помню, как вышли с подругой на Гороховую. За Грибоедовым надо было сворачивать. Я — в сторону, а подруга дергает за рукав, говорит, мол, ты куда, еще не пришли, — и подводит к набережной канала. Но я помню, как пять минут назад пересекали Грибоедова. Его темную воду ни с чем не спутать. Что это было? Мистика какая-то…
Из интервью с Викторией Сумароковой, редактором петербургской газеты; рассказ о пространственных аномалиях на канале Грибоедова, архив НИИ ГИИС, март 2011 г.
P. S. В картотеке НИИ ГИИС Сумарокова В. А. отмечена как потенциальный сенсор (примечание мл. Хранителя Л. Н. Скворцова)
Часть 1. Марго
Мы угодили в темноту, густо пахнущую карамельным искусственным дымом, крепкими духами и чуть-чуть ношеной обувью. Сослепу я наткнулась на что-то продолговатое и мягкое, оступилась и чуть не полетела носом вперед, но меня ловко поймали за локоть и прижали к себе. Я благодарно вцепилась в спасителя, по ворсистому рукаву шубы угадав в нем Надю.
— Аккуратнее. Какой-то кретин бросил сапог посреди дороги.
— Надежда! — шикнул Вася.
Его сердитый шепот я различила даже сквозь орущую из соседнего зала музыку.
— Вера и любовь, — хихикнув, отозвалась она, и я подумала, что нам легко будет подружиться.
Послышался удар, предполагаемый сапог с глухим стуком приземлился в паре шагов справа.
— В порядке, — выдохнула Надя.
Дальше пошли, схватившись друг за друга. Пошли — громко сказано. Глаза привыкали к темноте жутко медленно, точно через силу. Вот далекими вспышками мелькнуло и тут же скрылось за плотной занавеской фиолетовое сияние прожекторов. Два темных силуэта — парня и девушки — нырнули во мрак и растворились в нем неподалеку от нас. Я услышала шлейф удаляющегося серебряного смеха. Затем лицо обдало уличным холодом. Блики наружной вывески скользнули по спине шедшего впереди нас, и все снова погрузилось в душный липкий мрак.
— Хоть бы лампочку вкрутили.
— Антураж, братец, — заступилась Надя.
Перед нами тусклыми тенями замаячили фигуры людей: пониже, средняя и самая высокая. У средней была какая-то неправильная форма: чересчур зауженная и большая, а самую высокую сильно перекосило. Бесформенное существо с длинной головой потянулось к маленькому. Одновременно с этим я почувствовала, как меня разворачивают на месте, накрывая то ли тканью, то ли непонятно чем. Я шарахнулась.
— Ты сделаешь мне большое одолжение, если поможешь. И хватит пялиться в зеркало, там пока ничего интересного.
Ужас схлынул. Существо, бывшее всего лишь отражением Нади, поддернуло шляпу и стащило с плеча Васи второй чехол, мгновенно возвращая ему привычные, человеческие очертания.
Я послушно стянула толстовку и, зажав ее коленями, нырнула в шелестящие рукава поданного платья, заерзала, устраиваясь поудобнее. Оно оказалось тяжелое, многослойное, с накрахмаленными до картонной твердости кружевами. Свободные лямки упрямо спадали с плеч.
— Помогите застегнуть.
Надя порывисто развернулась. Я почувствовала стягивающее напряжение в спине, выдохнула. Истерично взвизгнула тугая молния, едва не прищемив нежную кожу у основания шеи.
— Прости, — быстро сказала Надя.
— Только молю вас, ничего не порвите.
— Не будь занудой, братец. Все пройдет как по маслу.
Я пощупала оборки, поболтала ногой — подол широкой юбки колыхался в районе щиколоток. Значит, джинсы можно не снимать.
Рядом продолжалась возня с переоблачением. Я переступила на месте и коленями уперлась в тканевую обивку дивана. Присела на валик-подлокотник.
Глаза наконец немного адаптировались. Стали различимы стены вытянутой, как пенал, комнаты. По ее периметру тянулись деревянные подвесные панели со множеством крючков для одежды, из-за чего она напоминала школьную раздевалку. Сейчас бо́льшую часть крючков занимали куртки, плащи, пальто и всевозможные сопутствующие предметы гардероба. В дальнем конце комнаты по звукам грохочущей музыки угадывался ход во внутренние помещения.
— Свои вещи здесь оставьте. Только свалите в кучку, чтоб случайно не растащили, — продолжала командовать Надежда. Вася что-то недовольно пробурчал в ответ. — Пошли.
Когда возня закончилась, меня снова цепко подхватили за руку. И только теперь я сообразила: что-то не так.
— А где Лёня?
— Не знаю. Может, ушел вперед, не стал ждать? — Надя завертелась в поисках лаборанта, будто тот мог притаиться за одной из вешалок.
— Он не мог, — встревоженно отозвался Василий. Я мурашками по спине ощутила его напряжение.
— Значит, присоединится к нам позже, — с детским нетерпением проговорила Надя. — Тут его нет.
— Мы все равно должны идти, — тихо сказала я и почувствовала острую, скребущую в горле панику. Тяжело сглотнула, протиснулась между ребятами и первой шагнула к откидному пологу в основное помещение клуба.
— Добрый вечер. — Вкрадчивый, густой, с хрипотцой курильщика голос шелохнул прядь волос над ухом. Я вздрогнула. Зажглась крошечная лампочка. — Добро пожаловать.
Невидимый в темноте секьюрити посветил нам в лица бледным фонариком и, не говоря ни слова, пропустил под бархатный черный занавес. И вновь отступил в скрытую нишу — не из воздуха же он материализовался, в конце концов!
Мучимая любопытством, я все-таки обернулась и застала миг, когда рука в классическом черном пиджаке запахивала ткань назад, отрезая путь к улице. И вздрогнула. Потому что рукав был пуст. Совершенно!
— Пойдем! — как ни в чем не бывало позвала Надя, и я запоздало сообразила, что зависла в проходе.
Музыка, голоса, отблески прожекторов и многократно дробленные зеркалами фигуры танцующих и снующих мимо людей — все разом обрушилось, нахлынуло, едва не сбив с ног.
Я потрясенно завертела головой.
Внутреннее убранство бывшей мануфактуры вызывало из памяти образ гигантского каменного грота. Скалистые потолки вытесанными ступенями уходили ввысь, с них тут и там ажурной ковкой спускались декоративные винтовые лестницы. Сверху свисали кривыми сосульками сталактиты. Их, в свою очередь, опутывали километры светящихся фиолетовых гирлянд. Повсюду осколками вспыхивали куски разбитых зеркал, посаженные на клей, крутились и плавно покачивались гигантские звезды из фольги, арматуры, вязальные спицы и прочие диковинные материалы.
В блестящем шахматном полу отражались тени.
У меня закружилась голова.
— Так, не стоит падать в обморок. Лучше осмотрись. Красота, да?
— Красиво.
Но сказанное относилось уже не к эксцентричному дизайну клуба. Теперь я смогла хорошенько разглядеть наряд Нади и… свое платье.
Многослойный подол из пепельно-голубого муслина каскадом спадал вниз, скрывая носы старых кроссовок. Старомодная лента шириной с ладонь обхватывала талию несколько раз, сбиваясь благородными выверенными складками. Вырез и плечи украшали жесткие накрахмаленные кружева цвета бледного предгрозового неба. Длинные рукава заканчивались плотной резинкой с кружевным же венчиком вокруг запястья.
— «Грозовой перевал».
— Нет, настоящая Алиса, — возразила Надежда, критически осматривая меня, и цокнула, сочтя вид удовлетворительным. — Та, которая из кино. Миа Васиковска, знаешь? Правда, она блондинка…
На сестре Василия сидел приталенный костюм, состоявший из черных расклешенных брюк и тугого корсета с мерцающей серебристой шнуровкой. Поверх Надя надела огромного размера двухвостый фрак с долгими, расщепленными полами. В сочетании с котелком Безумного Шляпника смотрелось очень даже ничего. Под стать нраву владелицы.
Шляпа съехала Наде на один глаз. Она бойко подпихнула ее двумя пальцами, будто отдавая честь. Все лицо ее излучало живое, переполненное жизненной бодростью любопытство.
— Если пропала надежда, я всегда здесь, — сказала она и с готовностью хихикнула своей же шутке. — С чего начнем развлечения?
— У меня тут встреча. Ты не подскажешь… — Я замялась.
Надя мгновенно потухла, натурально погасла изнутри:
— Во как? Я думала, ты здесь с Васькой. Кстати, и он куда-то ускакал. Вот, блин, уж на сковородке!.. Пошли, найдем.
— Да, но… Кое-кто хотел со мной поговорить.
Скрывая неловкость, я снова огляделась. Ни Васи, ни кого-либо из Института в поле зрения не попадалось. Меня захлестнула секундная беспомощная оторопь, но я постаралась взять себя в руки.
«Соберись! Все в порядке, Марго. Они где-то рядом. Давай!»
— Ну и фиг с ним. Тогда возьмем по коктейлю? Возможно, тот, кого ты ищешь, возле бара?
Не дождавшись ответа, Надя потянула меня за руку к похожей на необъятную аметистовую друзу барной стойке, где оставались свободными несколько высоких стульев на крутящихся ножках. Мы взобрались на скользкие покатые сиденья. Надя махнула бармену, что-то сказала, беспечно улыбаясь — блеснули в свете многочисленных лампочек, отражений и фонариков ровные мелкие зубы. Бармен охотно кивнул и подмигнул ей. Надя звонко рассмеялась. Кажется, она чувствовала себя здесь как рыба в воде.
— Выбирай напиток. Советую «Ретроградный Меркурий» — отвал всего! — Она вдруг засуетилась. — Я ща. Буквально секундочку. Извини-извини тысячу раз.
Не успела я и рта раскрыть, чтобы спросить, а где, собственно, меню, откуда следовало «выбирать», как
