Добрыня смерил охранника презрительным взглядом и молча направился назад. Сам не зная, почему, начал спускаться по обрыву к реке.
Вода в ней казалась черной. К берегу действительно прибился шаткий плотик. Добрыня мысленно шагнул на подгнившие доски, мысленно соскользнул в воду, и мысленно же содрогнулся. Потом сел на теплый после солнечного дня камень, достал из сумки апельсин и принялся зубами сдирать с него кожуру. Рот наполнился душистой горечью.
«Ничего не поделаешь, — подумал Добрыня, — придется ехать на электричке».
Покончив с апельсином, он поднялся, отряхнул штаны и полез вверх по обрыву.
Наконец-то повезло — электричка подошла через пару минут. Добрыня решил не проходить в вагон, а остался в тамбуре и смотрел через выбитое дверное стекло. На мосту электричка замедлила скорость. Когда вагон поравнялся с охранником, Добрыня не смог отказать себе в удовольствии высунуться по пояс и показать ему язык.
— Ну ты, придурок! — громко выдохнул охранник.
— Плешивая обезьяна! — с удовольствием ответил Добрыня.
Знакомый парк встретил сумрачной прохладой. Добрыня прошел мимо поломанной цепочной карусели, обогнул пустую ржавую будку заброшенного «Иллюзиона» и по разбитой асфальтовой тропинке вышел к Колесу.
Не дойдя до Колеса нескольких метров, Добрыня остановился. Что дальше? Как теперь найти Бурика? Добрыня чувствовал, как Бурик зовет его из какой-то неведомой дали. Что ему плохо и что с ним что-то делают против его воли… Добрыня сам не понимал, откуда пришли к нему эти мысли. Может быть, это сама тоска по пропавшему другу пыталась говорить с ним на своем языке? Добрыня не знал… Знал он только одно — путь к Бурику надо искать где-то здесь. И не задавать себе лишних «почему?». Нипочему. Так надо!
Колесо темнело на фоне облачного неба. В нем не чувствовалось ни вражды, ни опасности. А что чувствовалось? Добрыня задумался над этим вопросом, заданным самому себе. Наверное, дружелюбие… Конечно, дружелюбие! Значит, с ним, с Добрыней, не случится ровным счетом ничего плохого. Просто не имеет права случиться! Нужно просто очень постараться, чтобы не случилось…
Добрыня поправил на спине рюкзачок и сделал несколько шагов к ближайшей станине. Легко подпрыгнул, уцепился за холодную перекладину и полез по ржавой металлической лесенке вверх. Звук его шагов разносился по парку неясным эхом. Путь казался знакомым — словно Добрыня преодолевал его уже много раз, а не всего лишь однажды — после той нелепой ссоры с Буриком. Нет, сейчас лучше не думать об этом.
Добрыня остановился на площадке в центре Колеса. Осмотрелся. Площадка была обнесена невысоким решетчатым ограждением. Что-то очень знакомое угадывалось в ее очертаниях. Что-то родное… Вспомнил — ведь на их с Буриком балкончике точно такое же ограждение! Как же он не заметил этого тогда, в первый раз?
Добрыня легко перелез через ограждение и, пройдя два шага по ржавой оси Колеса, ступил на нижнюю спицу — она стояла почти горизонтально. Балансируя, прошел по ней несколько метров от центра. Ловко перехватив руками, подтянулся на двух больших болтах, торчавших из спицы над ним, и перелез на следующий уровень. Колесо скрипнуло и начало проворачиваться под его весом. Добрыня зажмурился и вцепился в спицу что есть силы, помогая себе ногами. Налетел пронзительный ветер, на протяжении многих лет единственный пассажир этого заброшенного аттракциона. Он словно пытался согнать с него гостя-конкурента. Но, судя по всему, такое желание возникло не только у ветра:
— А ну слезай! Шею свернуть хочешь? Слезай, кому говорю!
Добрыня приоткрыл один глаз и посмотрел вниз. На тропинке возле Колеса, у развалин какой-то будки, наверное, билетной кассы, стояла дородная тетка с большой хозяйственной сумкой. Из сумки в разные стороны торчали синеватые куриные ноги. Добрыня снова закрыл глаз. Спица Колеса медленно увлекала его вниз, словно мельница Дона Кихота.
— Я сейчас милицию позову!
«Приводи все отделенье!» — вспомнил Добрыня фразу из какого-то фильма, виденного с мамой под Новый Год по телевизору. Мысль о маме пронзила его как спица. «Что с ней будет, если со мной что-то случится?» Словно в ответ на эту мысль, руки Добрыни заскользили по гладкому металлу.
— А-а-а!!! — этот теткин крик, вздымающийся снизу, было последним, что запомнил Добрыня.
Исследовательский центр «Чизанелли»
Дверь в комнату Бурика неожиданно открылась и пропустила в комнату Джузеппе.
— Привет, — сказал тот, неловко останавливаясь у порога.
— Привет, — ответил Бурик и демонстративно отвернулся к стенке.
— Ты… отдай мне, пожалуйста, мою радиокарту.
— Возьми в кармане, — ответил Бурик, не оборачиваясь.
— Мне неудобно рыться в твоих карманах.
— Да ладно… Михеич!
Бурик резко встал и достал из кармана карточку и протянул Джузеппе.
— Что, Магистр растрепал?
— Нет… Я видел видеозапись с камер слежения.
— Шпионил, значит…
— Нет, не шпионил. Я вот что хотел тебе сказать… Магистр не знает, что ты был в Главной лаборатории. Он увидел тебя только тогда, когда ты вылез из-под кровати и принялся громить аппаратуру. Он так и сказал мне: «Вот вам, нате — ваш подопечный из-под кровати…»
— И что?
— Ничего… Начало записи я стер.
Бурик не знал, как реагировать. Отношение к Джузеппе у него было двоякое — мало того, что он как две капли воды похож на Михеича (только ухоженный и борода подстрижена), так еще и не спроси его ни о чем — сразу становится как скала. «Непокобелимый», — подумалось Бурику.
Чтобы не затягивать паузу, он спросил:
— А что это за бак там такой? Круглый, с иллюминатором?
— Это камера материализации, — ответил Джузеппе. — В ней появился Виральдини после переноса из прошлого.
— А… зачем же тогда череп? Он чей?
Джузеппе почесал бороду — ну совсем как Михеич, тогда, на заброшенных рельсах.
— Это череп Виральдини. Он был найден при раскопках в Вене. За него заплатили бешеные деньги…
Бурика передернуло.
— Это… череп Антонио?
— Да… Виральдини-взрослого.
— Зачем он вам?
Джузеппе опустился на стул, на котором еще полчаса назад сидел Магистр.
— Я сам точно не знаю… Но это в какой-то мере гарант его стабильности. Правда, недолгий…
— И поэтому сюда вытащили меня?
Джузеппе встал.
— У тебя очень трудный выбор. Будь осторожен. Знай только, что я отключил твою комнату от общей сети слежения. Точнее, подключил другую. Сразу не должны заметить, но это, к сожалению, ненадолго. Впрочем, поговорить мы успеем.
