могло быть и игрой разума. Все-таки, атмосфера в помещении с сотней мертвых тел царила далеко не позитивная. Но как бы там ни было, Аид сделал из моей реакции какие-то собственные выводы.
— До чего ж любопытное совпадение, — поджал он свои бесцветные губы. — Ты во многом похож на него…
— На кого? — не сумел я смолчать.
— На Иезууса, конечно, — пояснил одаренный. — По дошедшим до меня свидетельствам, он точно так же, как и ты, был способен отнимать чужую силу.
— Это не такая уж и редкость, — хмыкнул я, постепенно смиряясь с необходимостью поддерживать диалог с инфестатом. Авось, потяну время, да придумаю что-нибудь…
— Да, — не стал спорить собеседник, — но как часто ты встречал таких же «глухих», как и ты? А судя по тому, что ты пошел не вниз, откуда исходил зов Древнего, а ко мне, ты точно так же умеешь чуять других собратьев. Эта аномалия, как ты понимаешь, куда более интересная. Я бы даже сказал уникальная. Вдобавок вы оба одержимы навязчивой идеей истреблять себе подобных. Многовато совпадений. Вот будет смеху, если библейские догмы о втором пришествии окажутся правдой…
Аид осекся и задумчиво помассировал виски. Потом он принялся расхаживать вперед-назад, словно позабыв о моем существовании, и бормотать себе под нос:
— Так-так-так, а если серьезно? Признаки второго пришествия… о чем там предрекали? — доносились до меня обрывки его рассуждений. — Оскудение веры в людях? Допустим. Страх перед грядущими бедствиями? Если принять за таковые саму неживую угрозу, то снова да. Явление антихриста? Хм-м… мы с Черным мором оба подходим…
Пока мой враг мельтешил перед глазами, я ненавязчиво попытался прощупать онемевшими руками, чем меня там связали. Но стоило только шевельнуть пальцами, как доселе неподвижная химера вдруг подорвалась и грозно шлепнула хвостом по полу, расколов сразу полдюжины толстых керамогранитных плит.
— Ты не нравишься Дамиру, — даже не глянул в мою сторону Аид. — И он очень хочет тебя распотрошить.
— Это желание взаимное, — фыркнул я, стараясь не удивляться тому, что инфестат дает своим отродьям имена.
Хотя, о чем это я? Это ведь бывшие люди. Когда смотришь на других порождений некроэфира об этом как-то забываешь. Как и о том, что для своих создателей эти существа остаются ближе любого друга. Взять, к примеру, мою ментальную связь со старшиной. Так что признаю ошибку.
— Ну и чего тебе нужно от меня? — решил я перейти конструктиву, здраво рассудив, что ни моя слепящая ненависть, ни грязные ругательства, рвущиеся наружу, мне сейчас не помогут.
— Ну для начала, ты должен уяснить, что я не враг ни тебе, ни людям, — по-деловому заложил руки за спину Аид. — Если ты сможешь это осознать и обуздать свой гнев, значит, ты небезнадежен. Если нет, то ты ничем не лучше бешенной собаки, у которой помимо ярости и страха не осталось других чувств.
— Не враг людям, говоришь? — брезгливо скривился я и кивнул в сторону гекатомбы из трупов. — Оно и видно…
— Как бы жестоко не прозвучало, но глобальные цели не достигаются без жертв, — невозмутимо парировал инфестат. — И это еще не самая высокая цена. Я могу начать приводить тебе примеры из новейшей истории, когда люди в угоду своим амбициям и выгоде сгубили в десятки раз больше себе подобных.
— А конкретно эти люди ради чего умерли? — не удержался я от колкости.
— Там, — палец Аида указал куда-то в пол, — лежит тело древнего некроманта. Его имя Черный мор. Он был рожден где-то в девятом веке нашей эры, а уничтожен в пятнадцатом. Однако его разум отыскал путь в изнанку мира, по которой течет некроэфир. И тем самым смог сохранить себя практически в неизменном виде. Все эти смерти были нужны, чтобы вырвать его из лап властей США и вернуть плоть на обугленные кости.
— На… хрена? — кое-как выдавил из себя я, сраженный такой шокирующей историей.
— Ради нашего вида. Ради каждого одаренного в этом мире, — сверкнули черным огнем глаза Аида. — Чтобы никогда больше не повторилась охота на ведьм. Чтобы костры инквизиции не жгли наших собратьев. Чтобы инфестаты жили свободно, а не сгибались под гнётом надетого ярма! Вот для чего я это все делаю!
— Что-то связи не улавливаю… — начал было я, но Аид меня перебил.
— Человечество слишком сильно стремится занять доминирующее положение на планете. Заставить их отказаться от намеченного пути могут только великие потрясения. Эра людей должна завершиться, а ей на смену придет эра Помазанных Смертью. Наша эра. Просто представь, мир без войн, который бессмертные кормчие ведут к бесконечному процветанию. Высвобожденные ресурсы, которые глупые люди тратят на то, чтобы самозабвенно истреблять друг друга, будут направлены в науку, образование, на освоение космоса. Взамен мы потребуем всего лишь дань людскими душами, чтобы дар не сводил нас с ума.
— Звучит, как концепция всемирного коровника, где всех в конечном итоге забьют на мясо, — совсем не проникся я фантазиями Аида.
— Глупости, — мертвенно-спокойно покачал головой инфестат. — Во-первых, смерть всех людей обречет на погибель и нас самих. Во-вторых, при разумном потреблении некроэфира у одаренных вообще может не возникнуть надобности убивать кого-либо насильственным способом. Естественная убыль населения в теории «прокормит» нас всех. В-третьих, такая модель общества позволит эффективно выявлять и карать инфестатов, совершивших преступление против человека. От этого все только выиграют.
— И ты прям веришь, что тебе удастся реализовать столь глобальную задумку? — не скрывая скепсиса фыркнул я. — Откуда такая самоуверенность?
— Можно сказать, провел статистическое исследование, — изобразил холодную улыбку Аид. А потом, когда увидел, что я его не понял, пояснил: — Во мне живут отпечатки сотен тысяч разумов, и я могу с ними моделировать различные ситуации, чтобы знать, чего ждать от людей. Поэтому я убежден, что моя цель достижима.
— А этот… как его… Черный мор?
— Он нужен лишь на первых порах, — все так же честно признался инфестат. — Он будет лицом новой тирании, которая перемолотит военный потенциал государств. Но в то же время, я не глуп, и осознаю, что перевоспитать его не удастся. Поэтому вскоре после насаждения своей власти Древний падет, сраженный каким-нибудь благодетелем из числа других одаренных. Он будет честен, прямолинеен и болезненно принципиален, чтобы вызывать уважение не только среди инфестатов,
