пристукнула кулаком по столу. Начал сипеть чайник.
— Погоди… — Я закрыл усталые глаза и помассировал пальцами веки. — Давай по порядку. Значит, бабка Мурашиха, увидев будущее, приняла смелое решение убить — да-да, я говорю «убить», потому что это называется «умышленное убийство» — Костю Барятинского, после чего поспособствовала призыву в его тело духа из иного мира, чтобы изменить будущее своего мира кардинальным образом. А теперь эта же самая бабка Мурашиха лепечет что-то о невозможности вмешаться в чужую судьбу. Всё верно, я ничего не упустил?
Бабка насупилась.
— За то вмешательство я ещё расплачиваться буду, и ой как буду, — проворчала она, пряча взгляд.
— Ну, если уж всё равно расплачиваться — так может, гулять так гулять? — развёл я руками. — Все и за всё однажды расплатятся! Тоже мне, трагедия.
— Да на кой тебе та княжна? — перешла вдруг в атаку Мурашиха. — Чего ты с ней удумал делать? Чего без меня не обойдёшься? Молодой да красивый! С деньгой да положением! И — к бабке пришёл, как прощелыга последний!
— А, — дошло до меня. — Ты думаешь, я её соблазнить хочу, что ли? Сплюнь три раза, бабка, стал бы я ради такой ерунды в такую рань по городу кататься. Или забыла, с кем разговариваешь?
Бабка, кажется, и впрямь забыла. Похмыкала, глядя на меня. Тут чайник начал свистеть, и она, кряхтя, принялась творить свой загадочный напиток.
— Я не буду, спасибо, — предупредил я.
Желудок уже грустил без завтрака после богатой на события ночи, и я справедливо полагал, что если ему опять подсунуть вместо пищи какую-то жидкость — он и вовсе расстроится. Надо будет хоть за пирожками заехать… А то обед в Академии я уж точно пропущу.
— А тебе и не предлагают! — огрызнулась Мурашиха. — Больно надо — продукт переводить. Ладно б нищий какой, а то — аристократ, князь!
Ворча таким образом, Мурашиха залила кипятком травы в заварочном чайнике и вернулась с ним к столу. Чашку и вправду принесла одну.
— Ну так чего тебе с-под той княжны великой запонадобилось? — спросила Мурашиха более миролюбивым тоном.
— А ты возьми, да посмотри, — настойчиво сказал я. — Сама для себя — можешь ведь? Эту весну глянь. А потом решишь уже — надо мне говорить, или нет.
Для пущей убедительности я сунул руку в карман и достал несколько купюр. Уронил их на стол. Мурашиха очевидно заинтересовалась. По моим прикидкам, это был её недельный заработок.
— Вот ведь настырный, — буркнула Мурашиха. — Ну гляну-гляну. Да только не надейся, что тебе чего расскажу! Лишь для спокойствия своего гляну.
— Всё, о чём прошу, — покладисто кивнул я.
Старуха положила руки на стол и замерла. Глаза её закатились, и я поёжился. Неприятное зрелище, как будто зомби на тебя таращится.
По комнате пролетел холодный ветер. Я резко обернулся, думая, что кто-то открыл дверь, но дверь была закрыта. В следующий миг загудела печка. Я едва успел повернуться к ней, чтобы увидеть, как наружу вырывается пламя.
Я вскочил со стула, сжал кулаки, готовый к чему угодно. Пожар, как в театре? Хижина превратится в голема? Из подполья полезут гномы-каннибалы?
Что-то ударило в потолок, и на наши головы полетел мелкий сор. Казалось, там, наверху, кто-то ходит — большой и тяжёлый. Я мог по звуку проследить его путь. Вот он остановился над печкой, и я услышал его вздох. Звук, от которого по коже пробежал мороз.
Явилась из небытия цепь, обернулась дрессированной змеёй вокруг моей ладони, свилась кольцами на полу, готовая броситься в атаку по первой же мысли. Но атаковать было некого.
Опять полыхнула огнём печка. На этот раз из неё вылетел изрядный лоскут пламени, остановился над столом, между мной и Мурашихой. В огне я увидел нечеловеческое лицо. Рот, раззявленный в беззвучном крике.
Видение истаяло спустя секунду, и тут завопила Мурашиха.
Она вскочила, схватила стол и одним движением швырнула его в сторону печки. Заварочный чайник упал и разбился, горячий настой расплескался по сторонам, в воздух поднялся клуб пара.
— Ай-й-й-й-й! — тонким голосом запищала Мурашиха, схватившись за голову. — Ай-й-й!
Из носа у неё потекла кровь.
— Что с вами? — крикнул я. — Помочь чем?
Но бабку очевидно начало отпускать. Вернулись на место зрачки, руки опустились вдоль туловища. Сделав пару глубоких вдохов-выдохов, бабка посмотрела на меня так, будто я был демоном, явившимся из преисподней по её душу.
На всякий случай я убрал цепь, чтобы не пугать лишний раз прорицательницу.
— Помоги, — прошептала Мурашиха. — Помоги, княже… Никто больше помочь не сумеет.
— Что ты видела? — шагнул я к ней. — Убьют-таки Анну, верно?
Мурашиха внезапно расхохоталась, как будто её одолело безумие. Но смех так же быстро стих. Зато после него вернулся нормальный голос.
— Убьют, говоришь, — проворчала Мурашиха. — Там похуже будет. Ох не зря ж ты меня, дуру старую, растормошил…
— Ну так зачем её похитить-то хотят? — подошёл я ещё ближе. — Смысл?
— В крови смысл, — сказала бабка. — Кровь им, супостатам, нужна. Императорская.
— Зачем? — удивился я.
— Зачем?! — рявкнула Мурашиха. — Зачем, спрашиваешь?! Кровь к крови! И малая кровь влечёт за собой большую!
— Так, — подбодрил я её. — А теперь, пожалуйста, версию для безграмотных солдафонов. Что они затеяли? Ритуал какой-то?
Мурашиха проковыляла к тахте и обессиленно упала на неё. Закрыла глаза, руку положила на лоб. Лицо её сделалось бледным, дыхание — трудным.
— Если своего добьются, — пробормотала она, — всё то и будет, как если бы тебя не призвали. Великая война будет сначала, и войну эту мы проиграем. Потом Империю на лоскуточки порвут и продадут. Всё продадут, всё купят — ничего не останется. Ничего…
— А делать-то что? — спросил я.
— Делай, что делается, — вяло откликнулась Мурашиха. — Развилка там. Сумеешь княжну защитить — и всё потекёт по правильному руслу. А не сумеешь — не остановить уже ничего.
— Так может, как-то подготовиться? — развёл я руками. — Может, Анну предупредить? Императора?
— Предупредишь — и те, вражины, другой план придумают… Не-е-ет. Верно твой друг новый решит — надо им как будто в руки отдаться, да не совсем.
— Друг? — озадачился я.
— Да только рядом с тем другом тень ходит — не его, — снова огорошила бабка. — Увидишь ту тень — всё у неё вызнаешь.
— Любишь ты, Мурашиха, загадками говорить, — вздохнул я. — Вот и в тот раз. Всё ведь верно напророчила. А толку? Я только когда всё закончилось, и понял, о чём ты говорила.
— Разум-то, может, не понимает, — улыбнулась Мурашиха, не открывая глаз. — А душа — всё распознаёт. Разуму-то и не нужно понимать, он, со своим пониманием, только хуже сделает. Ты душу
