отсекам. Занимали свои места.
Хотя, о чём я. Матросов не было. Ни одного. Звания моряков, что мы видели, начинались от лейтенанта.
Так, а почему мои бойцы ничего не сообщают?
— Держитесь рядом, — приказал по тактической связи парням, когда мы только направились к шлюзу.
Они и идут следом, но как-то странно, не решительно, молча.
Обернулся на них и тихонько, чтобы посторонние не услышали, спросил по внутреннему каналу:
— Вы чего?
— Командир, — отозвался за всех Гвоздь. — Это же щит и меч империи, Великий князь Михаил, и мы с ним…
Чего⁈ У меня ноги на ходу подкосились, хорошо, что доспех держит. Лекарства и медицинский модуль не позволили организму впасть в ступор. Зато в голове сразу всё смешалось, а потом встало на свои места.
Точно же! Вон у бойцов феникс на шевронах! Он же на Гербе императорской семьи.
И корабль! корабль называется «Иван Грозный»! Вот это я тупой! Слепой! И вообще, валенок от матроса!
В своё оправдание могу сказать только, что я и подумать не мог, что такое возможно. Что сильнейшему человеку… аристократу… воину империи делать на Гусь-Налимске?
— Из Китая домой возвращаемся, — Михаил Владимирович оказался рядом со мной и улыбнулся.
Он что, мысли читает?
— Нет, мысли не читаю, это не возможно, как утверждает Карл Венедиктович, руководитель нашего научного центра.
Что-то голова кружится… Повторюсь, только поддержка доспеха помешала мне откинуть лапти на ходу.
— Кстати, ты же принимал участие в событиях на Тау Метам? — прищурился великий князь. — Мы из-за этого инцидента прервали кругосветное путешествие.
Так, я вздохнул и привёл мысли в порядок. Казнить и убивать меня не собираются. Даже, вроде бы, идём ловить Сладкобаева. Так чего я волнуюсь?
Ну великий князь, ну, индекс у него за восемьдесят пять, но он вон как с подчинёнными держится наравне. Да он меня троллит, просто получает удовольствие от нашей реакции. Он же мудрый, сколько лет прожил? Ему же… так, хватит думать, вдруг всё же читает мысли. Надо держаться ровно.
— Так точно, Ваше высокоблагородие, — выпрямил спину и кивнул.
Решил придерживаться титулования, как другие офицеры. Вдруг, великий князь, как и Могута, предпочитает именно армейское обращение.
— Значит твой наградной лист недавно читал, — хмыкнул Михаил Владимирович, и добавил: — всё думаю, откуда фамилия знакома, а мысли я всё же не читаю, не переживай, у тебя по лицу всё видно, даже по движению в доспехе.
Да чтоб. Как так-то? Посмотрел на свой доспех. Руки, шевелятся, ноги идут.
Великий князь Михаил заливисто рассмеялся и прошёл в вертикальный лифт, к контр-адмиралу — полковники, незаметно для меня, куда-то делись на одном из поворотов.
— Заходите ребята, — поманил нас рукой великий князь, — на мостике много интересного.
* * *
В лифте ехали молча. Зато потом.
— Контр-адмирал на мостике, — громко произнёс офицер в звании капитан-коммандора, как только адмирал ступил на палубу рубки.
— Императорское высочество на мостике, — добавил он, вытягиваясь во фрунт, когда увидел великого князя.
— Бенедикт Христофорович, я ж просил без чинов, — Михаил Владимирович наклонился к уху контр-адмирала, но я стоял рядом и услышал.
— Не лишайте мальчика радости, ваше высокоблагородие, — ответил контр-адмирал, — пожалуйста.
Мальчика? Я с удивлением посмотрел на боевого офицера с внешностью взрослого мужчины в полном расцвете сил. Он ответил тем же. Видимо, не понимал, как огласить наше с парнями присутствие.
— Пятьдесят лет мальчику, пора привыкнуть, — улыбнулся великий князь.
— Это не возможно, — покачал головой контр-адмирал и посмотрел на подчинённого: — доклад.
— Корабль противника почти вышел на крейсерскую скорость, приказы остановиться игнорирует, — вытянулся во фрунт капитан-коммандор. — По расчётам через десять часов уйдёт в нырок. Торпедами нам их не достать. Диспетчерская не согласовывает отстыковку. Говорят у них там ЧП какое-то, все полёты запрещены приказом капитана СБФ Грушевым.
— Нам запретили полет, ваше высокоблагородие, — контр-адмирал повернулся к великому князю, — враг бежит, не догнать, и взорвать не успеем.
— Бенедикт Христофорович, ты боевой корабль флота империи, — улыбка не сходила с губ Михаила Владимировича, а в глазах играли огоньки веселья. — Кто может тебе что-то запретить?
— Только Вы, Ваше высокоблагородие, — контр-адмирал тоже вытянулся во фрунт.
— Вот, — великий князь поднял палец к верху, — а я говорю тебе выходить в открытый космос, и выводить нас для работы главным калибром.
Глаза контр-адмирала полыхнули восторгом, а руки зажили своей жизнью: принялись теребить кончик уса и лацкан кителя.
— Мы жахнем? — выпалил он громким шёпотом и замер на месте, затаив дыхание.
— Жахнем, Беня, жахнем, — во взгляде великого-князя появилась грусть, — не люблю я это дело, но пора напомнить всем, кто в империи главный.
— Так точно, Ваше Императорское Высочество, — контр-адмирал развернулся, зазвучали чёткие команды, офицеры на постах зашевелились. Без суеты, но очень быстро.
— Пойду я, — повернулся ко мне великий князь, — а вы оставайтесь здесь, — он задумался на секунду, окинул взглядом моих бойцов, меня, и закончил: — твоё задание почти завершено, так что отдыхайте и держитесь Бенедикта Христофоровича.
Михаил Владимирович ступил в кабину лифта, и мы остались на мостике одни. В смысле без него. Так-то там полно офицеров находилось, но все они были нам незнакомы, и взгляды бросали косые.
— Включить аварийные системы, обрубить стыковочные щупы, манёвр боевого уклонения! — Громогласно командовал контр-адмирал. — В эфир предупреждение всем кораблям в системе, встать на рейд и не отсвечивать. Судам по боевому курсу уйти с линии атаки.
Мы с бойцами подошли к адмиралу и замерли за его спиной. Корабль даже не качнуло, но изображение на обзорных мониторах поплыло вперёд и в сторону. Мелькнула и исчезла обшивка станции. В космосе подсветились сотни сигнатур больших и малых судов. Обозначились траектории их движений и расчётные точки стоянок на рейде.
Что будет, если в этих точках корабли не затормозят, я не знал, но, думалось мне, мало им не покажется. Формулировки приказов контр-адмирала были настолько суровы, а действия экипажа серьёзны и решительны, что у меня в голове поселилось отчётливое ощущение, будто я запустил незримый боевой маховик.
Огромный, монструозный, давно стоявший без дела маховик. И с каждой секундой он раскручивался всё сильней и сильней.
Как-то неожиданно засосало под ложечкой, и я, поёжившись, с трудом унял разыгравшееся воображение. Лучше сосредоточусь на
