стали вновь наполняться былой силой.
— Надо уходить к скалам, — раздался голос Деваны. И Дак вспомнил, что она уже это говорила. — Там оно нас не достанет.
— Я вижу движение среди деревьев, — прокричала сверху Немизия. — Они идут, и их много.
— Уходите, — произнес Бен-Саллен. — Я его задержу. Их всех задержу.
— Ты спятил, следопыт? — возмутился Йов. — Они разорвут тебя в клочья. Это тебе не охота на деревенских оборотней.
— Уходите! — Бен-Саллен направил перезаряженный огнестрел на чудовище, которое все еще стояло на месте, решая на кого напасть. Видно было, что оцепенение с него еще не спало.
Ученик магистра постоял с мгновение в нерешительности, потом махнул рукой и сказал:
— Уходим к скалам. Сейчас же!
Все стали медленно отступать. Чудовище выжидающе смотрело на вторженцев. В глазах по-прежнему пылала ярость. Из оскаленной пасти капала кровавая слюна.
— Бен, — окликнул следопыта вор.
— Уходи. С чудовищем может совладать только другое чудовище, — негромко сказал охотник на оборотней и посмотрел на Дака. И по его взгляду парень понял, что тот не отступит.
— Немизия, лети к скалам, осмотри там все, — услышал Дак удаляющийся голос Йова. И тоже попятился.
Зверь дернулся, но тут раздался выстрел. Пуля ударила в бедро чудовища, выбив клок шерсти. Оно резко повернулось к Бен-Саллену и пронзительно заревело.
Дак побежал. Он не мог и не хотел на это смотреть. Позади раздался еще один выстрел, далекий, как будто из другого мира. Потом свирепо прорычало чудовище, послышалась подбадривающая брань Бен-Саллена. И, наконец, зазвенели катаны.
Он справится, а когда прикончит его, то нагонит нас, с крепкой уверенностью решил Дак. Бен-Саллен не умрет. Во всяком случае, сегодня. Вор повторял это как молитву, старался поверить всей душой.
Зверь хромал, чуть заваливаясь на левую ногу и подволакивая правую. Бен-Саллен прострелил ему колено. Вторая пуля пробила бедро, застряв в мышцах и не принеся ощутимого эффекта. Следопыт специально целился в ноги — одним из первых пунктов его тактики было замедление противника. Частично этого добиться удалось.
Чудовище рвануло к следопыту, тот ловко отскочил и ударил катаной наотмашь, срезав клок шерсти с лапы. И тут же последовал удар вторым клинком, но зверь увернулся от разящей стали. Нанес удар лапой, чуть не задев щеку Бен-Саллена.
— Верткий, гад! — со злостью буркнул охотник на оборотней.
Действительно, чудовище для своего размера было слишком подвижным, хотя поначалу казалось очень медлительным. Возможно, на него влияет какая-нибудь магия. Защита от заклинаний есть, так, может, и рефлексы улучшены. Мысленно рассуждая, Бен-Саллен не прекращал атаковать. Он вертелся вокруг зверя, нанося легкие скользящие удары. Некоторые находили свои цели, однако на неглубокие порезы чудовище даже внимания не обращало.
Когтистая лапа промелькнула перед лицом, едва не задев скулу. Бен-Саллен рубанул катаной наискосок, но лишь срезал клочок шерсти с локтя чудовища. Снова удар лапой, Бен-Саллен увернулся, ударил вторым мечом, нанеся легкий порез на предплечье. Зверь резко развернулся и, словно предугадав рывок врага, рванул влево. Тяжелая лапа ударила точно в грудь следопыта. Бен-Саллен не удержал равновесия и повалился на спину. Но тут же вскочил и пошел в контратаку. В голове промелькнула мысль: зверь распознал его тактику. Значит, нужно ее менять или… или, наконец, сделать то, ради чего он здесь задержался.
Следопыт ловко кувыркнулся, откатившись на несколько шагов.
— Ну все, потанцевали и хватит, — бросил он, сунув катаны в ножны. И быстрыми движениями стал расстегивать застежки на своем костюме.
Мельком огляделся и, удостоверившись, что Йов и остальные дефены скрылись за пролеском, ловким движением скинул с себя куртку, штаны и сапоги. И дал волю жившему внутри зверю.
С ночного припадка прошло всего несколько часов, и следопыт все еще помнил то звериное чувство голода, что овладело им ненадолго. Теперь он не будет его сдерживать.
Час волка пробил.
Перевоплощаться днем всегда тяжелее, чем ночью. Но здесь, на этом странном острове, все былые законы перестали действовать. Обычно на полную смену облика у Бен-Саллена уходило около двух минут, в полное троелуние можно было успеть за неполную минуту, но сейчас его тело преобразилось с умопомрачительной скоростью. Не успел он мысленно поморщиться от привычной боли, сопровождающей смену облика, как мышцы налились сталью, в нос ударил незнакомый запах, а зрение и слух стали острее в несколько раз.
На разум накатила приятная истома. Как же Бен-Саллен радовался своему второму телу. Да, с этим островом было что-то не так — он беспрестанно искушал следопыта поддаться соблазну сменить облик. И сейчас ему, наконец, представилась такая возможность. Бен-Саллен словно долго блуждал по пустыне и испытывал сильную жажду, но теперь в одночасье оказался у огромного колодца, наполненного чистой, холодной водой.
И сейчас он изопьет из этого колодца. Высушит до дна.
Огромный серый волколак встал на задние лапы и взвыл. Громко, пронзительно, яростно. В вое этом сочеталось все: голод, злость, триумф. Рогатая тварь от столь громогласного воя съежилась и как будто стала меньше.
Оборотень снова встал на четвереньки. Пышущие яростью красные глаза уставились на противника, пасть хищно оскалилась. Бен-Саллен сгруппировался и бросился на чудовище. Звериные рефлексы не подвели ликантропа — в последний миг перед столкновением рогатое создание попыталось увернуться, но не успело. Зубы волка вонзились в мягкую шею чудовища.
Оборотень и монстр повалились на землю и покатились кубарем. Оба кусали друг друга, рвали плоть. Во все стороны летела шерсть и брызгала кровь. Рык, хрип, вой — все слилось в единую какофонию битвы.
Бен-Саллен почувствовал железный и чуть солоноватый привкус крови. И им овладела неистовая ярость. Силы словно возросли стократ. Он стал вырывать из тела противника целые куски плоти. Вся морда покрылась теплой липкой кровью, словно он окунулся в нее всей головой.
Чудовище, наконец, жалобно завыло. Волколак почувствовал, как оно ослабило напор. Попыталось вырваться из цепкой хватки, но Бен-Саллен не допустил этого.
И тут он услышал возглас о помощи. Такое порой случалось, когда он дрался с дикими животными. Звериный язык. В облике ликантропа он понимал его. Не всегда точно распознавал сигналы, так как его человеческая сущность превалировала, но общую суть улавливал. Впрочем, язык этот был
