тебе говорю: любит. Ой, как сладко будет! Поскорей бы они уже поцеловались, сколько можно тупить, в самом-то деле.
– Ляля, ты серьезно? Дан Ваныч же вампир!
– И чё? Не мужик, что ли?
– Ну, если Таньке верить – не мужик.
Ляля аж рот открыла.
– Правда? Вообще? Как Кен?
Лиля замялась:
– Ну, вроде не совсем. Скорее вечный импотент без права на виагру. Они все такие.
– А-а-а. Не, это не считается. Он башковитый, найдет выход.
– Ляля!
– Ну мы ведь нашли? – Она хитро улыбнулась и, развязав-таки последний шнурок и сняв с Лили обувь, принялась шарить в тумбочке под телевизором. – А раз мы нашли, то и эти двое найдут. Хватит о них, теперь только про нас.
Лиля тяжело вздохнула:
– И чего ты хочешь?
– Мультик, – отчеканила Ляля, найдя наконец искомое и продемонстрировав диск с анимешной розововолосой девушкой на обложке. – Мой любимый, про принцессу с топором.
Они росли бок о бок с первых дней в море, а потому Лиля и бровью не повела:
– Ага, полнометражку «Утены». Но нам, вообще-то, пару часов назад сказали о смерти Марго.
– Угу. Той самой Марго, которая отпустила нас на свободу. И я очень хочу вспомнить, ради чего все это было.
Лиля посмотрела в глаза Ляли, вздохнула, обняла ту и на правах технаря в их тандеме деловито потянулась к проигрывателю.
– Иногда мне кажется, что ты тот еще манипулятор.
– Только иногда? – хитро улыбнулась Ляля, садясь на кровать поудобнее.
– В остальное время, зая, я в этом стопроцентно уверена.
После проводов сестер Татьяну ждали подробный допрос о пищевых пристрастиях и очередная прогулка в кабинет патриарха – на этот раз ужинать. Несколько растерявшись от многообразия сашими, поданных к столу, она начала задумчивее приглядываться к своему собеседнику. Обычно не обращавший внимания на чувства окружающих бизнесмен внезапно сделался подозрительно заботливым. Даже в кои-то веки не вещал все время сам, как радио без кнопки «Выкл.», а расспрашивал Татьяну. И о чем! Дорого ли оплачивать квартиру и бензин, долго ли добираться на работу, много ли проблем от жизни с сестрами – складывалось странное впечатление, что он пытался подвести ее к чему-то, но пока не очень получалось понять к чему. Ну не к эмиграции же?
Пришла СМС, и Богдан Иванович, извинившись, ненадолго вышел. Вернулся с целой корзиной небесно-голубых незабудок. Глаза Татьяны поползли на лоб, а вампир, внезапно встав перед ней на одно колено, тихим и вкрадчивым голосом выдал:
– Я прошу вашей помощи.
– М-м-м-м… да? – не знала как реагировать русалка, переводя взгляд с Богдана Ивановича на цветы и обратно.
– Сделайте вид, что приняли мой подарок. Отнесите его в кофейню, дайте мне с ним немного поговорить, а после, если не затруднит, заберите домой и высадите где-нибудь поближе к деревьям. Это очень важно. Вы мне поможете?
Татьяна и садоводство были знакомы друг с другом крайне поверхностно, если не сказать шапочно, но она почему-то кивнула. И вправду, почему? Подумаешь, патриарх вампиров стоит перед ней на коленях с цветами и несет какую-то дичь. Высадить. Главное – все-таки высадить, а не запереться с корзинкой в своей комнате навечно…
– Чудесно! – Богдан Иванович распрямился, отставил незабудки и, нажав на кнопку, раздвинул шкафы, открывая путь к винотеке. – Что желаете к ужину?
Грустным взглядом проводив цветы – даже себе Татьяна не хотела признаваться, как мечтала рассмотреть их поближе, – русалка пошла изучать более привычные вещи – алкоголь.
– Ты как, будешь?
Мельком взглянув на этикетку, Богдан Иванович присвистнул: девица не глядя вытягивала из винного шкафа самые дорогие коллекционные образцы.
– Был бы рад пригубить. Секундочку, найду подходящий бокал…
– Откуда у тебя мания стаканы марать? Пей так!
– Ничего не могу с собой поделать, воспитание-с.
– Слава богу, хоть мелкий адекватнее.
С такой точки зрения на манеры Ганбаты Богдан Иванович не смотрел никогда. Налив вина и себе, и даме, он на всякий случай прихватил вторую бутылку этой же марки, здраво рассудив, что одной надолго им не хватит, и вернулся к столу. Татьяна села напротив и продолжила уминать сырую рыбу, нет-нет да и кидая задумчивые взгляды на корзинку цветов по соседству, словно незабудки ее нервировали. Однако на согласие помочь это никак не влияло, чему патриарх был несказанно рад.
Собственный же взгляд вампира все время возвращался к ее шее. Видимо, о невозможности обращения русалок Татьяна узнала из печального опыта сестры с матриархом. Но теперь идея укуса почему-то никак не шла из головы самого Богдана Ивановича. Совершенно бессмысленная с практической точки зрения, она была абсолютно восхитительна с точки зрения эстетической. Он представлял, как на миг Татьяна замирает в его руках, покорно подставляя шею с чуть пульсирующей жилкой, и ждет, когда его клыки прокусят мягкую теплую кожу. Вот он аккуратно, почти целуя, впивается, затем проступает струйка алой крови… В воображении все выглядело бесподобно, и Богдану Ивановичу никак не удавалось прогнать из головы тонкую красную линию на белоснежном полотне тела. Как она течет вниз, по горлу, ключицам, к груди, как он слизывает ее.
Тут патриарх аж подпрыгнул, изрядно удивив свою визави. Откуда взялись подобные мысли? Зачем слизывать, вампиры ведь не пьют кровь! Она же совершенно… А кстати, да, какая она на вкус? Кровь Татьяны просто обязана быть идеальной, значит, скорее всего, немного терпкая…
Богдан Иванович, против обыкновения, залпом выпил вино в бокале, надеясь заглушить непривычное чувство. Кроме лица русалки ничего существенно не изменилось. Та явно что-то заподозрила:
– Слушай, ты сегодня очень странно себя ведешь. Это то, о чем я думаю?
Патриарх замер. Неужели она догадалась?
– Мне кажется, вы несколько преувеличиваете… – попытался ответить он как мог уклончиво.
Татьяна закатила глаза.
– Ну да, конечно. Ты целый день как на иголках, несешь какую-то хрень, не выпускаешь меня из комнаты и чуть не поцапался с матриархом. Богдан, я прекрасно понимаю: тебе тоже больно из-за смерти Марго.
Он дернулся. Не помнил, чтобы она вообще когда-то называла его так – не упырем, не компостером, не кучей прочих нелестных эпитетов, а по имени. Татьяна произносила его имя очень красиво, с некоторой хрипотцой и странноватым ударением. Неповторимо. Захотелось еще. И пока он нырял в очередную саморефлексию, спутница вновь успела сделать какие-то свои выводы. Даже отставила бокал.
– Как тебя успокоить?
– Не имею ни малейшего представления. Впервые сталкиваюсь с подобным.
Ну тут он хотя бы не покривил душой. Такой путаницы мыслей в его жизни, пожалуй, и вправду никогда не наблюдалось. Существует ли на белом свете действенный способ выгнать из головы навязчивое желание любоваться Татьяной по-новому, не со стороны? Прикоснуться и запечатлеть в памяти быстротечно меняющуюся красоту стало почти необходимостью. Как она говорила – делай что хочется? Богдан Иванович не сомневался: попытайся он сейчас последовать этому совету – проткнула бы его же собственным зонтом. Русалка похлопала по дивану:
– Давай попробуем наш с сестрами способ. Иди сюда.
Он недоуменно подошел и сел рядом. Странное ощущение – чувствовать, что ее тело проминает диван, словно сила тяжести чем-то их связывает.
– Положи голову мне на колени.
– Что? – Богдан Иванович удивился. Отрывать голову он в целом не планировал.
– Ложись на диван так, чтобы голова оказалась на моих коленях. Понял?
– Боюсь, я со школы не лежал вообще и не уверен…
– Господи, тут все проще пареной репы. Хватит ломаться.
Он послушался, хотя это и было непривычно. Лег, положил голову на ее колени и робко ждал дальнейших инструкций.
– Молодец. Теперь закрой глаза и попробуй расслабиться.
Как она вообще это представляет? Но патриарх попытался, пусть мысли его и блуждали скорее вокруг хорошеньких женских ножек, к которым он оказался провокационно близок. Внезапно волос коснулись – и с некоторым запозданием Богдан Иванович осознал и задумку своей визави, и проблему, которая тут же перед ними встала.
– Простите, просто без укладки они совершенно не слушаются и…
– Все хорошо, лежи. Руки потом помою. Твоя задача – настрадаться всласть. Говори, если хочется, не хочется – молчи. Главное – помни: ты не один. Понятно?
– Да, – и, помедлив немного, добавил: – Спасибо вам.
– Пустяки.
Он лежал и честно пытался выполнить свою часть обязательств. Не получалось. Предложение выговориться отбросил сразу: проще сунуть голову в пасть тигра и пощекотать его, чем, улегшись на Татьянины колени, признаться, что задался вопросом о вкусе ее крови и не прочь был бы попробовать. Со страданием тоже не заладилось – приятные нежные поглаживания определенно придавали происходящему вовсе не страдательный лад. Если час назад он буквально всем телом размышлял, то теперь наслаждался, с головы до ног пропитываясь ощущением непривычной ласки. Богдан Иванович даже поймал себя на мысли о котах: если их восприятие хоть немного похоже, усатые
