метрах от Седжвика, наблюдая за Мерси. Свою извозчицкую шинель он тоже не снял: в зале было холодно. В открытом камине горел огонь, однако он не мог согреть огромный зал.
По спине у Мерси поползли мурашки, но не от холода. Книга бутылочной почты действительно обладала уникальной аурой. Несомненно, Седжвик был прав: мощь библиомантики, заключённая в переплетённом издании книги, многократно превосходила силу отдельных её глав. Казалось, Книга бутылочной почты заполняла собой ползала. Мерси чувствовала её с тех пор, как обошла железную клетку в центре.
Только сейчас девушка увидела, что на полке с другой стороны конторки лежала ещё одна книга – «Тайна Эдвина Друда». Это издание она знала: первая переплетённая версия, выпущенная после смерти Диккенса частной типографией. Мечта коллекционеров, драгоценный экземпляр, цена которого ежегодно удваивалась. В «Лонгфорде и Тэклтоне» когда-то продавался такой.
– Я бы хотел, чтобы на форзаце этой книги красовался автограф, – сказал Седжвик, заметив, куда она смотрит. Встав рядом с девушкой, он взял в руки кожаный томик и открыл его. Шарпин не отрывал глаз от Мерси, словно опасался, что она может швырнуть книгу в пламя камина. – Однако, чтобы подписать «Эдвина Друда», старому доброму Диккенсу пришлось бы восстать из мёртвых.
– Разве нет на свете романов, в которых Диккенс фигурировал бы в качестве персонажа? Тогда вы могли бы попытаться вытащить его сюда с помощью Книги бутылочной почты. – Эта идея казалась Мерси вполне логичной.
В ответ Седжвик смерил её таким взглядом, как будто решил, что она издевается над ним.
– Это был бы ненастоящий Диккенс, – ответил наконец он. – Всего лишь персонаж, выдуманный другим автором. Вероятно, он бы отличался от настоящего Диккенса даже внешне. Это походило бы на беседу с актёром, исполняющим роль Диккенса на сцене.
Сама того не желая, Мерси мало-помалу заражалась лихорадочным возбуждением, исходившим от Седжвика. Ей были отвратительны его методы, его беспринципность и в особенности пыточное ложе, стоящее посреди его библиотеки, однако цель, которую преследовал этот человек, с каждой минутой казалась ей всё более соблазнительной. Она умирала от любопытства узнать, получится ли вызвать Джона Джаспера из книжного мира в реальный. Хотя ей это совсем не нравилось.
Тем не менее Мерси снова спросила:
– Вероятно, существует ещё одна возможность выяснить причину исчезновения Эдвина Друда?
– Что вы хотите сказать?
– У меня есть Лупа истины. Я могла бы изучить книгу с её помощью. Возможно, она откроет мне развязку, которую задумывал Диккенс.
– Пожалуйста, можете попробовать.
– Лупа в моём чемодане.
Седжвик махнул Шарпину. Великан вышел из зала, вернулся через несколько минут с чемоданом в руке и поднёс его Мерси.
– Ваша затея не будет иметь успеха, – предостерёг её Седжвик.
Отойдя на несколько шагов от обоих мужчин, Мерси положила чемодан на пол и откинула крышку. Её сердечная книга, лежавшая сверху, издала беззвучный вопль восторга, когда девушка как бы нечаянно коснулась переплёта. Мерси вытащила Лупу истины, лежавшую между сложенной одеждой.
Она не стала закрывать чемодан – как бы по рассеянности, на самом же деле для того, чтобы при необходимости как можно скорее добраться до сердечной книги. С Лупой в руках девушка приблизилась к конторке, рядом с которой её дожидались Седжвик и Шарпин. Кучер молча посторонился, а Седжвик снова взялся за переплёт книги обеими руками.
Мерси подняла Лупу истины, чтобы рассмотреть в неё «Тайну Эдвина Друда».
– Вы позволите?
– Разумеется.
Пока Седжвик держал книгу, Мерси перелистнула левой рукой пару страниц, а правой навела на них Лупу. Очертания букв слегка исказились, – больше ничего не произошло. Несколько мгновений спустя девушка почувствовала слабость и недомогание, которым сопутствовало лихорадочное желание закончить что-то во что бы то ни стало. Должно быть, Диккенс предчувствовал свой скорый конец. Силясь дописать роман, он дошёл до предела своих возможностей. Одновременно Мерси ощутила желание кому-то что-то доказать – и себе, и в первую очередь широкой публике. В последние годы жизни Диккенса его поздние романы подвергались жестокой критике: некоторые публично утверждали, что он исписался, другие требовали, чтобы он вводил в свои романы современные элементы, как это делали авторы популярных детективов. Читатели жаждали убийств и погони за преступником, увлекательных расследований, а не утончённой картины нравов. Именно это Диккенс и попытался предложить своим читателям, и Лупа истины дала Мерси возможность хотя бы в общих чертах понять его устремления.
Никаких указаний на развязку романа она не обнаружила. Никаких признаков того, что Диккенс замыслил для истории с Эдвином Друдом тот или иной конец. Возможно, он и вправду не успел придумать, жив ли Друд или его убили, а потом его настигла собственная смерть.
Дрожащими пальцами девушка опустила Лупу истины.
– Он не знал этого, – пробормотала она, всё ещё потрясённая нахлынувшими на неё чужими ощущениями. – Он понятия не имел.
– Совершенно верно. – Седжвик с улыбкой захлопнул книгу, положил её обратно на полку конторки и жестом указал на Лупу истины. – Вы думаете, я не пробовал применить её первым делом?
– У вас тоже есть такая?
– Разве в этом случае я не позаимствовал бы вашу?
Возможно, это была попытка пошутить, однако, заметив ухмылку Шарпина, Мерси усомнилась в этом. Она опустила Лупу истины в карман пальто чуть быстрее обычного.
Седжвик продолжил свою речь:
– История может существовать и без автора. То обстоятельство, что Диккенс не подозревал о том, кто убийца Друда, не означает, что убийцы в этой истории не существует. В романе с Друдом что-то произошло, даже если это происшествие не попало на его страницы. Поэтому мы расспросим того, кто наверняка знает, в чём дело.
У Мерси засосало под ложечкой.
– Прямо сейчас?
– А чего нам ещё ждать? Все приготовления закончены. Книга Баррабаса переплетена, инструменты, необходимые для выяснения истины, лежат наготове, клетка ждёт нашего гостя. – В своей струящейся мантии Седжвик встал за конторку, раскрыл Книгу бутылочной почты и в последний раз оглянулся на Мерси. – А вы, моя дорогая, станете свидетельницей величайшего из чудес библиомантики. И его сотворю я!
Присутствие Шарпина вызывало у Мерси смутное беспокойство, словно приближение грозы, однако она старалась сохранять хотя бы показную невозмутимость.
– И вы оба уверены в том, что пытка – лучшее средство для выяснения истины?
Шарпин и глазом не моргнул.
– Я работаю в полиции уже много лет, – ответил Седжвик, – и, если позволите, мне надоело всё время идти самым хлопотным путём. Изнурительные допросы, вечный поиск улик, бесконечное приведение доказательств, туповатые судьи… Всё это не потребуется, если действовать последовательно. Никто не помешает мне расследовать это преступление как полагается. Я уличу преступника, я допрошу его так, как сочту нужным,
