class="p1">Питерский задумался:
— Ну, заступаться за людей — дело хорошее… — произнес он после недолгой паузы.
— К тому же по бумагам ты — мой помощник, — напомнил я.
Слуга кивнул:
— Что есть, то есть… Я помощник некроманта, да к тому же адвоката.
Он припарковался и заглушил двигатель. Повернулся ко мне:
— Прибыли, вашество.
Я взглянул в окно и сказал удивленно:
— А ведь и точно! Правду говорят: в хорошей компании, да за интересной беседой — время летит незаметно. Ты не голодный? Успел перекусить?
— Мы только недавно из-за стола, — виновато сказал парень. А потом пояснил: — Иришка будет переживать, если я вернусь домой сытый. Для нее это важно.
— К слову, как она отнеслась к тому, что ты…
Парень потупился и не сразу заговорил. Его голос показался мне глухим.
— Я благодарен вашей бабушке за то, что она так ловко меня оправдала. Если бы не она, то не простила бы меня Иришка… Помяните мое слово, вашество, она хоть и добрая, но посчитала бы это предательством.
— Дела… — протянул я, не зная, как успокоить помощника.
— И я вот тут подумал: а почему я и впрямь не говорил ей о том, кто я есть? Почему не открылся ей? И ведь понял…
— И что же тебе мешало?
— Все дело в том, Павел Филиппович, что я и сам себя не признавал. Всю свою прежнюю жизнь мне приходилось себя стыдиться, считать недостойным. И когда я встретил девушку с чистой душой и добрым нравом, то решил, что не заслуживаю быть с ней рядом. Мне казалось, я боялся, что она меня не примет, но на самом деле я сам себя не принимал. Я все еще оставался тем мальчишкой, который жил на окраине деревни и мечтал стать своим в стае… Вот только мне не нужна стая! Потому как собачьей преданности во мне нет. Я сам выбираю, кому хочу помогать и служить. И вас я сам выбрал. Иришку тоже сам… выбрал. Не хочу я больше сомневаться и стыдиться себя, вашество. Вот такой я есть и буду — шаман, который оборачивается котом…
— Это ведь хорошо, — подбодрил я парня.
— Не знаю, мастер, хорошо ли. Но так оно будет лучше. Мне сегодня так легко на душе стало, когда я обернулся и понял, что больше не надо прятаться. Хотя бы перед теми, кто рядом.
— Быть самим собой — это правильно, — согласился я, вдруг осознав, что Питерский вполне может со дня на день перерасти должность моего помощника.
— Заболтал я вас, Павел Филиппович! Вас ведь господин Морозов ждет. Важный человек!
— Ты для меня тоже важный, — произнес я уверенно. — И я рад, что мы смогли поговорить о том, что тебя беспокоит.
— Спасибо, — улыбнулся помощник.
Я открыл дверь и вышел из авто. Поднялся по ступеням крыльца, и привратник с улыбкой распахнул передо мной дверь.
— Прошу, — произнёс он. И добавил, взглянув на герб на моем пиджаке: — Мастер Чехов…
— Спасибо, — ответил я и передал ему мелкую купюру. Прошел в помещение. Распорядитель вышел навстречу и коротко поклонился.
— Здравы будьте. Мы вам всегда рады. Вас уже ждут, Павел Филиппович.
Он провел меня до столика, за которым сидел Морозов.
— Добрый день, Павел Филиппович, — с улыбкой произнес тот.
— Не назвал бы этот день добрым, — ответил я, опускаясь в свободное кресло.
— Комиссия лишила вас статуса? — уточнил кустодий, слегка нахмурившись.
Но я отрицательно покачал головой.
— Что вы, Александр Васильевич! — поспешно ответил я и трижды постучал по столешнице. — Заседание перенесли. Видимо, я не пришелся председателю по душе.
Морозов развел руками:
— Мы можем помочь вам, Павел Филиппович. Мне совсем несложно намекнуть человеку, что не стоит мешать доброму некроманту творить справедливость. Что для Империи это только на пользу…
Я улыбнулся:
— Спасибо, я постараюсь решить вопрос сам. Но вы же позвали меня в это чудесное заведение не для того, чтобы обсудить мое выступление на комиссии?
Александр Васильевич кивнул:
— Вы очень проницательны. Все верно. Конечно, я хотел бы разделить с вами трапезу. Тут сегодня подают расчудесную лосятину. Если вы ее ранее не пробовали, то не вздумаете отказываться. Мы попросим завернуть несколько порций, чтобы отвезти к вам и накормить ваших домашних и Софью Яковлевну. Она ведь наверняка забыла о еде, заботясь о том, чтобы помочь вам в одном деликатном деле.
Я поежился под холодным взглядом льдистых глаз.
— Знаю, что вы не втягивали Софочку в безумные приключения. Она сильная, смелая и порой слишком упрямая. И именно за эти качества я всегда ее ценил. Никогда не потребую, чтобы она изменилась. Божество, каким бы именем его ни называли в разных мирах, одарил меня счастьем встретить княгиню и стать ей другом и мужем. Я очень это ценю. И прошу вас, Павел Филиппович, когда она вновь надумает творить глупости — вы ее тюкните по голове подушкой.
— Что? — опешил я.
— Все последствия я возьму на себя. Скажу, что это я вас надоумил, — быстро пообещал он. И тут же погрустнел. — Думаете, это не поможет?
— Да она после этого нам с вами устроит бойкот! — уверенно заявил я. — А может даже убьет разок-другой.
— Она может… — вздохнул Морозов. — Знаете, меня ужасно напугало то, что вы сегодня устроили в вашем доме. Вам невероятно повезло, что кольцо вас пощадило. Быть может, оно сделало это в счет нашей старой дружбы. Мы когда-то много лет провели вместе в одном склепе…
— Кольцо знает о вашем браке? — удивился я.
— Оно знает меня. И чует мою кровь… — Он тряхнул головой и пробормотал: — Моих людей… Кольцо могло вас сожрать и не подавиться. Оно ведь слетело с пальца Виноградовой?
— Да. Я убрал его в безопасное место.
— Неужто оно вам позволило? — кустодий усмехнулся и покачал головой. — Значит, так надо… Что ж, у каждого свой путь!
Мы помолчали какое-то время. Мне подумалось, что Александр Васильевич мыслями оказался сейчас где-то очень далеко. Привыкший к такому поведению призраков, я не торопил живого собеседника и ждал, пока он вновь будет готов говорить.
— Я хотел попросить вас об услуге, Павел Филиппович, — наконец выдал Морозов.
— Какой же?
