- Здравствуй, Серж. Здравствуй, Патрик. Здравствуй, Генрих. Я рад вас видеть этими глазами.
* * *
Первое время после того, как согласилась принять постриг, я находилась в ожидании. Мне казалось, что вот сейчас занавес на входе отодвинется рывком и в келье появится Серёжка, но день проползал за днём, а мужа всё не было. Я понимала, что найти меня не так просто, но мысль, о том, что Серёжки может, уже нет в живых, хоть и приходила мне в голову, но воли не получала. Однако, несмотря на подобное суровое обращение, мрачные мысли всё чаще посещали меня. Я уже готова была впасть в отчаяние и проводила день за днём, как в бреду, теряя надежду, словно кровь, вытекающую из раны, когда незнакомый мужчина произнёс фразу, слаще которой в мире не было:
-Ваш муж ищет вас...
Мне показалось, что я упала в обморок, но нет, я стояла перед ним, а когда на следующий день, на вечерней молитве, этих людей заковали в силовые кандалы, я снова чуть не лишилась чувств. Ведь мне так и не удалось пообщаться с ними толком. Никогда ещё проповедь отца Арсения не тянулась так бесконечно, но едва закончилась вечерняя молитва, я осторожно последовала за проповедником. Тот спешил и не оглянулся ни разу.
Я правильно подумала - священник направился к арестованным. Мне удалось услышать весь трескучий монолог отца Арсения и я вздрогнула, услышав приговор. Когда-то я читала миф об андрогинах - совершенных людях...
Тут же, ни секунды не раздумывая, я решила действовать и терпеливо дождалась, когда отец Арсений, занятый происшествием, просеменит мимо. Погружённый в свои мысли, тот лишь скользнул по ней взглядом, не спросив, что я делаю здесь. Через минуту я увидела, что стражники из тех, что помогали святоше в захвате, тоже покинули заключённых. По моим расчётам, рядом с друзьями должен остаться только один охранник.
План родился сразу: я решила взять на складе какой-нибудь тяжёлый предмет и вырубить часового. Мне нечего терять, если ей не помогут эти люди, то и никто не поможет.
Склад встретил меня обычной гулкой тишиной и безлюдьем. Похоже, пропажу фонарика так и не заметили и замка не приделали. Нужный предмет я нашла сразу - тяжёлый гаечный ключ. Спрятав его в рукаве, я поспешила в келью, где томились заключённые.
От безжалостного удара часовой рухнул ничком.
Я два шага я оказалась рядом с аппаратом. Подергала ручку, та не подалась, и тогда я занесла своё оружие над приборной панелью.
- Не делай этого! - услышала я мужской голос из саркофага.
Я резко повернулась:
- Почему???
- Этот прибор работает по принципу биоморфера, а из него нельзя выходить сразу, рывком. Надо запустить обратный процесс...
Звук из аппарата звучал глухо, как из могилы.
- Но у нас нет времени! Я должна вас спасти!
Мне ответила женщина:
- Если ты хочешь помочь нам, поступи по-другому. Ты сможешь покинуть планету?
- Да, я могу взлететь, но я не могу лечь на курс. У меня нет навыков работы с пилотским шлемом. Я не пилот.
- Этого достаточно... - заверила женщина. - Сделай так: выходи за пределы атмосферы, запускай гиперпередатчик и передавай на волне двадцать три шестнадцать десять открытым текстом: 'Ванесса не придёт на вечеринку'.
* * *
Тристан лежал на спине, видимо, привыкая к новым ощущениям и заращивая места соединения нейроконтактов. Мне тоже был необходим отдых - я здорово вымотался во время установки нового мозга. Шольц глянул на часы и присвистнул:
- Ого, пора уж на боковую... Припозднились мы сегодня.
Мы так утомились, что разобрав лежбища, тут же провалились в сон. Сейчас я думаю, что это было рискованно, никто ведь не знал, что за тип этот пришелец. Он вполне мог оказаться каким-нибудь каннибалом в духе видео-ужастиков или чем-нибудь столь же мерзким. Но тогда мы об этом даже не подумали, да и что горевать - дело-то было сделано, Тристан получил новое тело - тело биомата, теперь он его полный хозяин и даже наших объединенных сил вряд ли хватило бы, чтобы остановить его, вздумай он разбушеваться.
Утром я проснулся, и некоторое время вспоминал события прошлых суток. С недавних пор это вошло у меня в привычку и помогало лучше настроиться на дела нового дня. Стояла тишина, её нарушало лишь шипение систем жизнеобеспечения. Похоже, я проснулся раньше всех.
Потом я глубоко вздохнул и сел. В свете призрачного света, исходящего из иллюминатора, я увидел, как Тристан тоже сел в своём открытом саркофаге. Он поднял руку в знак приветствия, получилось это у него вполне уверенно. Похоже, ночное время пошло ему на пользу. Я также беззвучно приветствовал его.
Зашевелился Патрик, потянулся лёжа и тихо пробормотал:
- Здравствуй, новый день. Не ожидал я...
Даже в свете звёзд, было видно, как Тристан усмехнулся. Оказывается, нашему новому другу были доступны обычные эмоции.
- Ты зря беспокоился Патрик, - произнёс он негромко. - Если бы у меня было желание уничтожить вас, я сделал бы это и без нового тела. Мне многое доступно.
- Верю, - кивнул Пат. - Но не могу до конца, уж извини.
- Понимаю, - согласился Тристан. - Имеешь право.
- А Вилли? - вдруг спросил я. - Как он заставил тебя служить ему?
- Вилли не заставлял, и не смог бы заставить меня. Встреча с Вилли была моей первой встречей с людьми. Мне было просто интересно.
- А теперь тебе интересно? - осведомился Шольц. Я и не заметил, что он проснулся.
- Сейчас мне по-прежнему интересно, но Вилли, будь он жив, уже не смог бы меня обмануть. Теперь-то я знаю, что люди бывают разными. Я ведь встречался только с теми, кто был у него в экипаже. Вот, встретил вас троих и убедился, что не все люди такие... - вздохнул Тристан.
- Ясно, - заключил Шольц. - Итак, мужики, какие у нас планы?
- Мне нужно дня два-три, чтобы окончательно адаптироваться, - заявил биомат, - а дальше уж я в вашем полном распоряжении.
- Что ж, подождём, - кивнул учёный. - Немного времени у нас есть.
Целый день Тристан осваивал своё новое тело - прыгал, приседал, двигал руками, ногами и головой. Я с интересом следил за ним, тем более, что ни на что другое оказался неспособен. Вчерашняя операция далась мне с таким трудом, что ныли все мышцы. Я с большим трудом поднялся на завтрак, и сразу после него снова упал на лежбище.
Патрик и Генрих вышли ещё раз наружу, опять осмотрели излучатель. О'Доннел хотел сам увидеть прибор, мол, одна голова хорошо, а две - лучше. Вернувшись, он подтвердил мнение Шольца: излучатель не восстановить.
Потом Генрих уселся на своё рабочее место и принялся что-то мастерить. Я спросил у него:
- Чем ты занимаешься?
- Готовлю сюрприз для наших теплолюбивых друзей, - улыбнулся он. - Когда полетим на корабль - увидишь.
