пестрых тканей и ленивой неги.
На стенах мерцали расписные бумажные фонарики. Складные тростниковые ширмы возвышались по углам. Потолок обтягивали отрезы раскрашенного шелка. Ткань струилась, собираясь складками и скользящими драпировками. На плотных низких пуфах с бахромой сидели мужчины в строгих современных костюмах — человек пять — и деловито потягивали длинные, толстые, как бамбуковые стебли, сигары. Богатство и чувство собственного достоинства окутывали помещение вместе с фруктово-приторным дымом.
Я закашлялась и попятилась, но дым курильни струйкой потянулся за мной — хищный, разумный. Живой. Под ногами чувствовалось что-то мягкое. Ковер — роскошный, с густым длинным ворсом — укрывал пол без просветов. Ноги вязли в нем чуть ли не по щиколотку. Я торопливо переступила обратно на твердый порог и уткнулась носом в рукав платья.
Мужчины все одновременно обратили ко мне бесстрастные молчаливые лица. Вместо обычных голов над плечами у них торчали пластиковые болванки с кое-как прикрепленными масками. Нижняя часть одной из них отстала, обнажая кривую прорезь черного рта.
— Что вам угодно? — раздалось изнутри.
Сердце стукнуло и обрушилось вниз. На мгновение я онемела.
— Что вам угодно? — повторил манекен, выпуская в потолок дымные кольца.
Я моргнула… и замерла. Передо мной опять сидел обыкновенный человек. С обвислыми усами китайского мастера боевых искусств и морщинистой загорелой кожей.
— Тут… девочка, — промямлила я.
— Ну так… Заходи. Забирай.
Белое щупальце отделилось от сигары, плотным кольцом обвило мое запястье и потянуло внутрь комнаты. Я вцепилась ногтями в дверной косяк.
— Вы видели ее?
— Не ви-и-идели… ни-и-икого, — раздалось с соседнего пуфа.
Говорили они чрезвычайно медленно, заикаясь и уныло растягивая в полудреме гласные. Воспользовавшись разговором, щупальце от второй сигары змейкой юркнуло вдоль ковра и приноровилось схватить меня за щиколотку.
— Посмотри-и рядо-о-ом, — донеслось из угла возле ширмы.
Я быстро шагнула назад, затворяя дверь комнаты, и в щель успела заметить, как дым плотной завесой укрывает помещение. Теперь там висела пелена — все равно что в бане, в самой парилке. Еще секунда — и все в ней стало совершенно непроглядным.
Холодный пот скользнул вдоль позвоночника.
— Девушка, вы проходите?
Меня тихонько тронули сверху за плечо. Я резко обернулась и чуть не ткнулась носом в грудь высокой незнакомки. Она указала мне за спину:
— Ваша очередь, девушка.
Я обнаружила себя стоящей во главе длинной очереди под лаконичным указателем: «WC». В небольшом закутке с двумя кабинками музыка звучала тише, чем в основном помещении клуба. Неоновые буквы напутствовали со стены возле раковины: «Найди себя во мраке». На двери в освободившуюся кабинку белела уже знакомая табличка:
«НЕ СТУЧАТЬ. ТОЛКАТЬ».
— Вы идете? — Девушка теряла терпение.
Я прошмыгнула в кабинку.
…Под куполом старинной ротонды, размещенной внутри обшарпанного здания, метались отблески пламени: кто-то развел огонь в центре, между колоннами. Воздух дрожал в жаркой завесе, а возле стен чем дальше от костра, тем гуще колыхались обманчивые, студенистые тени. Их хитрое сплетение напоминало причудливый лес морских водорослей. Я почувствовала себя незваной гостьей, явившейся на бал в подводное царство.
Сперва перед глазами заплясали зеленые и оранжевые круги, но через минуту я привыкла к сумраку и различила их…
С дюжину человек в черных накидках стояли между колонн, накрепко сцепив ладони и опустив головы, немые и неподвижные, точно статуи. Низкий, вибрирующий гул множества голосов проносился над кольцом собравшихся, отдавался от полукруглых стен, вихрем возносился к потолку и снова устремлялся вниз. Плесневелый подвальный запах щекотал в носу. Мраморный пол вокруг ритуального костровища покрывали извилистые трещины. Разломы медленно ширились, обнажая взгляду глубокую черноту.
Я инстинктивно сжалась, прислушалась. Меня не замечали. Или не хотели замечать.
Постепенно в неразборчивом гудении прорезались отдельные слова:
— Мы призываем тебя, Дух… Мы призываем тебя… Дух… Призываем…
Я отступила назад и уперлась спиной в стену. Покрытая грязно-мятной облупленной краской, та лишь маслянисто блестела и пути обратно не предлагала. Я металась из стороны в сторону в поисках двери, но выхода не находила: его попросту не было, я словно загремела в гулкий колодец.
— Лиска, где ты?
По щеке скользнул ветерок. Мимо бесшумно промелькнула девочка в белом платье. Я дернулась, успев уловить только детский силуэт, отразившийся на стене, и расслышала шорох шагов. Совсем рядом, в тени колонны, скрывалась спирально уходящая вверх лестница.
Стараясь ступать тише, я преодолела несколько десятков ступеней и прокралась на площадку. Здесь простирался обычный жилой этаж, разве что в форме бублика. Пять одинаковых квартирных дверей проступали из мрака. Круглый просвет над ротондой огораживали шаткие перила. Не сдержав любопытства, я осторожно глянула вниз.
В центре круга стоял освещенный прыгающими языками пламени человек. В отсветах костра его волосы отливали чистым золотом, кожа мерцала бронзой. Несоразмерно большая и широкая накидка топорщилась и дыбилась на худых плечах, словно живая. Человек торжественно вскинул раскрытую ладонь.
Резонирующие голоса набрали высоту, обрушились на стены грохотом приходящей волны. Пол, лестница и перила задрожали. С протяжным скрежетом мрамор в центре ротонды стал расходиться. Из разрывов наружу хлынула вязкая черная субстанция, протянула кривое щупальце, оплетая колонну, расползлась вокруг, потушила огонь.
— Дух явился, — торжественно проговорил хор голосов в полной темноте.
А мгновение спустя пламя загорелось вновь, но и люди, и неизвестная субстанция исчезли. Звенящая тишина прошила пространство.
— Василиса, — шепотом позвала я спустя полминуты.
Ответа не последовало. Почему она прячется? Кто-то хочет ее обидеть? Кто-то напугал?
— Ли-и-иска… Все кончилось. Нам пора уходить. Прошу…
Я вспомнила про жилые квартиры, подбежала и подергала первую дверь — та оказалась заперта, — затем вторую, третью, четвертую. Вдоль косяка последней вилась фломастерная надпись. Я прищурилась, света едва хватало:
«ЗДЕСЬ ЖИВОЕ СМЕРТИ НЕ ИЩЕТ, А МЕРТВОЕ — НЕ БОИТСЯ».
Опять по позвоночнику пробежались холодные пальцы страха.
Набрав в грудь побольше воздуха, я толкнула створку, и та с визжащим скрипом распахнулась в темноту. Меня обдало пронзительными запахами: клеем, известью, мокрым асфальтом, книжной пылью.
Щелкнули и безобидно затрещали, разгораясь, потолочные лампы.
Первым, что я увидела, шагнув за дверь, был стеллаж, снизу доверху заполненный багетными рамами. Некоторые из них покрывали чехлы из мешковины, другие валялись накренившимися кучами или болтались на прибитых к полкам гвоздях, щурясь тусклой краской неизвестных портретов, поблекших натюрмортов и облезлых пейзажей.
С торца стеллажа крепился желтый от времени тетрадный листок: «Секция 9: искусство. Ряд 1511».
По левую руку, через проход, расположился его брат-близнец под номером 1512. Разве что теперь полки заполняли стопки потрепанных книг. Дальше лежали вповалку части скульптур и гипсовые бюсты, нотные тетради, снова книги, картины, старинная потрепанная одежда, предметы быта и посуда. Паркет в мелкую «елочку» простирался вперед не меньше, чем на километр. Потолок чудовищного хранилища тонул в кофейном тумане.
— Эй! — позвала я. — Здесь кто-нибудь есть? — Голос затих в отдалении. — Мне нужна помощь. Василиса! Ли-и-иска!
— Тише, девушка. Это что такое?
Сухонькая старушонка в мышином кардигане и бесформенной юбке до пола бесшумно выплыла из-за угла, заставив меня в очередной раз вздрогнуть и попятиться.
— Здесь нельзя кричать. Вы разбудите Время, — нравоучительно, но все же мягко, без злобы, сказала та, воздев указательный палец к потолку.
Подслеповатые глаза на морщинистом, напоминавшем печеный картофель, лице возмущенно и как-то беспомощно захлопали.
— Я ищу сестру, — пристыженно понизив голос, прошептала я. — Вы не видели? В белом платье.
С полминуты пожилая смотрительница молчала. Я усомнилась: расслышала ли она вопрос?
— Алфавитный указатель находится возле стойки в конце коридора. Сестра… Вам на «С», — махнула рукой старушка. — Но побыстрее, мы скоро закрываемся, — сказав это, она вновь канула за стеллажи, не успела я и брякнуть торопливое «спасибо».
В конце коридора… Я вгляделась в казавшийся бесконечным ряд стеллажей, примерилась и рванула по узкому проходу, едва не задевая локтями захламленные полки. Ветер ударил в лицо, окончательно растрепал волосы, защипал глаза поднятой с предметов столетней пылью.
Я бежала, пока не кончилось дыхание. Конец хранилища нисколько не приближался и даже не показывался на глаза.
В конце концов я выбилась из сил и перешла на шаг, а затем и вовсе остановилась, уперлась ладонями в колени, стараясь дышать спокойней, ровней. Легкие горели от натуги.
— Давненько никого к нам не заносило.
Я подняла голову. Справа стеллажи широко расступались в стороны, образуя подобие площади. С дальнего края в нее вторгался полукруглый фасад нежно-розового дома с походившим на треуголку
