Учитель кряхтел, укладываясь поудобнее. И зевал громко, с подвыванием.
– Какой технический процесс? Не возьму в толк, о чем ты. Остров на ничейной территории. Понимаешь про что я? Раз ничей, то, какое нам до него дело? Говорят, там очень давно чужаки жили. Двух пород. Одни красивыми себя считали. А те, кто рылом не вышел, на них работали.
– Типа рабов?
– Так вот, – словно не слыша Тоника, продолжал старик, – Сначала они там понастроили всего. Как ты их назвал – рабы? Рабы трудились, а красивые ничего не делали, только приказывали и развлекались. Рабов поначалу кормили. А потом не то забыли, не то не захотели едой делиться. Сами ели, а рабам позволяли питаться тем, что сами отыщут.
– Как наши бомжи?
– Не перебивай старших. Так вот, лет через триста рабы додумались, как можно обеспечить себя калорийным питанием и постепенно съели красивых. Женщин поначалу не ели. Заставляли плодиться и ели детей. Но потом и до них черед дошел. В общем, те, кто выжил, постепенно разделились на сильных и послабее. Съели слабых. Пока не остались всего две семьи. И случилось так, что случилась между их детьми любовь душевная.
– Чернушный вариант Ромео и Джульетты, – проницательно заметил Тоник.
– Не знаю таких. Будешь перебивать – вообще ничего не расскажу. Так вот, оставшиеся семьи охотились друг на друга. Как волки за мясом. А парень решил убежать, спрятаться в заброшенных домах. Подговорил девушку и однажды они тайком покинули свои семьи. Страшное дело, если задуматься – ведь они знали, что вскоре умрут с голоду. Как и следовало ожидать, недолго им удавалось скрываться. Их мучил голод, но они смотрели друг на друга и не могли наглядеться. Такая вот сильная любовь у них случилась. Но как-то ночью их выследили и поймали его родители, оглушили сына, растерзали его возлюбленную. Вроде как ее тело на кресте повесели. Сердце, печень, как водится, съели. Это у них деликатес был. Знаете, если начинать с печени, то человек еще живет некоторое время… Говорят, до сих пор над водой в лунные ночи слышны ее предсмертные крики.
Возникшую тишину разбавлял звучный храп старика. Наверное, он уже раз сто рассказывал эту историю. Не досказал и уснул, зараза.
– А он пришел в себя переубивал их всех! – вдруг громко заявил Пиксель.
Храп прекратился.
– Ты знаешь эту легенду? – пробормотал учитель.
– Нет. Но догадаться было несложно.
– А потом парень доел остальных…, – добавил Тоник.
– Нет. Все было не так. Он поймал каждого по отдельности, прибил к крестам на крышах самых высоких зданий. Они умирали долго и мучительно. Он отрезал от них по куску мяса. Сам ими питался, и ими же их кормил. Пока все не умерли.
– А потом покончил с собой?
– Нет. Прожил еще немного и умер от горя. Зачах. Считается, что от его черной тоски возникла пашава. А его девушка превратилась в чайку. Но это вранье. Никто после смерти ни во что не превращается.
– Хрень. Это такая дикая хреновая хрень, что я просто взбешен! – сказал Пиксель. – Они что, полные идиоты? Они рыбы не сумели наловить? Поскрести по дну и жрать ракушки? В воде тьма питательной живности.
– Они не могли наловить рыбы. Они ее всю давно выловили. Они даже водоросли съели. И научились варить из донных камней похлебку. Поверь, на острове не осталось даже земляных червей. Впрочем, там вместо земли почти везде – камень и железо. А с острова убежать невозможно. Магия умеет защищать природу от зла.
– Дурацкий мир. Неправильный. Ненавижу магию, – убежденно сказал Пиксель.
– А у вас что, все совсем по-другому? – с долей затаенного ехидства, спросил учитель.
Мне его тон странным показался. Будто он знает о нас куда больше, чем кажется.
Расстроенный Пиксель подбросил в костер несколько веток.
Поймав испытующий взгляд Тоника, учитель состроил придурковатое лицо и отвернулся.
Сова снова подала голос. Я всегда была уверена, что они ухают как в кино и мультиках. Ничего подобного. Сначала она орала «ууу» заканчивая каждый вой сдавленным хрипом. Потом одумалась и начала квакать как лягушка. Издала пару крысиных писков и прохрипела что-то невразумительное. Умолкла, пощелкала клювом и изобразила шипенье змеи. Минутную тишину нарушили другие голоса. Преимущественно волчий вой и пронзительные, почти детские визги незнакомых мне животных.
– Это она войско собирает. Охранять нас будут. Теперь можно спасть спокойно, – уверенно сообщил старик.
Я дождалась, когда все заснули и отошла от дерева, звонко хлопнула в ладоши, чтобы свет был и принялась за дело. У меня слишком много вопросов успело накопиться.
– Почему меня не любят?
Картинка – мышь в норе, закрывающая мордочку лапками. Это я, что ли? Вот дела, даже книга норовит обозвать.
Очередной вопрос был готов сорваться с моего языка, но я смолчала. Я даже перед книгой не собираюсь так откровенничать. Ну да, мне нравится Тоник. Давно. Но я уже успела пережить первые и самые острые страдания, которые мне причинял его вид. Это была настоящая пытка – дружить с человеком, ради которого готова на все. Без которого жить не хочется. Но для того, чтобы встречаться хоть изредка, знать о возможности этой встречи, ждать звонка – стоило скрывать свои чувства. Меня даже его бестолковость умиляла. И плевать, что Пиксель им помыкал, давно это было. Сто лет назад. И я никогда не поверю, что Пиксель это делал специально. Он просто любит руководить, но про это я уже говорила.
Спросить или не спрашивать? Задать вопрос, зная неприятный ответ тот еще мазохизм. Тем более что я еще несколько месяцев назад переболела Тоником. Как можно любить человека, который постоянно влюблен в кого-то другого и даже я понимаю, что этот кто-то другой совсем не похож на меня?
Лучше задать более важные вопросы.
– Где сейчас мой исчезнувший одноклассник?
После каждого ответа приходилось закрывать обложку книги. Ответ на мой вопрос мог выглядеть отвратительно, поэтому я не сразу решилась посмотреть.
Картинка выглядела так, словно ее залили черной тушью.
– Он жив?
Мне показали сердце.
– Он в этом мире?
В ответ – пустота чистого листа.
У меня в ответ пульс дернулся и дыхание перехватило. Громко захлопнув книгу, я решила поспрашивать о другом.
– Через дверь кто-то еще проходил?
Я насчитала двенадцать фигурок разного размера и цвета.
– А поточнее нельзя показать?
Так и есть – шесть веселых негров, но до них была одна дряхлая старушка, наверное, тоже давным давно померла. Еще был тощий парень с длинными волосами. Не гот и не рокер. Одет как нахальный эльф. Два ребенка.
Мне жаль их родителей. Даже если они умерли сто лет назад.
– Кто после нас проходил через дверь?
Я снова заволновалась – ведь мне так и не удалось вспомнить, закрыла ли я эту чертову задвижку.
У двери в потемках сидела сгорбленная фигура.
Как я не вглядывалась – не смогла понять кто это. Человек спал, уложив голову на колени, которые обхватил руками. Или умер в такой неудобной позе.
Ладно. Я утром еще раз посмотрю.
– Почему у меня только два друга?
Это не книга. Это издевательство какое-то!
На листе стояла точка, а вся другая половина страницы была заполнена запятыми, восклицательными знаками, закорючками. Много-много. А слева – одна жалкая точка. Я.
– Ты что не спишь? – громко спросил Тоник.
Я не стала отвечать. Но зато задала еще один вопрос.
– Как выглядела последняя девушка Тоника?
Ха! Я же ее знаю. Ну, Тоник и дурак! Я бы с ней на одном поле гадить не села. Она же просто пафосная дура. Красивая, но спесивая. Зато у нее офигительная прическа. И она умеет привлекать к себе внимание. По-честному, она только этим и занимается. Наверное, даже спит с приклеенными ресницами. Сидя спит. Чтоб прическу не помять.
Приступ ревности привел к правильному выводу. Можно придушить любовь, можно поверить, что тебе все равно и вот – одно доказательство неверности и мне снова плохо. Главное, не начать воображать, как они целовались, как он был нежен с ней и все такое. Я его однажды видела в кафе с какой-то очередной девушкой. И знаю, как он умеет заглядывать в глаза, с нежностью и восторгом.
Блииин! Ненавижу себя такую.
Так, берем себя в руки и снова думаем о главном.
– Что сейчас делает черный колдун?
Колдун даже ночью не снимал плаща и не откидывал капюшон с головы. Он не спал. Наверное, таких гадов по ночам мучает совесть.
– О чем он думает?
Скорее всего, это была нарисованная тушка курицы, вареная, жареная – не разберешь. Колдуну хотелось жрать. Набегался за день, а поесть ему никто не приготовит. Так ему и надо!
– Что он собирается делать?
Мне показали картинку. На которой колдун мощно писал на дерево. Похоже, книга понимал все вопросы буквально.
– Что он собирается сделать с нами, если поймает?
Меня затошнило. Я не хочу! Мне девочки мертвой хватило. А старика-то зачем так потрошить? У него в голове мозг, и он вряд ли вкуснее, чем обычное жаркое.
