Склонившись над монитором, Стас быстро ввел в компьютер несколько команд, задействовав целый комплекс программ.
С тихим жужжанием на крыше фургона плавно откинулся бронированный люк. Из отверстия поднялась и распустила длинные сетчатые крылья стальная «стрекоза» — многофункциональный радарный комплекс, в числе прочего выполняющий и функции антенны космической связи.
Все остальное, что выполнили программы, было невидимо для человеческого глаза: по установленному каналу связи в бортовой компьютер в режиме реального времени стало поступать полиспектральное изображение заводской территории, снимаемое одним из военных спутников; накладываясь на информацию, черпаемую программой-кротом, оно высвечивало в дисплеях боевых шлемов максимально прорисованную картинку местности.
— Произвел подключение к спутнику, — доложил Стас.
— Хорошо, — тут же откликнулся Капитан. — Теперь мы видим их на девяносто процентов.
Стас уточнил:
— За исключением тех, кто под крышей.
Впрочем, каждый это знал и так, поэтому уточнение носило чисто риторический характер.
— Ничего, и сними разберемся, — сказал Капитан.
Стас передернул затвор «изделия-13».
— Выхожу.
— Счастливо.
Реплики прозвучали отстраненно, сухо, почти равнодушно, словно обменялись ими на ходу случайные знакомые. Только Стас с Капитаном, проработавшие вместе не один год, — Малыш в их команде появился гораздо позже, — знали, какой накал нервного напряжения скрывается сейчас за этими ничего не значащими для посторонних словами.
Последнее нажатие на сенсорную панель управления.
Теперь бортовые гранатометы будут выстреливать — попеременно, справа и слева — каждые четыре минуты. Это защитит машину от любых непрошеных визитеров: подобраться к ней можно будет разве что в герметичном костюме из арсенала войск химической защиты. Но и на этот случай в фургоне имелись кое-какие дополнительные средства обороны.
Пара секунд на окончательную проверку снаряжения.
Вытащить из бардачка упаковку таблеток — антидот от парализующей взвеси. Пары капсул в упаковке не хватает — их они с Капитаном приняли перед самым штурмом. Таблетка действует два часа, так что повторный прием едва ли понадобится. Но на всякий случай — сунуть в карман.
Так. Универсальная аптечка — на месте.
Оружие и боеприпасы на месте.
Пора.
Глубоко вздохнув, Стас распахнул дверцу и выскользнул наружу.
Немедленно его окутали наплывающие из угла клубы розового тумана.
3
Тропа, по которой Капитан пробирался вдоль берега, все еще была видна невооруженным глазом.
Плохо. Очень плохо.
Это уменьшало преимущество Команды Смерти.
Правда, Малышу, не имеющему средств наблюдения, это, возможно, давало некоторый дополнительный шанс. Во всяком случае, он мог действовать более осмысленно. И все же Капитан предпочел бы в качестве антуража не эту полупрозрачную фосфоресцирующую дымку, а полную, беспроглядную мглу.
Глазами Малыша будет он, Капитан.
А сейчас ему надо подобраться поближе, чтобы стать его невидимым телохранителем — дополнительной гарантией на случай осложнения.
В том, что это осложнение случится, Капитан не сомневался.
Не только интуиция говорила ему об этом. Кое-какие факты, разбросанные во всей этой истории то здесь, то там, буквально взывали о повышенном к себе внимании.
Капитан почти физически ощущал эту необходимость — необходимость события, которое объединит их все в одну смысловую конструкцию.
События, которое даст окончательное объяснение.
Оно ждет их там, куда они стремятся — женщина и Малыш.
И оно, в этом у него тоже не было сомнений, грозит им смертью.
Когда оно случится, он должен быть рядом с ними.
Чтобы включиться в рассчитанное кем-то уравнение новым незапланированным «иксом».
Чтобы повлиять на результат — отвести удар в сторону, защитить от смерти.
Подарить Ей, их незримой хозяйке, другую жертву.
Я почувствовал, как рука Лизы соскользнула с моего плеча.
Я едва заметил это: мои ощущения уже перекрыл алый туман предстоящей схватки.
Шаги, осторожные, крадущиеся, но все же вполне различимые, слышались уже где-то совсем рядом.
Потом зашуршал куст, словно кто-то проверял пространство за ним, раздвигая безлистные ветви стволом автомата.
Пожалуй, пора.
Я чуть согнул пружинящие ноги, готовясь к прыжку. Порция адреналина, разносимая быстрым током крови, сделала мышцы сильными, изгнав из тела накопившееся утомление.
Я даже прыгнул…
Но настоящего прыжка, рассчитанного на стремительное сближение с противником, так и не получилось. Что-то толкнуло меня в бок. Что-то мелькнуло перед глазами — призрачная тень в серой светящейся дымке.
Послышались звуки ударов. Кто-то вскрикнул, но крик быстро перешел в негромкий протяжный стон.
Понимая, что промедление сейчас смерти подобно, я стряхнул оцепенение и шагнул вперед.
Лиза обернулась. Ее лицо в полумраке было замкнутым, напряженным, почти незнакомым — под маской растерянности и даже страха в нем проглядывало что-то жесткое, непреклонное.
Одно долгое, растянувшееся мгновение она смотрела мне в глаза.
Как во сне, преодолевая странную оцепенелость в мышцах, я сделал еще один шаг.
Лиза отвернулась, шумно выдохнула. Плечи ее поникли.
Оба охранника лежали на земле. Оба не шевелились.
Откуда-то спереди долетел приглушенный крик.
— Эй! Что там у вас?
Голос Капитана, спокойный, внушающий уверенность, произнес в моей голове:
— Малыш! У вас мало времени.
Снова усилием воли я подавил свое неуместное оцепенение. Я буквально заставил себя вспомнить, что я боец — полноценно тренированный, хорошо подготовленный ко всем неожиданностям.
Быстро присев на корточки, я первым делом сорвал с головы одного из поверженных монокуляр ночного видения на тройном креплении из эластичных ремешков.
Быстрый взгляд, брошенный через него вдоль береговой тропы, показал, что прибор едва-едва берет метров шесть-семь пространства. Дальше все предметы надежно закутывала холодная водяная взвесь.
И то хорошо. ПНВ не дают сейчас нашим противникам особого преимущества.
Я подхватил автомат. Протянул было руку, чтобы обшарить карманы охранника в поисках запасных магазинов, но вовремя сообразил, что времени на это слишком мало.
Сквозь фонящую рацию на поясе охранника безуспешно пытались пробиться неразборчивые булькающие голоса.
Крик третьего боевика повторился:
— Да что там у вас? Черт побери!
Его терпение явно заканчивалось.
Я рванул второй автомат, вскочил и повлек Лизу назад.
Она не сопротивлялась. Казалось, она пребывает в прострации.
Когда мы вновь оказались в укрытии, она прошептала с безжизненной интонацией:
— Я убила их.
Я усмехнулся.
— Едва ли.
По крайней мере один из сбитых Лизой с ног автоматчиков начинал приходить в себя. Отчетливо застонав, он завозился на земле, начал приподниматься.
Дальше по берегу заработал автомат: еле слышный перестук и тугое жужжание пуль, прошивающих воздух в каком-нибудь метре от нас.
Несколько из них, судя по отчетливым щелчкам сбиваемых ветвей, угодили в куст. Послышался сдавленный вопль. Тяжело рухнуло, ломая ветви, человеческое тело.
Я протянул один автомат Лизе.
— Возьми.
Она замотала головой, словно охваченная внезапным испугом или, вернее, отвращением.
— Нет! Я не буду стрелять!
— В этом нет ничего сложного. Наведешь на цель и нажмешь на спуск.
— Нет!
Я пожал плечами. Пожалуй, ее чувства были понятны, но от этого они не становились более рациональными. Любой боец, побывавший в реальном бою хотя бы раза три-четыре, быстро проникается элементарной истиной: возникающие чувства, каким бы они ни были, ничего не значат. Значение имеет одно только действие.
