ехали по бокам колонны на гироскутерах. Они дудели в свои дудки как полоумные; веселые шальные ребята!.. Меня уже раздражал лес этих голых загорелых ног, бредущих за ними; мелькание бесцеремонных рук, орущие вслед заводилам глотки: «Кто не с нами — тот за нами!», «Кто куда — а мы на танцы!»…
Впереди шествия — блестящие, высокие, недосягаемые! выросли ходулисты.
СНЕЖНОЙ КОРОЛЕВЫ не было среди них… Даже если бы я и отыскал запропастившийся веер, отдавать его было некому.
Я глядел им в след — и толпа неровно обтекала меня.
Толпа здесь разбилась на два ручья: одним предлагалась эстрада (там уже повизгивали микрофоны), других терпеливо ждали у наспех построенного павильона, где будут изгаляться «танцоры на колесах». Леху надо было искать здесь.
«Царь Данька!» — запищало у меня в ухе. — Уже все кончилось?..»
Блаженный…
Это просто пауза: народ наш прекращает орать, когда что-то дают даром.
«Вон там, за помостом, жук-скакун…» — Пробился ко мне тоненький голосок. — «Гляди: и уховертка рядом…Они тебя знают; они нам помогут!»
Я закрутил головой: точно, все так и есть: у врат на «Бизон» топтался озабоченный бич-менеджер (с вечным репродуктором в руке), рядом что-то высматривала Катька.
— Быстрей отсюда, Гонша!
«Гонша я — для бабушки под вербой, а для тебя (и всех остальных!) уже только Тэтти-Гон!», пропищал он оскорбленно.
Плюнув на все, я свернул за лавочку — и помчал прямо по ухоженному газону.
То же мне, цаца! Правильно говорят: власть портит.
Я сделал крюк — и вклинился в реденький строй желающих поглядеть на невиданные танцы. Здесь было тише: мероприятие обязывало.
— Я не понял, Тэтти. Какой «скакун», какая «уховертка»?..
«Я всех антропоидов классифицирую, что здесь неясно? «Скакун» — твой бывший наставник. «Уховертка» — твоя бывшая самка…»
Я чуть не напоролся на чью-то спину.
— Ну — ты даешь!
«А вот это ты — напрасно! Уховертки — хорошие матери. Немногие, кто следят за своим потомством!»
— А кто — Машка,?
«Еще неизвестно. Бабочку по куколке не узнаешь.»
— Погоди, а Петька, Черноухов — он кто?
«Благородный жук-олень!»
— Ну конечно: он же тебя спасал… А вот — Леха…
Но тут меня сзади прилично тюкнули в спину. Негодяй то же был на коляске — и я показал ему не совсем приличный знак. Он прижался ко мне сбоку (даже взял подлокотник на ручной абордаж), но тут мы дружно въехали на «места для зала» и, пользуясь дарованным нам преимуществом, приткнулись прямо к низенькому заборчику. Нахальный мой спутник сразу исчез.
Я осмотрелся. Да, народу здесь было немного… Жюри заседало в конце трека, и возглавляло его (вы удивитесь!..) — Седая Дама.
Нам было велено обождать (артисты волнуются и готовятся).
Тогда я решил закинуть удочку:
— Тэтти, а кто эти старушки, что караулят нашу липу…
Он сразу подключился, дурачок.
«Божьи коровки…»
— А Буцай, который пинал Филю?
— Брюхохранитель большого белого хищнеца! Щитомордник.»
— А я?
И тут он замолчал. Потом тихо так начал:
«Есть такой паучок…»
Пауза была нестерпима. Я щелкнул по карманчику:
— Ты заснул, насекомое?
«Правду хочешь? Пожалуйста…Вот тебе твой портрет!..Он живет в воде: там и плетет свою паутину. Паутина — в виде пузырька, наполнена воздухом…»
— Хитрый у тебя паучок.
«Это — не у меня…Вот он сидит у себя в «пузырьке-норке» и ждет, когда мимо проплывет что-нибудь съедобное…А паучок тут как тут. Так и охотится.»
— Хорошо же ты обо мне думаешь…
«Ты — обиделся? Паук-серебрянка — отличный охотник!»
— Ага. И действует исподтишка… А знаешь, что я сам о себе думаю?..
Но он так и не узнал.
…А вы, вы — хотите?..
Справка для непонятливых
Однажды я проснулся сиротой. Не стало МАМЫ и ПАПЫ; меня похитили два серийных прототипа: Родитель№ 1 и Родитель№ 2.
Они схватили меня; они закатали меня в цифровое гнездо, и стали кормить инфомлеком. И стал я Ребенок№ 2 (первым номером шла Машка).
С тех пор ДОМЕН заменяет мне ДОМ;
БРАУЗЕР — родного брата;
ЛАЙКИ — лохматого Тристана;
И все у меня — под номерами.
Я живу в патриархальной двоичной системе:
Есть: 1 сестра;
1 друг;
2 Родителя.
Есть еще знакомые общего порядка, с которыми так или иначе приходится сталкиваться.
И есть такие, которых я бы с удовольствием стер из свей памяти. В КОРЗИНУ их!
А сам я — НОЛЬ.
ЛЮ-Ю-ДИ! Вы думаете, я себя унижаю?
А попробуйте что-нибудь умножить на НОЛЬ…
Небольшая толпа уже штурмовала этот несчастный загончик для танцев: словно там, под наспех сколоченной крышей, ожидалось великое феерическое зрелище, недоступное в других концах планеты. Ждали ББГ; но попечитель городских удовольствий нужен был сейчас повсюду — и Седая Дама призывала к спокойствию и жюри, и конкурсантов, и публику.
А потом схватилась за голову: открывайте уж, черт с вами!
Какая-то тетка бульдозерных габаритов обняла решеточку, не пускающую ее на трек: к «бедным детям». Она заслоняла мне весь павильон!
Не очень вежливо я прижал ее к преграде.
— Мальчик!.. — Закричала она трубным голосом. — Ты не участник?
Если бы я сознался, она бы запросто перекинула меня (вместе с коляской) к остальным танцующим.
— Значит, ты пришел болеть за своих товарищей!.. — Она все-равно была счастлива.
Она — одна! сдвинула всю толпу на необходимые семьдесят семь сантиметров и втиснула в эту пазуху мою коляску. Потом по-хозяйски, положила очень большую, жаркую, пышную руку на и без того взопревшую спинку сиденья. И — подмигнула. «Со мной не пропадешь!»
А я не мог глаз отвести от ее груди: там задыхалась, стиснутая сиськами, маленькая, не полноценная на вид, пестрая книжка. Точно: дамский роман.
Появился импозантный дядя Жора; стал что-то интимное доверять микрофону. От духоты и гула его никто не понял. Начался парад-алле: участники — все как на подбор! ехали на моторизованных колясках: у всех за спинками развевались флаги с эмблемой ЛОГО-ХАУЗА. И у всех было номера на спинах. Седая Дама, стараясь перекричать публику, объявила что «уважаемый спонсор» появится позже — и тут же приказала «подать приз в студию». Это оказалась немецкая коляска-универсал.
В номинации «танцевальная пара» я услышал знакомую фамилию.
…Леха Шампур! (Кто бы сомневался…) Он выступал в группе «комби» (ездунец плюс ходунец), в подгруппе «вальс»… Я предвкушал его финты.
Но партнерш «пАрники» держали в секрете.
Моя благодетельница вытащила из бюста книгу — и стала ею обмахиваться. Даже до меня дошел сквозняк… Когда очередная пара съезжала
