащую на стуле рядом с ним.
– Она сейчас подойдет, – сказала женщина, глядя, как он наливает себе сок.
Многочисленные сережки в ее ушах разбрасывали блики при каждом слове.
– Ты точно уверен, что нужна именно она? А то пошлет тебя, и ни одна другая девчонка не согласится.
– Точно, – ответил Кейн.
Сок оказался теплым, и в животе заурчало – монах ничего не ел со вчерашнего дня. Официантка снова зевнула и ушла под навес, в тень, где на плетеных стульях дремала пара здоровенных вышибал в черных безрукавках.
