Как предлагала, так и сбылось. Папа денежку сразу к рукам прибрал и на погашение штрафа пустил. И не полмиллиона там по итогу платить было. Холин, наверное, сходил и поднял, что там не вставало. Хихик. Или просто синим глазом поглядел, все сразу и упоко… успокоились.
Я медленно и печально пошла к себе выбирать из трех платьев. Папа окликнул.
— Холина видеть будешь, спасибо ему передай за матери своей планшет. Я уж думал он в Иль-Леве с концами пропал. И где этот темный его только добыл.
Ну вы посмотрите! И тут себе бонусов нахватал за чужой счет. И как только у него получается?
Потом прибыли высокие во всех смыслах гости, и мне стало не до размышлений. Рябило в глазах от обилия красоты и в ушах звенело от голосов. Меня вконец захвалили. Альвине ограждал, как мог, но к вечеру даже он уже достал.
Некромант явился под покровом темноты, по канону. Совершенно не канонически вызвал меня наружу сообщением. Зато вполне органично прятался в тенях. Он и его хищный черный магмобиль, вызволенный из долгового плена. На мне тоже было черное, открытое, и длины не слишком целомудренной. Такое же, как на выпускном, то самое, что мне в дом Холинов доставили. Некромант оценил внешнее, коснулся внутреннего, бровью дернул и в карман за карамелькой полез.
— Кислая?
— Еще бы.
Я потянулась, и конфеткой бы это и закончилось, если бы не…
Все решили соприкоснувшиеся пальцы. И дрожь по телу. И поцелуи, которыми бы только и дышать. И ветер. Ветер в ладонях с запахом лимонной карамели. Мой.
Страшно не будет.
Утро ежилось в одеяле низких облаков и на пробу швырялось горстями мелких капель. Темно-серый ящерок поводил блоками, выгибал шею, как сирена на подиуме, щурился, пыхтел, выдувая из широких ноздрей струйки пара, и, наверняка, представлял себя немного драконом. У меня с представлениями себя в новой роли не задалось. Было зябко, я плоховато держалась в седле, предстоящая дорога казалась унылой и мне с трудом верилось, что подобное еще практикуют. Меня ждало путешествие по родному краю туда, где даже магопровода нет.
Меня провожали. Знала бы, что делать он это будет с таким лицом, будто я из его любимой кружки пила без спроса, ни за что бы не согласилась на “подвезти”. Ящерятня, где арендовали зверя, находилась у городских ворот и все, что мне оставалось, попрощаться, сесть в седло и за эти ворота выехать, но я тянула. Нужные слова не находились. Я молчала, отчаянно трусила и боялась сказать “прощай”. Поднять на него глаза стоило неимоверных усилий.
— Я…
Некромант улыбнулся и приложил палец к губам. От воспоминаний, что творили со мной ночью эти руки и эти губы стало жарко. Пряча запылавшие щеки, я обняла его, уткнулась лицом в грудь, сцепила руки за спиной под курткой. Глубоко вдохнула. Мое чудовище пахло леденцами и прекрасно знало, что со мной происходит. Теплые пальцы зарылись в волосы на затылке, к горлу подкатил комок. И вовсе я не собираюсь…
— Извозишь мне рубашку своими сомнениями, — вполголоса проговорил Холин, горячо подышав в макушку, — останешься без прощального подарка.
— Ка… — попыталась спросить я, поднимая лицо.
Теперь палец прижался к моим губам, тыльная сторона ладони прошлась по щеке… Я зажмурилась. Сейчас…
Но сейчас не произошло. Приоткрыла глаз. Мар смотрел — в тени ресниц прятались синие искры, губы дрогнули раз, другой. Он смеялся. Ну и ладно. Не больно-то и хотелось. Я расцепила руки, развернулась и шагнула к ящерку. Холин поймал меня за запястье, обжег поцелуем и не менее жарко сказал, прижимаясь прохладной своей щекой к моей горящей:
— Ни слова прощания. Настоящие некроманты не прощаются, мы говорим…
— Спокойной ночи, — закончила я и…
Нет, не стала ни целовать его в ответ, ни снова обнимать, сжимая руки изо всех сил. И все потому, что мне хотелось этого больше, чем дышать. Я отступила на шаг и еще на один, только потом повернулась к нему спиной.
Холин смотрел вслед быстро удаляющемуся ящерку. Непролившиеся слезы оставили на краю сознания легкий горьковатый привкус лимонной цедры. На пальцах таяло ощущение от прикосновения к волосам. Один волосок зацепился за пуговицу на манжете. Холин поймал дезертира, свернул колечком и спрятал во внутренний карман куртки.
— Светлая грусть прощания… Вас можно поздравить?
— О чем это вы?
— О том, о чем вы так красноречиво молчите. У инициированных ведьм совершенно особая аура. Вы тёмный, вам не видно, но она вас… эм, пометила.
— И даже сцен ревности не будет?
— Зачем? Помолвка дело долгое. Особенно, среди моих сородичей. И в договоре нет ни слова об обязательной верности, можете не терзаться.
— Даже не собирался.
— Даже не сомневался.
— Вам не надоело прикидывается придурком, Эфарель?
— Нет. Это бывает довольно забавно. Будете скучать?
— А вы?
Они посмотрели друг на друга и тут же отвернулись, разглядывая дорогу сквозь открытые во всю ширь ворота.
— Знаете, Холин, все-таки вы меня невероятно бесите.
— Взаимно, комиссар.
— Именно. А взаимность в наши дни вещь редкая и оттого невероятно ценная. Не находите? — эльф ухмыльнулся, прищурил свои невозможно яркие глаза, развернулся и свалил, мазнув по некромантскому плечу длинными шелковистыми волосами цвета теплый каштан.
— Придурок, — буркнул Холин и снова посмотрел в ворота. Ящерка уже не было видно. Внутри дергало, натягиваясь и надрываясь, ощущение нереальной близости. Вот оно сползло к краю сознания, вот уже на краю. Вот и нет ничего. Только ощущение волос на пальцах. Ветер. Но это все ерунда, мелочи и лирика. Какой некромант не отследит заговоренный на собственную кровь артефакт? Жаль, он не увидит лицо Митики, когда она обнаружит, что за подарок он ей в рюкзак положил. Холин дернул уголком рта, а потом плюнул и расхохотался. В конце концов, хорошая лопата еще ни одному некроманту не помешала.
