был просто удачный момент. Жаль, кобура застегнута.
— Если я не ошибаюсь, — осторожно начал Коля. — Там, вроде, медицинский случай… Как же…
— Он думает, я порчу навела, — весело вмешалась Марина. — Кофе хотите?
— Не откажусь, — охотно согласился парень. — Не успел с утра, Виктор Олегович, ни свет ни заря…
Маринка легко вскочила и пробежала мимо меня в заднюю, по пути опять хитро подмигнув. Зашумел кран, и я понял, что ведьма наливает в стакан воду. Так же легко и невесомо она вернулась и поставила перед Колей кружку желтоватой от ржавчины воды. Никогда не замечал, что вода в кране настолько ржавая. Коля отхлебнул мутной водицы и с удовольствием выдохнул.
— Ох, крепко, вот как я люблю совсем.
Я почувствовал, как зашевелились волосы на затылке. Её сила никак не была связана с тем, что мы повязаны кровью и плотью, постороннего человека она морочила с той же непринужденной легкостью. Наверное, для такого хватало просто имени, а его сейчас никто не скрывал.
— Так я не понял, — отдуваясь, повторил участковый. — Как так, порчу навели?
— Ой, мне баба Тоня рассказывала, — Марина поставила локти на стол, сплела пальцы и заговорила, лукаво посматривая на меня:
— Плод-то не сложно вытравить, тут главное знать, что делать, а делать надо так — сначала найти чёрную курицу-наседку, которая выводок высиживает. Надо, чтоб в яйце цыпленок уже формироваться начал, сердечко забилось. Вот такое яичко надо у наседки отобрать и деревянную куколку засунуть. Ну, такая, как матрешка — из двух половинок, выдолбленная внутри, чтоб яйцо поместилось.
Участковый покивал, прихлебывая ржавую воду. Он, похоже, воспринимал происходящее, как розыгрыш или какой-то фольклорный анекдот. Да и мало ли, что он вообще сейчас слышал.
— Потом на этой кукле надо знаки особые выцарапать, но я их вам уж показывать не буду, злые они, глаза от них щиплет. Вот. И в безлунную ночь закопать под порог дома, где беременная живёт. Слова ещё особые надо сказать над закопанной куклой, но их я тоже говорить не буду, а то мясо в морозилке стухнуть может и молоко все скиснет. Ну как сердечко-то у цыпленка остановится — а оно не так быстро случится, как кажется, — тут плоду и конец.
— Обязательно в безлунную ночь? — заинтересованно уточнил Коля.
— Конечно, в лунную светло же, вдруг увидит кто, — пояснила Марина.
— А, в этом смысле, — хмыкнул парень. — Ну да, логично, в общем-то.
— Да, но это только плод, а если надо и мать спортить, тут посложнее. Прежде чем яичко в матрешку закрывать, надо нить взять конопляную — из женских растений конопли обязательно! Есть такие. Вот, эту нить нужно вымочить в крови невинно убиенного. В старину считали, что непременно младенец нужен, но это дикость дремучая, любая животина сойдет, та же курица, в чём виновата-то? Вот такую нить надо вокруг яичка обвязать на тройной узелок, а длинный конец снаружи куколки оставить и обмотать её крепко противосолонь. Закапывать, как кровь свернется, и нить к куколке присохнет. Ну и слова немного другие, но от них мясо точно стухнет, не скажу. Тогда цыпленок по этой нити мать с собой в могилу и утянет. Курица, кстати, в этом случае тоже околеет.
— Мда, — крякнул участковый и допил воду. — Фантазия у Антонины Петровны… Занятно, конечно, но это, вы уж простите, не моя юрисдикция.
Он встал и одернул форму. Исключительно удобно встал.
— Спасибо за кофе, очень вкусно у вас, Марина Сергевна, получилось. Виктор Олегович, соболезную вашему горю, но советую в мистику не ударяться. Помочь ничем не могу, уж простите.
— Да ничего, — улыбнулся я и врезал ему в челюсть.
Вышло, должен сказать, очень хорошо, классический хук справа с хорошим таким посылом корпуса. Маринка задорно взвизгнула и захлопала в ладоши. Я вспомнил, как она ночью выдержала два удара подряд, похлеще этого, и не упала. Коля же рухнул назад, на стул и обязательно завалился бы на пол, не ухвати я его за грудки. Поплыл, парень, хорошо, не хочется ещё больше мордовать, и так проблем не оберется теперь. Придерживая квелого, слабо сопротивляющегося представителя закона, я нащупал и расстегнул кобуру, вытащил «Макаров», проверил обойму, дослал патрон и снял с предохранителя. Навел на Марину.
— Дырки пулевые залечивать умеешь? — спросил.
— Не знаю, Вить, — с сомнением сказала она, утратив задор. — В живот мне комиссар палил с нагана — зарастила, а вот в голову не пробовала.
— Вот и проверим, — для начала я прицелился в левый мерцающий зеленью глаз, но тут оклемался участковый.
— А ну стъять! — невнятно замычал он, силясь встать. — Это нападение на струдника пии исплнении! Это угловное дело!
— Угадал, — я перевел ствол на него. — Иди отсюда, Николай Михалыч, потом меня вязать придешь, когда я с этой сукой закончу.
Заглянув в дуло собственного табельного пистолета, Коля сообразил, что нападением при исполнении дело не ограничилось, и побледнел. Вскочил, заслоняясь руками. Ну мальчишка же, господи.
— Иди, иди, — мотнул я стволом. Коля начал осторожно, бочком двигаться к выходу, Маринка вскочила и заслонила его собой.
— Вить, ну ты чего, пошалили и хватит. Отдай ему пистолет, Вить, я заморочу — он даже не вспомнит ничего.
— Заткнись, сука, — напряженно выдохнул я. — Страшно стало? В голову не пробовала? Сейчас попробуешь. Семь пуль в голову — хватит тебе для пробы?
Холодный пот заливал глаза, я сморгнул, торопливо утерся ладонью, не опуская ствол. Участковый осторожно пятился в сторону задней, Маринка вжалась в стену и испуганно смотрела на пистолет.
— Витя, пожалуйста, не…
Я потянул спусковой крючок. Грохнуло в небольшой комнате оглушительно, участковый выскочил в дверной проем, затопал, убегая, в сенях. Хороший выстрел, хотя тут трудно промахнуться. Левый зелёный глаз-фонарик потух, плеснув густым и алым. На обоях расцвел и потек кровавый цветок. Маринка мотнула головой, зашаталась, начала сползать по стене.
— Витя… Витенька… Больно…
— Значит, все идет по плану, тварь, — прошипел я и начал всаживать в голову ведьме пулю за пулей, второй раз, за несколько часов, превращая её прекрасное лицо в кровавое месиво. Только теперь — вместе с мозгом.
Две. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь.
Хватит. О себе тоже забывать нельзя. Не давая себе времени задуматься, я приставил дуло к подбородку и выпустил последнюю пулю.
Все равно (вместо эпилога)
Дурак.
Думал, вот так все и закончится. Как там Марина говорила? Теленок? Вот он и есть.
Раскаленный ствол «Макарова» обжег чувствительную кожу под подбородком, рука дрогнула в момент выстрела, и вместо ожидаемой темноты я ощутил такую вспышку боли, которой и представить
