золото. Даже черепки глиняной посуды для вида лежат, рядом с перекопанной и разобранной на камни мостовой… Но я-то знаю, что такие вещи в нашем городе для прикрытия делаются. И замечаю среди археологов, которые спускаются в прорытый на площади туннель, девушку, соседку мою. А про нее мне часто рассказывали, что она риелтором устроилась работать. И как, спрашивается, риелтор мог оказаться в составе археологической группы? Ну я свою тележку с бумагами оставила продавцу ларька, мы давно общаемся, он мужчина честный и скидки мне всегда на фрукты делает. А сама потом к туннелю сбоку от охраны подошла, пока та отвлеклась на школьников с селфи-палками…
А археологи, ну, которые на самом деле никакие не археологи, разрыли какой-то древний склеп, ведущий под церковь. Я так понимаю, что через канализацию и старые монастырские ходы к склепу было просто не пробраться, нужно было именно копать. Спускаюсь я под город, становится все холоднее и холоднее, и воздух такой сырой, затхлый делается. Вскоре слышу я голоса, которые эхо разносит, говорят они, мол, как помочь владыке разрастись за пределы нашего города? А девушка, соседка моя, чуть не плача отвечает, что не нашли они тот артефакт, который искали под землей. Нет его, а значит, настал им неминуемый конец. Новых людей в город мало приезжает, прирост населения не такой большой, как ожидалось, а люди просто бросают свои квартиры непроданными и уезжают подобру-поздорову. Как будто чувствуют, что их что-то выпивает. Соседку мою начинает утешать мужской голос, зычный такой: «Так владыка наш просочился сквозь миры и достал аж до эльфийского княжества, расположенного на том же меридиане. Может, у них, у эльфов, получится силы пить». А другой голос возражает недовольно: «Повелитель наш не окреп еще, он может только человеческими силами питаться, волшебники ему не по зубам». А девушка снова хныкать начинает: «У меня мама совсем слабая, если мы не найдем новый корм для владыки, то он расторгнет наш договор и станет трогать наших близких. Ваших детей, отцов, братьев, сестер…» А мужчина ей в ответ хмыкает: «А мне какое дело до ваших проблем? Я вот своего сына посвятил в жрецы, ему теперь ничего не страшно. А других близких у меня и не осталось». А соседка моя сквозь слезы ядовито отзывается: «Так когда со всеми нашими близкими Повелитель закончит, он за нас, за жрецов примется». А ей так равнодушно мужской бас отвечает: «А то ты не знала, на что шла, когда позволяла высосать свою душу». А потом я тихо подниматься стала, ведь услышала достаточно. Но на обратном пути охрана на площади меня заметила и видела, как я вышла из склепа. Они меня поймали, и я стала отпираться: «Хотела золото посмотреть, но на ваших наткнулась, никакого клада там и в помине не было». Я по глазам поняла – сейчас меня отдадут их чудовищу, чтобы оно меня выпило до последней капли. Но тут в центре города началась суматоха, откуда ни возьмись возникли гигантские улитки, которые охотились за тыквами. Они довольно резво обгрызли продукцию всех ларьков в округе и ужасно напугали какую-то женщину в рыжем парике, похожем по форме и цвету на тыкву.
Я вспомнила, как в первый день приезда Гилиад поведал мне смешную историю о нашествии огромных плодожорок из другого измерения и как очевидцам потом чистили память… Гилиад, который не только внимательно слушал хозяйку, но и все это время накладывал защитные чары, обернулся лицом к выходу. Круглая сфера, похожая на модель Солнечной системы, начала медленно проявляться на стене и двери. Вместо планет на орбитах замерли шестеренки разных размеров.
– А как вы все это запомнили? – не своим голосом поинтересовалась я.
– Я бы забыла, да мне во сне все приснилось. Люди редко придают значение фантастическим снам, а я вот их всегда не только анализирую, но и записываю. И верю во всякое-разное. Память мне стерли какие-то умельцы, но они упустили важную деталь – мою тележку, спрятанную под фруктовым прилавком. Я бы, может, и списала все на сон, вот только на следующий день владелец фруктового ларька привез мне мою пропажу. А я начала думать, что тележку украла соседка снизу, она только кажется милой, но на самом деле все время пытается отравить нас запахами своих подгоревших блюд. Если бы не умельцы, которые зачистить воспоминания пришли, не было бы меня в живых – те лжеархеологи скормили бы меня чудищу. Риелторы хоть и изверги, но не дураки. Мой труп мог внимание к ним привлечь. Так вот, решили они под шумок оставить меня в покое и не усомнились, что память все равно заберут умельцы, которые улиток скрывают от простого народа. Так и попала я к чистильщикам вашим, которые тщательно работают и всегда на всякий случай редактируют целый день, а не только воспоминания о сверхъестественном событии. Само собой, никто из ваших мастеров не стал смотреть, что я видела до встречи с гигантскими слизнями – это бы вторжением в частную жизнь звалось. Не могла я пойти к вам или письмо послать, риелторы бы мигом просекли, что я помню тот день. Надеялась я, что вы, стражи порядка, сами на меня выйдете.
Картинка сложилась. Квартиры, которые годами не продавались у тех, кто собирался покинуть город, попытка похищения Гольштейна и дудочки, приманивающей живых существ… Срабатывание амулета Гилиада под землей, таинственная внезапная смерть двух риелторов и мальчика, попавших на допрос к эльфам, и даже насекомые, которые в ужасе покинули подвалы и подземелья. Какой бы монстр ни обитал под нашими ногами, он больше не был сыт и, вероятно, перешел в стадию активного бушевания. Главное, поймать его до вступления в стадию городокрушения. Гилиад уже ментально передавал информацию, полученную от свидетельницы, – я видела, как напряглась жилка на его лбу от напряжения, вызванного необходимостью рассказать все, всем и сразу.
И пока я думала, что же забавнее – быть раскрытыми женщиной, которую местные жители считают городской сумасшедшей, или тот факт, что эта женщина оказалась более умелым детективом, чем мы, Гилиад потянул меня за рукав.
– Минут через пять к вам для охраны прибудет наша команда, она сейчас опрашивает людей в соседнем доме… Адель, ты пойдешь со мной.
По протоколу, Гилиад, как старший волшебник, сумевший добиться существенного продвижения в расследовании, обязан был выдвинуться на передовую, оставив напарника охранять ценного свидетеля. Но, кажется, он всерьез переживал за меня и больше не собирался бросать одну, а может, винил себя за предыдущий случай,
