опасной силой, скрытой за обманчивой простотой и даже немощью пожилого смертного тела.
— Мы договаривались о встрече. У меня есть к вам всем предложение. — Эхо подхватило голос и разнесло его под низкими сводами зала. — Впрочем, не будем попирать приличия. — Человек шаркнул ногой, стукнул об пол тростью. — Гусев Глеб Борисович, — представился он Вольдемару, скользнул по нему цепким взглядом и безошибочно повернулся к Духу. — К вашим услугам.
ГЛАВА 20 Суть вещей
Nitimur in altius! [94]
Девиз семейства Пелей
Часть 1. Станция «Проспект Просвещения».
Вольдемар Темников
— У меня к вам предложение, от которого невозможно отказаться, — сообщил Гусев.
Память подкинула Вольдемару горстку некогда услышанных фактов: Гусев Глеб Борисович — Хранитель и директор Русского музея, бывший руководитель НИИ ГИИС, то ли ушедший сам, то ли подставленный кем-то из так называемых коллег.
Вот как, значит… Чем Перепутье не шутит. Теперь один из главных представителей Института идет на соглашения с заклятыми врагами и предлагает им сделки.
— Предложение? Невозможно отказаться? — эхом отозвался Мастер. — Ты сбрендил.
Человеческая память, ушедшая вслед за душой прежнего владельца, не могла подкинуть ему подсказку, поэтому отсылку к известному кинофильму Дух не считал.
Гусев, однако, не смутился. Махнул рукой на манекенов:
— Я наслышан о ваших увлечениях куклами. Чудесные экземпляры. Вам бы в «Эрарте» выставляться, честное слово. Сочетание различных фактур и материалов с тончайшими заводными механизмами. Плюс ко всему такое открытое очеловечивание. Я бы даже сказал, «голое». — Хранитель изобразил круговое движение возле живота, намекая на внутренние органы медицинских моделей. — А впрочем, на себе не показывают.
— Еще одно слово, — пророкотал Дух, — и я продемонстрирую вам кишки воочию.
Человек усмехнулся — без боязни, словно говоря: «Ладно, неудачная шутка», — и лукаво сощурился. Снова бросил взгляд на неподвижный кукольный строй, потом на Вольдемара. Задумчиво пощипал бороду.
— Отдельные части Ключа-от-каждый-двери могут не только переносить Душу в другое Тело, даже неживое, но и менять Душу и Дух местами. А также давать Духу Тело. На такое был способен ключ, который мы утратили. Его физическое воплощение, я имею в виду. Пель как чуть ли не единственный в своем роде выдающийся алхимик узнал многое. А большие знания невольно вызывают желание поиграть с окружающими. Я бы удивился, если бы его ключи оказались вещью без подковырки.
— Зачем ты говоришь мне это? Я все знаю.
Гусев проигнорировал слова Духа.
Хранитель взмахнул рукой, и между ним и Духом из ниоткуда материализовался изящный столик-тренога. Мужчина вытащил из внутреннего кармана пальто сложенные газетные листы и небрежно кинул на столешницу.
Даже издалека Вольдемар различил обведенные в круги печатные цифры.
— Но, как я сообщал прежде, у меня есть вещь, которая вас заинтересует.
— Что это? — бесстрастным тоном произнес Мастер кукол.
— Ключ, — ткнул Гусев в выделенные на листе цифры. — Настоящие ключи, спрятанные балериной Кшесинской и императором Николаем. Они нашли их.
— Кто?
— Двое влюбленных. Точнее, один из них. Что, впрочем, не отменяет его роли.
— И что? Мне теперь станцевать? — ухмыльнулся Дух.
— Станцуем все, когда последние две части числового кода будут у нас. А они будут. Потому что ребята не дураки и уже догадались. Или догадаются в ближайшее время.
— Где гарантии? — Мастер вскинул на гостя бездонные, как два черных омута, глаза. — Ты хранил предыдущий ключ столько лет и не открыл его сути? Потом он вообще оказался у девчонки! Вы, — Дух придвинулся почти вплотную, — пятно на теле этого города.
Кто угодно испугался бы, но бывший директор Института остался невозмутим. Только едва заметно дрогнул лицом, словно хотел улыбнуться, но в последний момент передумал, решив, что такой пассаж сочтут за вызов.
А вызовов — как, впрочем, и излишних призывов людишками в верхний мир — Духи не любили. Служить смертным — удел низших сущностей. Духи и к Потусторонним относились с презрением за уживчивость и терпимость под давлением НИИ ГИИС.
Удивительно, как сенсоры вообще умудрялись быть такой занозой в заднице, учитывая совершенную бесполезность их магии в бою.
Вот только одного Духи не понимали: Институт, привыкший совать свой нос в прошлое города, волей-неволей поддерживал обитателей Перепутья, не позволяя тем окончательно уйти в забвение. Лучше жить в мире, где для тебя уже нет места, лучше жить без памяти о себе прошлом, но как-никак жить.
Духи же выбрали другой путь: подземное царство абсолютного ничто — места, где нет ни Времени, ни Памяти, ни даже слова. Зато есть мощь первородного ужаса, оставшегося от давних пор, когда мир был еще не настолько изучен и приспособлен для человека. А может, наоборот — связь со всем Потусторонним в те древние времена была настолько велика, что лишь почитание высших сил оставляло шанс на выживание.
— Я не выбирал, кем мне родиться, — объяснил Гусев.
— Что ты хочешь? Взамен Ключа? — скучающе спросил Дух. Должно быть, помнил, ради какой мимолетной чуши люди издревле устраивали ему жертвоприношения, отдавая на кровавый алтарь лучший скот и самых красивых девушек.
Хранитель приосанился:
— Проигрывать надо достойно. Я просто хочу дожить свой век спокойно. Вам, как ни крути, все равно нужны люди.
С полминуты Дух с отсутствующим видом размышлял.
— Нам нужны люди, — наконец кивнул он. — Хотя и далеко не все. А вот Город…
Когда речь зашла о городе, Вольдемар весь подобрался, превратился в слух, но заканчивать мысль Мастер кукол не стал.
Племена Приневья — незваные гости болотистых мест — боялись Духов. Тогда появился жертвенник Атакан. И тогда же граница между мирами живых и мертвых, настоящим и прошлым, известным и забытым впервые пошатнулась.
Отчасти люди сами обрекли себя на поддержание вечного баланса сил. И на риск, что когда-нибудь призванные сущности сметут тех вместе с местом их обитания. Духи неубиваемы — можно лишь запереть и удерживать до поры до времени. В этом и проблема…
Хранитель сдержанно улыбнулся:
— Что же мешает вам начать?
— Девчонка. Которая украла ребенка в верхний мир! Когда почти все было готово.
— Хорошо, что у вас есть запасной. И тоже подходящий, — невозмутимо пожал плечами директор Гусев.
Гость стоял к Вольдемару вполоборота, но сейчас сделал шаг в сторону, и тот увидел на руках Хранителя возникшего словно из воздуха ребенка. Девочку лет девяти. Как подобает, в розовом ситцевом платьице, с заплетенными в косички шелковыми лентами. С удивительно одухотворенным личиком, почти ангельским. Впрочем, Перепутье всегда подчеркивает самые прекрасные и отвратительные черты — зависит от каждого конкретного создания.
Наверняка в обычной жизни сестра Марго не такая тихая и смиренная…
Вольдемар отвел взгляд, внезапно устыдившись непонятно чего перед ребенком, хотя, конечно же, лично перед ней ни в чем виноват не был. И потому удивился своей реакции.
«Как ей только не холодно? В одном платьице?»
Гусев вытащил из кармана прозрачный леденец на палочке, дал девочке, спустил ее на пол и ласково провел ладонью по золотисто-русым волосам.
— И ритуал ничто не нарушит. Кстати, разрешите полюбопытствовать: кого вы все-таки надумали возродить?
— С превеликим удовольствием, — мрачно передразнил Дух.
— Закрой глазки, моя хорошая, — сказал Гусев девочке.
В ту же секунду раздался многократный глухой стук, а следом за ним — низкий вибрирующий рев. Пол и стены станции задрожали, с потолка посыпалась известка. Вольдемар невольно отступил. А вот человек и Дух остались каждый на своем месте.
Рев приближался. Край платформы окутала хлынувшая из тоннеля тьма. Она заклубилась, закручиваясь стремительными протуберанцами. Из беспроглядного мрака то и дело возникали и вновь пропадали во тьме сизые извилистые щупальца.
Вольдемар пригляделся. Существо, рвущееся наружу из тоннеля, мерцало, точно некачественная проекция. Находиться в мире, где властвовала телесная форма жизни, даже такой огромной сущности было нелегко.
— Забавно, — произнес человек совершенно спокойно. — Я полагал, Ику-Турсо навсегда ушел в забвение.
При звуках имени темнота встревоженно заколыхалась. Вольдемар разглядел, как забились в нетерпеливом азарте щупальца.
— Пока хоть кто-то называет его вслух, нет, — скрипуче ответил Мастер. — Но скоро и это будет неважно. Осталось достать
