Они таращили глаза, они не понимали, зачем все это, ради чего — троица девчонок-веша, американский идиот Билл, пугливый вилидаро, сородич Пиры, при каждом удобном случае таращившийся на нее с открытым ртом, увдоронат по кличке Шнобель, носатый книгочей, шавван Ррагат, рыхлый и неуклюжий на вид, но лучший стрелок среди новичков.
Я же слишком хорошо помнил нашу собственную подготовку: если попал из автомата в мишень, понял, где спусковой крючок, как вставлять магазин и менять аккумулятор, то все — годен. И помнил, чем все обернулось потом, когда мы оказались на Бриа, лицом к лицу с аборигенами, вооруженными чуть похуже, но тоже умеющими воевать.
Мы буквально залили эту планету кровью, и не чужой, из центурии выжило меньше половины, я сам уцелел чудом.
— Еще раз, — сказал я. — Условный противник, изображают которого Дю-Жхе и Юнесса, занял позиции за мишенями один и два, — для верности ткнул в ту сторону рукой. — Нужно атаковать их… Половина прикрывает, вторая перебегает, затем наоборот… Понятно?
Они должны освоить маневр так, чтобы выполнять все автоматически, и не тут, на стрельбище, где все видно, а в джунглях, где сплошь деревья и листья, а еще туман с дождем.
— Но почему… — начал Билл.
Я шагнул к нему и только занеся для удара руку, понял, что именно делаю.
К чести американца, он не испугался, в его голубых глазах были злость и ненависть, но не страх.
— Где «разрешите обратиться»? — прорычал я, насилуя больное горло.
За спиной хихикнула одна из девчонок-веша, и я развернулся к ней.
— Отставить хныканье! Упор лежа, все трое!
Я заставил их отжаться десяток раз, и за это время сам немного успокоился. Конечно, ударить любого из них я могу без проблем, но как после этого жить с ними вместе, сражаться рядом, прикрывать спину?
Я знал, что Равуда лупит подчиненных, но я не Равуда, и я таким не стану.
— Давай. Еще раз. На раз-два-три… Поехали!
Они побежали куда надо, медленно и нехотя, но побежали, залегли на позиции. Половина изобразила беглый огонь по мишеням, за которыми прятались Дю-Жхе и Юнесса, вторая — вялую перебежку на десять метров.
Понятно, что возможность стрелять я им отключил, а то поубивают друг друга…
— Давай! Отлично! — гаркнул я. — Не спать на правом фланге!
Я гонял их второй день, и к собственной радости видел результат — новички следили за опытными бойцами, подхватывались вместе, не вразнобой, понемногу нащупывали ритм. Никто не знал, когда нас снова швырнут в кровавое пекло, но я понимал, что прохлаждаться нам не дадут.
Гегемония ввязалась в войну с бриан не для того, чтобы та затянулась на годы.
Гага проводил занятия для всей центурии, конечно, но он особенно не утруждал себя. Мне же вовсе не хотелось, чтобы мы снова были как слепые кутята, не знающие и не понимающие, что делать и куда бежать.
— Последний рывок! — гаркнул я, и мое воинство дружно ринулось в атаку на «вражеские» позиции.
Дю-Жхе из-за своей мишени показал мне пятерню — по его подсчетам, они с Юнессой положили бы всех, кроме пятерых, дойди все до реальной схватки. Ничего, позавчера не осталось вообще никого, а вчера двое, так что я сорвал горло вовсе не впустую.
— Свободны, — велел я. — Макс, отведешь их до казармы.
— А ты? — спросил он, подняв забрало.
— Дело такое, мне надо кое-чего попробовать.
Мало нацепить на себя фильтр ночного зрения, надо еще пристреляться с этой штукой на морде и с трещащей прямо в ухо системой командирской связи — отвлекает, и сильно, хотя благодаря ей я в курсе, что творится во всей центурии, вижу не только свой кусочек боя, а всю картину.
Я дождался, пока бойцы уберутся прочь, перещелкнул канал на самый шумный, опустил забрало.
— Вот он, великий командир, гроза врага, — она подошла бесшумно, и шаги я уловил в последний момент.
Я вернул забрало на место и обернулся, чтобы напороться на холодный взгляд трех голубых глаз. Злобная, хоть и красивая сучка Лиргана, наш бывший центурион, ставшая трибуном и ушедшая на повышение в другой манипул… что принесло тебя на стрельбище в столь поздний час?
Рассматривала она меня с обычной смесью похоти и презрения.
Я приложил руку к шлему, отдавая честь.
— Не воняй, — процедила она. — Знаю, что ты всю эту военную требуху в гробу видал.
Лиргана выглядела на диво хорошо в гражданском — узкой юбке с вырезом на бедре, высоких сапогах, и полупрозрачной кофточке, под которой более чем очевидно угадывались крупные груди, числом три. И я был рад ее видеть, и не то что рад, а прямо-таки воодушевлен в некотором смысле, в том, что живет в мошонке.
Тело мое под бронезащитой начало разогреваться.
— Есть разговор, — Лиргана ухмыльнулась, и я понял — видит, все замечает, стерва. — Только сначала тебя надо успокоить, а то ты, я вижу, разволновался так, что дерьмо внутри вот-вот закипит.
Я хотел ответить гордо, послать ее подальше, по похоть мертвой хваткой сцапала меня за горло. Вспомнил, как эта барышня буквально изнасиловала меня в трюме, каково ее тело на ощупь и на на вкус.
А я вдали от жены уже десять дней, и вовсе не железный!
— Пойдем, — Лиргана поманила меня, и я потащился за ней, точно баран за пастухом.
Заняться сексом посреди стрельбища — идея не самая лучшая, тут же набегут любопытные, начнут давать советы, да и валяться на взрытой земли, посреди траншей, брустверов и мишеней не очень удобно. Трибун привела меня к одной из дверей в стене огромного зала, и буквально затащила внутрь.
Это оказалась подсобка, темная, грязная, забитая стеллажами со всяким барахлом.
— Скучал? — поинтересовалась Лиргана, поворачиваясь.
А в следующий момент я притиснул ее к стене, жадно сдавил одной рукой грудь, другой вцепился в гладкое бедро.
— Полегче… полегче… — промурлыкала она. — Трусы может снимешь? Герой…
Я тяжело дышал и суетился, точно старшеклассник, пришедший в гости к подружке и обнаруживший, что она ждет его в одном халатике. Только и мог, что ощупывать ее и нечленораздельно мычать, путался в застежках, и до дрожи в ладонях боялся, что не дотерплю, не выдержу.
Лиргана понимающе усмехалась, и я ненавидел ее за эту усмешку, хотел сделать ей больно.
— Вот так… — сказала она, когда я вошел в нее, и укусила меня за губу, так сильно, что я ощутил привкус соленого.
От экстаза все мое тело содрогнулось, я ощутил себя накачанным сверх всякой меры воздушным шариком, в котором пробили дыру. Задергался и вцепился в Лиргану, стиснул посильнее, прижал к стене так, что ближайший стеллаж качнулся, с него со звоном что-то упало.
— Герой… — повторила она, и погладила меня по щеке с неожиданной нежностью.
Мне пришлось напомнить себе, что эта женщина безжалостна и расчетлива, что она некогда продавала себя и умеет манипулировать мужчинами, что ко мне она испытывает лишь влечение, замешанное на ненависти, и что если это ей окажется выгодно, она отдаст меня Равуде, и посмотрит, как тот будет резать меня на куски… Неожиданно мне стало холодно, возбуждение ушло, усталость навалилась на плечи как мешок с песком.
Я подтянул штаны и принялся застегивать ремень.
— Ну что же, будем считать, что мы поздоровались, — Лиргана оправила юбку. — Перейдем к делу.
И что ей от меня нужно?
Лиргана подняла руку с браслетом, и по щелчку ее пальцев над ним развернулся небольшой экран. Я увидел себя со спущенными до колен штанами, выпученные глаза, голую задницу, и прижатую мной к стене женщину с задранной кофточкой, свою жадную ладонь на одной из грудей.
Эта стерва записала все на видео — и сразу с нескольких сторон! Как? Как?
— Домашнее порно? — спросил я хмуро. — Что за ботва?
— А то за ботва, — голос Лирганы был сладким, и я понимал, что именно сейчас она получает удовольствие: когда может управлять мной, мучить меня, причинять мне боль. — Если ты не будешь делать то, что я тебе прикажу, то мы это виде отправим твоей супруге. Прекрасная женщина, верно? Любит тебя, да?
