на службе у моего брата?
– Точно, – Хирург был краток.
Герцог не стал спорить и узнавать больше:
– В общем, так. Вы спасаете мне сына, я отпускаю вас и даже даю солдат, чтобы сопроводили. Жизнь за жизнь.
– Договорились, – согласился Хирург.
Герцог вышел, а вскоре к ним поднялись слуги.
Хирург осмотрел набор инструментов и вздохнул:
– Сойдёт.
А после скомандовал местным лекарям:
– Нужна анестезия, а то загнётся парень от болевого шока. Что у вас есть? Какие средства, чтобы он не пришёл в себя во время операции?
Под рукой ничего не оказалось.
– Коновалы, – ругался Хирург на герцогских врачевателей, – даже настойки опиума нет. Как же вы работаете? Поленом больных оглушаете?
Он распорядился принести бутылку с вином.
– Вольёте в него аккуратно, если очнётся.
И пояснил для Кати и остальных:
– Придётся напоить парня до бесчувственного состояния, если очухается. А сейчас он и так без сознания.
А потом началось ужасное – операция. Притащили стол, его обтерли вином, а затем уложили чистые простыни, на которые перенесли раненого. Катя забилась в угол и старалась не смотреть в ту сторону. Даже уши заткнула, но слова всё равно доносились.
– Внутренние органы не задеты. Хотя нет, кишечник в одном месте пробит, надо извлечь наконечник.
Она не понимала: как Игорь выдерживает? У неё в ушах звенит и перед глазами плывёт. Катя опустилась на скамью и глубоко задышала. Ещё немного и в обморок свалится. От одних названий инструментов плохо: острый нож, щипцы. Воображение рисует ужасное и на себе: словно это Кате операцию делают.
– Зажим, – ещё одно ужасное слово. – Накладываем швы. Нити шёлковые, для вышивания, наверное.
Кажется, вся комната в крови, а Хирург шутит.
– Антибиотиков мало осталось, надеюсь, до сепсиса не дойдёт. Поставим на всякий случай трубку, – велит Хирург, – для оттока жидкости. Всё же парню кишечник пробило.
Интересно, эти средневековые лекари понимают, что он им говорит? Похоже, что нет – никакой трубки у них не нашлось и в помине.
Хирург выругался:
– Такое ощущение, что в каменном веке находимся! Вся операция может коту под хвост пойти!
И тут Катю осенило:
– У меня пластиковая трубочка есть, от сока. Не подойдёт?
Кто-то громко выдохнул, наверное, Игорь. А Хирург поблагодарил:
– Должна подойти, тащи сюда. Сейчас мы её вином обеззаразим.
Катя вынула трубочку из сумки и на негнущихся ногах подошла к столу. Она даже дышала ртом, а не носом, чтобы не чувствовать запахи.
– Ну что ж, окропим вином, чтобы до свадьбы зажило, и для дезинфекции, – видимо, операция завершилась.
Хирург наложил повязку, а Игорь помог слугам убрать кровавые тряпки. Катя только увидела красные пятна, так сразу отвернулась – подождёт ещё немного, когда всё закончится. Вскоре позвали служанок присматривать за раненым. Да лекарь один остался, чтобы за путниками, видимо, наблюдать. Хирург строго-настрого запретил кормить Готварда, так звали герцогского сынка. Имя-то какое, с первого раза и не выговоришь. Интересно, как его сократить можно? Вард или Готя? Всё одно слух режет. А служанкам хоть бы хны, знай между собой щебечут «сэр Готвард». Тот без сознания лежит, но всё равно – сэр.
Затем их позвали к герцогу, даже перекусить не дали. Точнее, позвали Хирурга, а их с Игорем так – за компанию. Тот ожидал путников в своей опочивальне. Комната просторная, стены расписаны фресками со сценами охоты. Там же висит штандарт с изображением единорога. Герцог указал им на лавки и произнёс одно слово:
– Рассказывайте.
Хирург в подробностях стал описывать операцию, а Катя быстро начала напевать песенку, не вслух, конечно. Ну не хочет она про это слушать. Герцог внимательно выслушал и велел:
– И про себя тоже.
У Кати отлегло, с ранами покончено. Хирург рассказал не всё, о многом умолчал. Но и так понятно: оказались в странном месте не по своей воле. Чтобы попасть домой, надо найти проходы между мирами. А герцогу любопытно: какой у них мир, что видели в дороге. Хорошо, что догадался распорядиться насчёт еды. А то уже за полночь, голова от голода кружится.
– Значит, многие болезни вы победили? – вопрошает герцог.
– Многие, но не все, – отвечает Хирург, – появились новые.
– И войн нет?
– Есть, – говорит Хирург. – Реже, но кровавее, с вашими не сравнить.
Герцог усмехается в бороду:
– И утверждаешь, что живёте лучше нас?
– Комфортнее, – не уступает Хирург, но Кате мнится, что он сам не уверен, – удобнее. Женщины в родах не умирают, младенцы тоже, точнее, редко когда.
– И все так живут? – допытывается Его светлость.
Хирург умолкает, потому что врать не хочет.
Герцог с какой-то жалостью смотрит на них.
– Вы же слабые. Парень твой меч в руках не удержит. А девчонка… Чего дёргаетесь? Что я, девку от парня не отличу? Крови испугалась.
И тут не выдерживает Игорь:
– А зачем быть всё время сильным, если можно просто жить без войн? Просто жить хорошо, чтобы без смертей и голода.
Герцог непонимающе смотрит на него:
– Так не бывает, парень. Не в человеческой это природе, запомни. Ты не захочешь воевать, сосед захочет. Потому что у тебя дом лучше, край богаче, дети умнее. Всегда найдётся повод для зависти. А мирный – значит, слабый, за себя постоять не может. Настанет время, когда вас голыми руками возьмут. Придут голодные и жадные и отберут, а вас сделают рабами. Потому что мало владеть, надо ещё удержать.
Он поднялся, давая знать, что аудиенция окончена. Их проводили в покои для слуг, те располагались под крышей башни. Стены обиты деревом, наверное, чтобы холодом от них не несло. Возле дверей встали стражники, чтобы нечаянные гости не сбежали. Но больше всего Катю в тот момент интересовал вопрос туалета, не может она уже терпеть. И спросить неудобно. Но тут взгляд наткнулся на горшок. Ха-ха-ха, добро пожаловать обратно в детство!
Потянулись дни, однообразные и длинные. Хирург дежурил у постели больного, Катя предпочитала отсиживаться у себя. А Игорь пытался устроить вылазку по крепости, но ему пару раз дали по шее и велели не высовываться, а не то укоротят.
– Всю жизнь мечтал в настоящем замке оказаться, – страдал он, – а из башни даже нос не высунуть. И окна нормального, чтобы рассмотреть окрестности, нет. Даже в туалет местный не пустили – не положено!
– С нормальным окном зимой от холода околеешь, – проворчала Катя. – А в замковом туалете задницу отморозишь.
До чего же в крепости холодно. Понятно теперь, откуда пошло выражение «голубая кровь». За этими стенами и руки голубые, и ноги тоже, хорошо, что им вещи отдали, Катя натянула на себя свитер.
Готвард пришёл в себя под конец третьих суток.
