У меня перехватило дыхание, сердце забилось как бешеное, смесь страха и злости ударила в горло снизу как струя пара.
— Кто «мы»? — выдавил я. — А если я тебя придушу прямо тут?
Лиргана улыбнулась и двинула меня коленом в пах так, что я согнулся.
— Придушит он меня, — сказала она. — Суешь свой отросток во все, что движется. Только на это и способен. Если поднимешь на меня руку, то пожалеешь, очень-очень сильно.
Трибун не блефовала, она начала службу простым бойцом и поднялась до офицера, прошла сотни боев, убивала много раз.
— А как вы доберетесь до Земли? — спросил я, когда смог наконец распрямиться.
— Если бы ты приласкал меня как следует, прежде чем грубо и неромантично трахнуть, то ни о чем бы уже не спрашивал, — Лиргана приспустила кофточку с плеча, и я обнаружил на ее нежной коже татуировку: хищная лапа с тремя пальцами вроде птичьей.
Точно такая же имелась у врача-шаввана, прописавшего мне «витаминки», точно такой же щеголял мой дядюшка Иван на Земле… но раньше такого украшения у нее не было, ведь я видел эту женщину голой, совсем без всего!
Вот это сюрприз!
Она не блефует, у них, кем бы эти «они» ни были, и правда есть доступ к нашему миру!
— А что надо делать? — тупо спросил я, ощущая себя волком, которого загнали собаки: оскаленные пасти и злобный лай со всех сторон, да еще и людишки подтягиваются, ружья наводят.
— Повиноваться, — Лиргана оскалилась мне в лицо. — А в чем конкретно — узнаешь. Если прикажем, то будешь дерьмо языком собирать… прикажем — убьешь кого-то из друзей. Иначе твоя жена узнает, как ты тут без нее развлекаешься… И все, прощай личное счастье.
Я открыл рот, собираясь что-то сказать, но тут же захлопнул его, поскольку так и не нашел слов. Трибун хмыкнула и вышла, намеренно толкнув меня плечом, а я остался — совершенно обалдевший и павший духом.
Глава 4
Столб пара вырвался из пола метрах в трех впереди нас, расплескался по потолку. Меня обдаложаром, а Диррг, которому досталось сильнее, выругался через стиснутые зубы. Невольно отступил на шаг, толкнув меня, и прибор в его руке, похожий на сдвоенную лопату, дрогнул.
Что это за штука, зачем она нужна — сержант-техник не объяснил, сказал только, что придумал и сконструировал ее сам.
По горячей зоне мы бродили уже час, видели многочисленные черные наросты вроде сталактитов и сталагмитов, обходили дыры в полу. Сородичи Котика с хрюканьем и писком удирали от нас, шумовые выбросы сотрясали стены, уши от них болели просто зверски, ядовитые запахи щекотали нос, но до настоящего яда дело, к счастью, пока не доходило, поэтому противогазы мы не надевали.
В горячей зоне, окружавшей исполинский двигатель линкора, было «уютно», как всегда.
— Что за ерундень? Сейчас настроим, — пробормотал Диррг, подтягивая к себе лопату: черенок у нее был обычный, разве что не деревянный, а вот пластиковых лезвий от него отходило две штуки, одно над другим, и покрывали их черную поверхность многочисленные волоски того же цвета.
— Как оно хоть работает? — спросил я.
Сержант-техник оглянулся на меня через плечо, в его прозрачных глазах я увидел сомнение — он явно не хотел раскрывать мне всего, и это было, честно говоря, обидно. Уговорил меня помогать, ссылаясь на свою болезнь, а в ответ на вопросы всякий раз уходил в глухую молчанку.
— Ловит определенное излучение, — сказал Диррг наконец. — Вот, на экране видно…
Венчал черенок небольшой экран, возникавший, если эту штуковину взять в руки: сплошная синева, по которой бегут слева направо белые полосы, то есть информации чуть больше, чем ноль.
— Появится красная точка — нужно идти в том направлении, — пояснил сержант. — Точка начнет увеличиваться, затем превратится в шарик… Предмет, который мы ищем, излучает в определенном диапазоне, его ни с чем нельзя спутать, такой вот он уникальный.
— А что это за предмет, чтоб я сдох? — раздражение в голосе я скрыть и не пытался.
— Это… — Диррг замер, глянул мне за спину. — Вперед, бегом! Противогаз!
У него было феноменальное чутье на опасности горячей зоны, поэтому я стартовал, не задумываясь. Сам сержант тоже побежал по коридору, тряся солидным брюшком и вскинув «лопату» на плечо.
За спиной мягко вздохнул великан, по стенам, между которых мы бежали, составленным из черно-белых и изумрудно-золотистых «микросхем», зазмеились тонкие трещины… Выхлоп, чтоб ему провалиться, и счастье, если пол не провалится под нашими ногами прямо сейчас!
Диррг споткнулся, но я подхватил соратника под локоть, перехватил его прибор. Оказался тот совсем легким, не больше килограмма, а рукоятка под пальцами вибрировала, точно живая.
Поворот, еще один, узкая лестница вниз, нас догнал второй вздох, не такой сильный, как первый, но пахнущий серой. Я мигом задохнулся, несмотря на надетый противогаз, перед глазами потемнело, в груди словно объявился бешеный кот, начавший драть ее изнутри когтями на многочисленных лапах.
Устоять! Устоять! Если упадешь, то ты труп!
Меня повело в сторону, я ударился о выступ стены, и резкая боль помогла очухаться. Новый вздох обошелся без боли, только с хрипами, я различил перед собой широкую спину Диррга, болтавшийся на ней рюкзак, и понял, что выключился на каких-то несколько мгновений.
— Давай! — бросил он через плечо. — Немного осталось!
Лестница кончилась, под ногами очутился пол очередного коридора, а справа — монолитная золотистая стена, за которой прятался собственно двигатель размером с деревню. Третья волна выхлопа толкнула сзади, но совсем мягко, и сердитый рокот затих вдалеке.
Удрали! А задержись секунд на десять, там бы и остались!
— Живы, — сержант остановился и согнулся, упершись широкими ладонями в колени. — Ухх… Уффф… Пффф…
Несколько минут мы просто дышали, приходя в себя.
— Давай выпьем, сам Гегемон велел, — Диррг с кряхтением потащил с плеча рюкзак, внутри булькнуло, и на свет явилась обтянутая тканью старинная фляга с металлическим стаканчиком вместо крышки.
— Дедушкин самогон? — спросил я, настороженно глядя на прозрачную жидкость.
Пахла она слабо и безобидно — травой, мхом, листьями.
— Он, — признался сержант. — Рецепту лет двести, еще до Гражданской реформы.
Когда-то шавваны были просто бесправными рабами кайтеритов, но потом создатели Гегемонии осознали, что себе дороже, и стали давать некоторым чешуйчатым гражданство — чтобы те сами справлялись с быдлом. Разделяй и властвуй — работает по всей вселенной.
Я осторожно пригубил.
Самогон оказался густым, сладковатым, а от изобилия вкуса я просто задохнулся. Мягкий огонь скользнул по горлу, и мне стало жарко, словно из тени я выбрался на солнцепек. Ощущение продлилось всего мгновение, а потом исчезло, и во рту остался привкус рябины, меда и лесных орехов.
— Закусывай, — Диррг протягивал мне пучок домашних колбасок, тонких, словно веревочки, с блестящими капельками жира, я сунул его в рот, ощутил волокнистую, мясистую плоть, крупицы соли и специй.
За колбасками явились пирожки — с фруктовым творогом, с мягкими орехами, что хрустели на зубах, источая кисловатый сок, с мелко нарубленным мясом, напоминавшим баранину, но более нежным, с чем-то вроде слабосоленой икры, хотя это могло быть что угодно, пыльца каких-нибудь растений или выделения гигантских молочнокислых лягушек. Проглотил я их — пирожков, не лягушек — наверное с дюжину, и запил еще одной стопкой самогона, который пошел как родной.
— Ну вот, так куда лучше, — сказал Диррг, который и сам отдал должное стряпне жены.
— Лучше-то лучше, — пробормотал я, сыто отдуваясь. — Но ты мне так и не ответил. Что мы ищем?
И вновь лицо сержанта навестили сомнения, он потер виски в мелкой чешуе, откашлялся.
— Уверен, что хочешь знать?
— Уверен, что не имею желания помогать, если не понимаю, чем занимаюсь! — произнес я это чуть резче, чем намеревался, и тут же пожалел: этот толстый парень не раз выручал меня, отнесся как к другу, когда я только появился на «Гневе Гегемонии», а я на него голос повышаю.
