Второй фрагмент прятался на задней стороне башни, там, где кирпичная кладка сливалась с оштукатуренным желтым боком низкой домовой пристройки. Третий темнел под самым краем многоугольной крыши.
Четвертый…
Внезапно я замерла, потому что последний — четвертый — пропуск возник на уровне моего лица. Девять пустых шершавых кирпичей, раскрошенных временем, дождями и ветром. Казалось, тронь пальцем, и прах давно минувшего окрасит их охряной пылью. Поделится воспоминаниями. Перенесет куда захочешь. Вернет утраченное.
Я пересчитала пустые клеточки несколько раз. Ошибки не было…
— У вас есть мел? — крикнула я.
Послышалась возня, окно распахнулось шире — я поняла это по ставшим громче и отчетливее голосам. Вторая женщина-экскурсовод высунулась наружу.
— Девушка, вы как тут оказались?
— Она со мной, — почти не повышая голоса, отозвалась незримая для собеседницы Маргарита.
— Тогда не шумите, — вновь мне. — Тут жилой двор! Люди ругаются.
— Хорошо, — вместо меня опять ответила Маргарита.
Я услышала Васю:
— Она из Института?
— Ах, если бы… — сказала Маргарита вполголоса. — Нет. Просто хороший сотрудник. Нашего музея в смысле, — поправила она саму себя. — Мел есть в подвале. Для рисунков. А тебе зачем? — Последний вопрос адресовался мне.
— Мне кажется, я кое-что поняла. — На этот раз фраза прозвучала тверже.
— Я принесу, если вы не против, — сказал Вася и, дождавшись несколько растерянного кивка Маргариты, юркнул в полураскрытую дверь.
Он вернулся меньше чем через минуту. Подал мне крошащийся белый кусочек. Глянул через плечо — встревоженно и, как мне показалось, с предчувствием той же догадки, которая только что посетила и меня.
Я поднесла руку к первой пустой ячейке. Подумала еще раз и медленно, друг за другом, вписала: восемь, один, три, пять, снова восемь, два, пара шестерок и, наконец, четыре.
«Нужно запустить Время!» — прозвучал из небытия голос дальней родственницы, которую все считали сумасшедшей.
— Обалдеть, — выдохнул Вася.
Я отступила на шаг назад. И случайно уперлась в кого-то. Обернулась.
— Так просто, не правда ли? Обычные цифры на башне. Какой у них может быть секрет, на первый взгляд, — с затаенным восхищением произнес Лёня, стоявший позади меня. Я и не услышала, когда он оказался во дворе. — Но оттого не менее гениально. Когда Лида коснулась тебя в подъезде, то незаметно заглянула в воспоминание о Перепутье. — Он улыбнулся немного безумной, но абсолютно счастливой улыбкой, как, должно быть, ошалело улыбались великие первооткрыватели. Как, быть может, улыбался поутру великий химик Менделеев, увидев во сне свою будущую периодическую систему. — И нашла там Ключ… Вот вам и суть вещей… Хорошая новость. — Лёня перевел взгляд на Васю и Ярика, кивнул многозначительно. — В газетах, которые вы нашли в тайнике на Адмиралтействе, были зашифрованы еще две части.
— Офигеть, — выдохнул Ярик.
— Плохая, — продолжил лаборант, — мы поняли это слишком поздно, — скрипнул зубами. — Их украли…
Часть 2. Станция «Проспект Просвещения».
Вольдемар Темников
Станция метро «Проспект Просвещения» и одноименный район, на языке местных жителей сокращенные до лаконичного «Просвет», редко привлекали внимание широких масс.
Утром — отток работающей части населения в центр, на побывку в офисах и душных кабинетах. Вечером — такое же стихийное, похожее на людской потоп возвращение по домам в свете фонарей и неоновых вывесок «Продукты 24».
Поговаривали, тут регулярно видели НЛО, но слухами земля полнится — а кому, если не Вольдемару, владельцу мистического клуба и не менее мистического театра, было знать, как за множеством безобидных слухов порой удобно прятать поистине жуткую хтонь.
Взять хотя бы зеркало Брусницыных, шутки ради выкраденное из особняка знаменитого купца-мануфактурщика и поставленное у всех на виду. Назло ненавистному Институту.
Если бы кто-либо на свете мог знать, о чем думают Духи и думают ли вообще, Вольдемар посчитал бы, что Мастер кукол использовал тот же принцип: лучший способ спрятаться — оставаться у всех на глазах…
«Осторожно. Двери закрываются…» — донеслось с платформы. Хлопнули, смыкаясь, двери поезда. Раздался гул набирающих скорость колес.
«Проспект Просвещения» обладал минимальным набором отличительных черт: самые обычные, облицованные светлым камнем стены с рыжими подтеками грязи, пятнистая серая плитка на полу, полукруглый свод, колонны-трапеции. Попытки привнести исконно петербургский лоск в облик станции с помощью золотых букв названия на стене — не в счет.
Но именно здесь, в центре непримечательной окраинной станции, скрытые от ненужного внимания пологом невидимости, выстроились шеренгой похищенные с фабрики манекены — все еще бездушно-пластиковые, неподвижные, стоящие зловещим немым строем у дальней стены.
Кукольный слуга-подменыш, принявший душу парня из НИИ ГИИС, остался в мастерской. Бесстрастный громила-теневит караулил у входа в тоннель.
Из него как раз вынырнул, замедляя ход, очередной зеленый состав. Поезд остановился, почти синхронно распахнул все двери, выпуская утрамбованный в вагон народ. Пассажиры хлынули на платформу безликой монохромной массой — сплошь блеклая одежда, усредненные фигуры и почти одинаковые выражения лиц.
Невидимый для них барьер они обходили стороной, даже не осознавая этого. Да и сам Вольдемар теперь видел барьер с трудом: для этого стоило расфокусировать взгляд и смотреть мимо. Тогда дрожащая дымка нехотя возникала на периферии зрения.
— Таким ты хотел быть, да? — подал источающий презрение голос Мастер кукол.
Духу не требовался ответ, Вольдемар знал это. Но он всматривался в людской поток, стягивающийся к эскалаторам, пытаясь усмотреть в лицах любую яркую эмоцию, кроме усталости, раздражения или тихой неприязни.
— Мама! — Девочка лет восьми-девяти в красном плащике и лаковых сапожках, очень похожая на персонажа известной сказки про пирожки, бабушку и серого волка, ускользнула от матери и застыла в конце зала, возле самой границы, прятавшей их всех. — Смотри!
Палец ребенка завис почти возле самого Вольдемара. При желании он мог протянуть руку и дернуть ее за косичку. Девочка указывала на кукол, и в больших темных глазах ее плескалось любопытство вперемешку с детской непосредственностью и святой верой: весь мир — добрая волшебная страна, но даже если это не так, мама сильнее всех на свете и сможет ее защитить.
— Ага. Пошли, дорогая. — Не поднимая взгляда, женщина перехватила поудобнее раздутый пакет из продуктового, сжала под мышкой потертую сумочку, но уронила на пол перчатку и, недовольно бормоча вполголоса, наклонилась ее поднять.
Девочка тем временем радостно отбежала в сторону, едва не касаясь невидимого барьера, и поднялась на цыпочки напротив Мастера кукол, всматриваясь в его новенькое человеческое лицо — молодое и, как у прежнего владельца, наверняка приветливое и располагающее к себе.
Если бы ей повезло чуть меньше, именно она могла стать одним из четырех украденных для ритуала детей.
Словно подумав об этом, Мастер кукол осклабился. А глаза, заполненные нефтяной чернотой — его первородной сутью, — остались неподвижны и злы.
— Пошли!
Мать подбежала, схватила ребенка за руку и потянула за собой, а девочка вдруг зажмурилась, покраснела и расплакалась. Дух расхохотался.
Вольдемар отвел глаза.
Наконец пространство в центре зала вновь опустело. Все желающие проехать синюю ветку до северной окраины уже разбрелись. В центр к вечеру стремились лишь единицы.
Поезд обиженно хлопнул дверьми и, дернувшись, громко ухнул и укатил на конечную. А одинокий человек в сером пальто и небрежно наброшенном на плечи шарфе остался.
Вышел из-за колонны. Вгляделся в невидимый барьер, перехватил удобнее трость с крупным серебристым набалдашником в виде звериной головы и шагнул вперед.
Заслон пропустил его беспрепятственно, точно своего. Вольдемар встрепенулся, кинул быстрый взгляд на Мастера кукол, но Дух остался невозмутим. Лишь не спеша обернулся, по-простецки сунув руки в карманы куртки, — будто парень, поджидавший во дворе приятеля.
Незнакомец тем временем вошел в круг света, и Вольдемар увидел его лицо с насмешливым прищуром, ухоженной седой бородкой и тонкими морщинами в уголках рта.
За гостем семенило существо: тощий потусторонний зверек с треугольной мордой, настолько тонкий, что напоминал засохшую ветку или разновидность крупного богомола.
— Привязался, черт! От самой лаборатории. Кыш!
Незнакомец шуганул существо тростью. Зверек отпрянул к ногам Вольдемара. Тот почувствовал резкий укол неприязни и животного страха — как еще совсем недавно в переулке при встрече с Духом. Он переступил в сторону, пряча Потустороннего за собой. И услышал надменный смешок.
— Какая удивительная солидарность к своему. Кажется, мы раньше не встречались, так? — спросил пришелец. Вольдемар хмуро промолчал.
От визитера веяло
