на карканье, и я покачал головой, понимая, что старик пытается смеяться.
— Полагаю, будет правильным убрать с нее эти штуки. Я завезу княжну домой, а сам отправлюсь на встречу.
— Не в свой дом, полагаю? Софочка будет недовольна, — предупредил меня кустодий. — Она после трапезы подобрела, но не настолько, чтобы терпеть присутствие девушки, которая пыталась захомутать ее любимого внука.
— Елена Анатольевна будет рада оказаться у себя. Княжне изрядно досталось, ей нужно отдохнуть, — произнес я, подозревая, что попутчица может слышать мои ответы.
— Предупредите, что к ней заедут, чтобы убрать ограничители. Если будет время, то я загляну к ней сам. Так что пусть выпьет успокоительного и держит себя в руках. Я знаю, какое впечатление произвожу на юных дев.
— Хорошо, — я оценил шутку, но комментировать ее не стал.
— Отвезите ее на Садовую…
Я не особенно удивился тому, что Морозов знает адрес дочери судьи. Немного поколебавшись, я все же спросил:
— Как дела дома?
— Все сонно и спокойно. Ах, да! Звонил Лаврентий Лавович, он решительно хочет прибыть этой ночью к вам в дом. Уверяет, что ему достаточно помогли в монастыре, и он готов быть полезным. Знаете, я бы показал его душеправу — все же какой-то он слишком инициативный. Я опасаюсь таких людей…
— Хорошо, — согласился я — просто, чтобы не спорить. — Спасибо за помощь.
— Не стоит. Мы с вами не чужие люди, Павел Филиппович, — ответил Морозов на прощание.
Мы подъехали к жилому комплексу на Садовой, и я невольно покачал головой. Малоэтажные и утопающие в зелени дома выглядели просто волшебно. Кованая ограда была оплетена диким виноградом, но при этом не казалась неухоженной.
— Уже приехали? — раздался с заднего сиденья заспанный голос.
Свиридова села и принялась рассеянно приглаживать волосы. Плед скатился с ее плеча вместе с тканью рубашки. И я сразу отвернулся, чтобы не смущать ее. Фома и вовсе смотрел в окно, всем своим видом показывая, что сонные девицы в нашей машине — дело привычное.
— Спасибо, что доставили прямо к дому, — продолжила княжна.
— Может, вас стоит подвезти к крыльцу? — предложил я.
— Не переживайте о мелочах. Мне не будет неловко больше, чем было до этого, поверьте.
Я не стал выходить, чтобы открывать попутчице дверь — отчего-то решил, что она может принять это за жест слабости, а возвращаться к роли добычи я не собирался. Повозившись какое-то время на диванчике, Елена Анатольевна, наконец, смогла выпутаться из пледа.
— Ваше предложение о доставке ужина в силе? — поинтересовалась она.
Я кивнул:
— Пожалуй. И еще, к вам сегодня прибудут кустодии…
— Зачем?! — испуганно выпалила судейская дочка.
— Станислав Александрович нацепил на вас ограничители силы. Видимо, посчитал, что так будет лучше для вашей же безопасности.
— Конечно! — фыркнула Елена.
— Так вот, — продолжил я, — эти наручники с вас снимет один из сотрудников организации Морозова.
— Спасибо. Не ожидала, что вы озаботитесь такой мелочью.
— Мы не враги, — сухо ответил я. — Если понадобится помощь, вы знаете где меня найти…
— Знаю, Павел Филиппович, — девушка замешкалась и явно собралась что-то добавить, но тряхнула головой и молча потянулась к дверной ручке.
Открыв дверь, она вышла из машины и направилась к посту охраны. Мы оставались у ворот, пока дружинник не узнал Свиридову и не вышел навстречу, чтобы открыть ей калитку и впустить внутрь комплекса.
— Опасная эта дамочка… — задумчиво протянул Фома, глядя вслед удаляющейся адвокатессе.
— Это еще почему? — удивился я.
— Она умная, это сразу видно. К тому же не чья-то жена, а сама по себе живет.
— Разве наша Арина Родионовна не умная? — напомнил я. — Она тоже живет сама по себе, между прочим.
— Нечаева другая, — ответил Фома. — Она умеет казаться мягкой. Как кошачья лапа: пока не выпустит когти — любой будет умиляться ее нежному виду. А эта девица не такая. Пусть она и княжеской крови, но гонор у нее, как у серьезного мужика. И может она и показалась вам надломленной, вашество, но вряд ли ее так легко можно согнуть. Таких сколько не бей, а они только крепче становятся. И злее. Из похожих получаются самые страшные ведьмы…
— Скажешь тоже, — отмахнулся я, но уже совсем другим взглядом посмотрел вслед Свиридовой, которая шагала по дорожке в сопровождении охранника. Даже в простой одежде княжна держалась с поистине царским величием. Словно вышагивала по коридору дворца.
— В любом случае, она больше для нас не проблема.
— Уверены? — прищурился Питерский.
— По крайней мере, она точно не попытается больше влезть в семью Чеховых. Меня это вполне устроит. Пусть лучше берется осчастливить кого другого.
— Она могла бы стать хорошей женой, — принялся рассуждать помощник, когда машина покатилась по дороге. — Главное, чтобы только мужа не полюбила. Потому как, если она замуж выйдет по расчету, то будет у нее все как надо — и муж при должности, и дети при параде. А вот если полюбит, а он не ответит ей тем же — она и мужа в могилу сведет, и сама себе не рада будет.
— Да ты прямо философ! — восхитился я.
Фома подозрительно на меня покосился.
— Скажете тоже, вашество… Никогда таким не занимался. Я просто жизнь знаю и повидал разных людей. Хотя, могу и ошибаться. Что с меня взять — с деревенщины!
Я не удержался и засмеялся. Все же умел Фома прикинуться безобидным, когда ему это было нужно.
— Куда едем, вашество? — сменил тему разговора слуга.
— В «Званый ужин».
— Хорошее место. Я слышал, попасть туда не каждый может. А вы так по два раза на дню бываете.
— Вот такой я важный господин… — хмыкнул я, рассматривая проносящиеся мимо дома.
К нужному месту мы прибыли довольно быстро. Фома остановился на парковке, заглушил двигатель, обернулся ко мне и уточнил:
— Я отлучусь ненадолго?
— Конечно. Как освобожусь, я тебе позвоню…
С этими словами я вышел из машины и направился к заведению. Привратник при виде меня поклонился и распахнул входную дверь.
— Добро пожаловать, господин Чехов, — поприветствовал он меня.
Я кивнул в ответ, протянул ему мелкую купюру и проследовал в помещение.
