ложку и обратил на сына прищуренный взгляд. – Мисс Финнеган жалуется на вас!
– Пап, я не буду отрицать, что возможно… – начал было дипломатичный Престон, но его перебило глупое хихиканье его близнеца. Мистер Страппер и его старший сын в изумлении уставились на миссис Страппер, которая вдруг встала и принялась щекотать младшего сыночка.
– Мам, ты что, мама, я суп пролью!
– Я просто хотела сказать, какой ты умница, как вы всё хорошо с братом сделали! – засюсюкала в ответ мама, и Престон заледенел. Он узнал этот голос… всё у них получилось.
Отец поперхнулся супом и закашлялся. Паркер вскочил и принялся дубасить его по спине.
– Погоди, сынок, всё в порядке, секунду… – прохрипел отец, и Паркер отошёл на шаг.
– Мой малыш, дай-ка я тебя обниму! – продолжала зловеще лепетать мать и зачем-то обшаривала всё тело. Престон вспыхнул от смеси стыда и слепого ужаса, но хотя бы пришёл в себя.
– Пар, отойди от неё! – зашептал он, но глупый братец только растерянно улыбнулся ему.
– Ты не понял, что ли, отойди от неё! – заорал в голос Престон.
– Престон! – с деланным возмущением ахнула лже-мать. – Что ты себе позволяешь?
– Престон, сядь! – приказал ему отец. Престон умоляюще уставился на него:
– Но папа! – и осёкся, заметив, как ходят желваки на скулах отца, как он побледнел и сжал кулаки. Малышка Лили, которая следила за жуткой сценой тихо, вдруг подпрыгнула на своём детском стульчике и потянула ручонки:
– Мамочка!
Миссис Страппер, а вернее, мадам Призрак, всплеснула руками и устремилась к девочке:
– Моя ягодка, моя красавица, как же ты выросла, моя сладкая капелька, моя крошка!
– Не трогай её, —с угрозой, тихо сказал отец. – Пожалуйста… – неуверенно прибавил он.
– Нет уж, я её потрогаю! – злорадно взвилась женщина, которую уже трудно было назвать мамой. – Я три года не держала на руках моего ребёнка, и ты мне не запретишь, мой сладкий! Смотри, Портер, она знает меня! Ну не чудо?!
– Кэ… Кэтрин… пожалуйста! – умоляюще заныл отец, и Престон ощутил тянущую, дурнотную пустоту. Если отец, божество и король этого дома, заговорил так – им всем конец.
– Видишь, она даже узнаёт меня! – лепетала мать, уже держа на руках Лили. Та заливалась счастливыми трелями и хватала одержимую женщину за щёки.
– Мама, мамочка! – кричала девочка и целовала чудовище в нос.
– Пап… – прохрипел Престон.
– Иди к себе, сын, и уведи своего брата!
– Папа, это не мама! – едва слышно простонал Престон, хотя кристально ясно понимал – ничего не надо объяснять, ведь отец назвал эту новую, сдвоенную женщину Кэтрин! А мать звали Присцилла, и второе имя у неё было Элисон, и ничего похожего на Кэтрин
– Я сказал тебе – уйди и забери Паркера. Немедленно! – грубо выкрикнул отец. Мальчишка вздрогнул, но всё прочитал верно: «ты ничем не поможешь, это моя вина, я должен разобраться сам! Я защищаю вас, как могу!»
Престон обречённо выполз из-за стола и, взяв за плечо брата, поволок его за собой вон из столовой.
– Куда, ты чего, а мама, а папа? – растерянно забормотал Паркер, то и дело оглядываясь на взрослых, которых странно было теперь называть родителями. Отец тоже больше не был тем их отцом, а стал… каким-то трусом, размазнёй! Надо было врезать этой тётке, отобрать Лили! Но как?! Это же мама… по крайней мере, это её тело!
– Это не мама, придурок! – зло прошипел Престон. Глаза его щипало от слёз. Нельзя было, чтобы брат заметил! Заплачь – и всё пропало, совсем всё, и то, что осталось – тоже. А что осталось? Лили… Надо срочно придумать, как отобрать сестрёнку у этой кошмарной твари!
Престон осторожно, стараясь не шуметь, прикрыл дверь за собой, прижался к ней лопатками и вцепился брату в плечи:
– Слушай, дубина, мадам Призрак ничего тебе не говорила про то, как сделать всё обратно? Ну, пока я там в кустах валялся.
Паркер задумался.
– Да говори быстрей! – встряхнул его близнец.
– Н-нет… вроде, – заикаясь прошептал он.
– Тогда нам конец… – прошелестел Престон и отпустил плечи брата, но тот моментально вцепился в него точно таким же жестом.
– Думаешь, она в маму вселилась? – дрожащим голосом проскулил он.
– Думаю, да… но, как папа говорил, если поднапряжёшь мозг, то наверное… тссс, пусть они думают, что мы ушли!
И мальчишки напряжённо вслушались. Что-то возбуждённо громко пела Лили, то и дело вскрикивая: «Мамочка!» Невнятно бубнил отец, как в те разы, когда сыновья повисали на заборе или дразнили бродячих собак, а отец «взывал к их разуму».
– Надо позвать мисс Финнеган! – воскликнул Паркер, а Престон горько поглядел на него:
– Она уже уехала, завтра ж четверг, у неё выходной! – и бедняга сполз по стенке вниз. – Нам никто не поможет, Паркер. Никто!
Изумлённый брат глядел на него во все глаза. Первый раз в жизни близнец назвал его полным именем и не при родителях! За шиворот ему поползли холодные, жирные мурашки.
– Ты! Ты и твоя поганая жёнушка! Вы отобрали у меня дитя, Портер! – орала мадам Призрак.
– Это неправда, Кэтрин, я вообще не знал, что ты беременна! – нервно взвизгивая, кричал отец.
– О, заткнись, мой дорогой, а какой ещё мне было быть, раз уж ты со мной вдоволь кувыркался во всех этих чахлых квартирках! «Потерпи, мой ангел, я найду нам достойный дом», – передразнивала призрак маминым голосом, а близнецам больше всего на свете хотелось убежать, провалиться под землю, уехать к дяде Герберту, но только не слышать кошмарный, изломанный чужими интонациями голос мамы!
– О, я отлично вижу, какой прекрасный дом ты нам нашёл! И разумеется, просто дьявольски тебе благодарна, что ты так любезно закопал меня у себя на газоне, прямо-таки ввёл в семью! – и призрак хрипло расхохоталась. – Я, знаешь, с таким божественным умилением каждый день наблюдаю за твоими парнишками, как они бойко растут, просто будь здоров! Кстати, отличное винишко, моё любимое! Это ты нарочно прикупил, меня дожидаясь?
– Ради бога, Кэтрин, мы с Присциллой достойно заботимся о твоей дочери… нашей дочери, прости! Мы любим её не меньше, а скорее, даже больше, чем Паркера и Престона, она для нас сокровище, ну что тебе ещё надо, почему ты не лежишь спокойно?!
– А ты бы лежал спокойно, если бы тебя закопали без отпевания на каком-то грёбаном газоне перед домом, в котором твой любовник, отец твоего ребёнка, живёт-поживает со своей жёнушкой, о которой ты слыхом не слыхивала, и ни на чёртову йоту не мучается совестью, что ты там с огромным животом за триста миль его дожидаешься! Это
