душой и сердцем. Тогда точно получится вкусно, – терпеливо учила Розалинда Витольдовна. – Вначале берем лепестки альмы и опускаем в кипящий сахарный сироп. – Сопровождала она слова действием. – Пока сироп вбирает в себя аромат цветка, мы в миске соединяем сахар и фазаньи яйца. Бери венчик и слегка взбей их. – Придвинула бабушка миску к Эвелин.
– Теперь добавляем сметану, остуженный сироп, разрыхлитель теста и муку. Ставим в духовку на тридцать минут, а сами можем пока поболтать или попить чаю.
– Не, ба, я лучше запишу рецепт в блокнот. – Эвелин уселась за освободившийся стол. – А ты попей чаю.
По дому разлился божественный аромат бабушкиной выпечки. Пока записывала рецепт, Эвелин вспомнила о сегодняшней встрече с незнакомкой и решении спросить у бабушки, кто это может быть.
– Ба, я не рассказывала тебе одну вещь. Там, в приюте…мне кажется… меня преследовала одна женщина. Она хотела меня удочерить. Если бы не приезд Григория, она бы меня забрала из приюта. Я слышала ее разговор с директором, что уже было одобрено все каким-то советом.
– Что в этом такого? Возможно тебе это только показалось, что она преследовала тебя, а на самом деле ей просто хотелось иметь дочку.
– Если бы… сегодня я видела ее в школьном городке. Она шла по аллее, и я пошла следом. Она скрылась в центральной оранжерее. Я не знаю, что ей от меня нужно, но хочу узнать, – упрямо произнесла Эвелин.
– Как она выглядит? – поинтересовалась бабушка.
– Там или здесь? – уточнила Эвелин.
– И там и здесь.
– Там в мешковатом пиджаке, высокая, слегка сутулая. Волосы темные, вечно в очках, но я глаза зеленые заметила… такие…яркие…здесь у многих такие…
– А здесь?
– А здесь волосы светлые и платье красивое. И высокая, но все равно сутулая.
– Я догадываюсь, кто это может быть. Разберемся. Иди готовься к завтрашнему дню. Кстати, и мне нужно подготовиться, завтра ночная ярмарка.
– Почему ночная?
– Потому что солнечный свет для лемахов губителен, они превращаются в камень, если попадут под солнечные лучи и поэтому из пещер могут выходить только вечером, после захода солнца, или ночью.
Солнечные шаловливые лучи резвились. Отражались от затемненных панорамных окон Главной Оранжереи и слепили глаза Эвелин, пытавшейся разглядеть сквозь тонированное стекло, что находится внутри здания. Эвелин нервничала: она и боялась встретиться с незнакомкой, и в то же время хотела ее увидеть и удостовериться, что это, действительно, она. Возможно, что Эвелин набралась смелости и спросила бы у той… Только что спросила?
– Сколько уже можно ждать, – проворчала Надя, неодобрительно посматривая на ребят, шумно дурачившихся в ожидании учителя.
Все давно мечтали о походе в Оранжерею и постоянно делали предположения, что же там увидят? На их вопросы Вакула Засимович лишь таинственно улыбался и отмахивался от самых назойливых учеников. Наконец, для занятий в оранжерее он разделил их курс на группы по пятнадцать человек и назначил время экскурсии.
Колокольчик давно прозвенел на урок, а Вакула Засимович запаздывал.
Эвелин успела рассмотреть главное здание оранжереи – круглое стеклянное здание с куполообразной крышей и пристройки, прилепившиеся с обеих сторон. На краю крыши сидели птицы похожие на ворон и смешно кашляли. Рядом с Оранжереями не было клумб с цветами, только декоративные кустарники и они еще не цвели. Эвелин нащупала в кармане мешочек с маминой брошью. Она уже и забыла о ней, но сегодня утром нечаянно смахнула с полки вместе с блузкой. Испугалась, что могла разбить стеклянную бабочку и сунула в карман, не успев проверить – цела ли? Ну, а почему бы не приколоть на кофточку? Многие ведьмочки украшали себя. Томила носила монисто из монеток на шее – так положено у ее народа. А Надя – золотые сережки с зелеными камешками, подаренные мамой. Чем Эвелин хуже остальных? Сейчас самое время надеть, пока не пришел учитель. Она уже достала мешочек из кармана, но не успела вытащить брошку – по аллее торопливо семенил Вакула Засимович. Вздохнув, положила вещицу назад в карман.
– Доброе утро, – приветствовал Вакула Засимович учеников. – Для начала я бы хотел провести с вами беседу на тему, как себя вести в подобных местах. Правило номер один: ничего не трогать руками.
– Как в музее? – спросила Нора.
– Почти. В музее все мертвое и если вы прикоснетесь к чему-то, самое страшное, что может случиться – экспонат рассыплется в прах, а это – оранжерея, здесь все живое и неизвестно, как оно отреагирует на ваше прикосновение.
– А что может произойти? – не успокаивалась Нора.
“Что за парочка? Всегда стараются обратить на себя внимание!” – Мысленно возмутилась Эвелин.
– Да что угодно.
– Например? – настаивала Нора.
– Растение может вас укусить, заразить, плюнуть, в конце концов… – все больше раздражаясь, объяснял учитель, – но, возможно, не вас нужно защищать, а их… вы тоже можете негативно влиять на растения дурными поступками и даже мыслями, а когда научитесь, то и магией.
Вокруг послышался шепот, тихий смех.
– Мы теряем время, между прочим, ваше время, чем дольше я буду объяснять правила поведения в оранжерее, тем меньше времени вы там проведете. – Вакула Засимович отвернулся от Норы и обратился к остальным детям: – За сим, повторяю еще раз. Руками ничего не трогать, за красную линию не заходить.
– Какую линию? – переспросила Нора.
– Увидите на месте. – Вакула Засимович отмахнулся и повторил: – Руками ничего не трогать, не мусорить, не разговаривать…
– А дышать? – съязвила Нора.
– Дышать можно. – На лице Вакулы Засимовича появился оскал наподобие улыбки.
– Слава Флоре, а то я уж подумала, зачем туда идти, если там ничего нельзя?
– Отчего же? Там можно наблюдать за работой ботаников, рассматривать образцы растений, наслаждаться прекрасной музыкой, а если останется время, то вам позволят выполнить пикировку рассады. Прошу! – Учитель открыл дверь, шагнул от входа в сторону и, пока ученики входили, считал, шевелил губами, как будто после мог не досчитаться кого-то.
Здание центральной оранжереи с виду казалось небольшим одноэтажным, с затемненной стеклянной дверью. Эвелин уже привыкла, что все здесь только с виду казалось малогабаритным, а на самом деле, магия расширения пространства превращала даже самый миниатюрный домик в просторные апартаменты.
Внутри оранжерея оказалась не просто обширной. Перед Эвелин раскинулся огромный зал по размерам сравнимый со столичным вокзалом и даже больше. Изнутри стекло не скрывало секреты, как снаружи. Сквозь прозрачные стены Эвелин видела аллеи школьного городка, бегущих на очередное занятие учеников, группу ведунов у входа, ожидавших экскурсии в оранжерее, а над головой, в голубом небе кудрявились белоснежные облака.
Контейнеры с растениями, подсвеченные мягким светом сверху
