тоску ей нужно было отыскать беглеца и вернуть его в лагерь. А дальше пусть суд решает, что с ним делать. Конечно, девушка уже знала, что с ним сделают — повесят, а затем заботливо отделяет от бездыханного тела дорогостоящие протезы. Они еще смогут послужить какому-нибудь везунчику, которых вполне хватало в переполненные госпиталях по всей стране. «И на что рассчитывал этот дезертир? Что ему просто дадут уйти? Наивный» — не сбавляя бег, Лаура прогоняла в голове одни и те же мысли по кругу. Слева и справа показались небольшие отряды солдат с фонарями и собаками — они двигались медленнее, псы никак не могли почуять след, а люди не были способны увидеть всей картины, которая была доступна Лауре. После минуты бега она заметила поломанные ветки, еще через несколько секунд показался клочок ткани на одной из веток, она двигалась в верном направлении.
Солдаты исчезли далеко позади, их почти не было слышно, как и не было видно света их фонарей. Свет луны почти не пробивался сквозь кроны деревьев, вокруг царила тьма, но только не для нее. Перепрыгнув через очередной ручеек, ей почудилась впереди фигура, девушка затаила дыхание и сняла револьвер с предохранителя. Фигура замерла, услышав металлический щелчок — это явно была не иллюзия.
— Ни с места, — прошипела Лаура, направляя в сторону беглеца дуло револьвера, — Еще один шаг и я пристрелю тебя как бешенного пса.
— Лаура? — мужчина осторожно обернулся.
— Матиас? — она признала в беглеце молодого паренька с которым они познакомились еще в госпитале. Он постоянно задирал ее, незрячую, издевался или зло шутил, а в последнюю встречу упоминал побег. Но она не могла тогда представить, что он и вправду решится на такую безумную авантюру.
— Прошу, просто дай мне уйти! — шепотом взмолился он, — Что я тебе плохого сделал? Я просто сыт по горло этой войной, я хочу домой!
— Ты же сам знаешь, — несколько нерешительно прозвучал ее голос, — Я не могу тебя отпустить с автоброней. Это собственность государства.
— Я не отдам тебе ногу! — поняв к чему она клонит взвыл парень, — Кому я нужен буду калекой? Я не буду просить милостыню на паперти! Да и как я сбегу? Прошу, отпусти меня…
— Не могу, — словно сталью налились слова Лауры, — Либо отстегивай ногу, либо я пристрелю тебя прямо здесь.
Человек молчал, их диалог явно зашел в тупик неразрешимых противоречий. Неожиданно, он сделал резкое движение и потянулся за пазуху, желая по всей видимости выхватить пистолет. Револьверный выстрел разрезал царящую вокруг тишину, закаркали встревоженные вороны, где-то позади послышался лай собак и крики солдат. Мужчина упал, захлебываясь собственной кровью, сжимая руками края смертельной раны. Из кармана выпало письмо, за которым, по всей видимости, и лез парень. Девушка замерла в нерешительности, не в силах подойти к убитому ей дезертиру. Все смешалось в ее голове, она все еще не могла поверить, что так вот просто убила человека, человека, которого она мало, но все же знала. Мимо нее пробежали солдаты, один из них склонился над телом и констатировал факт смерти. Его или ее, он не уточнил, оставив это на совести Лауры. «Я же, все сделала правильно? Мы на войне, он дезертир, он был все равно не смог далеко уйти, его наверняка бы поймали и казнили. Да только, это сделала я, а не кто-либо другой. Это была я».
Кто-то ободряюще похлопал ее по плечу, сказав, что она молодец, что поймала этого грязного труса. Все еще находясь в прострации, Лаура закивала и пока двое подхватив труп за руки и ноги потащили его в сторону лагеря, ненароком, не привлекая внимания, стащила лежащее на земле письмо. Оно было перепачкано в крови, но адрес был еще хорошо виден город Эльзенштадт, улица Лилиенштрассе, дом 5. Желая как можно быстрее убраться с места убийства, девушка быстро пихает клочок бумаги в карман своей куртки и присоединяется к отряду, следующему в лагерь.
В голове все еще гремит выстрел ее револьвера, заглушая подкатывающее чувство тревоги, страха и тоски. Она отгоняет нахлынувшие чувства, она все еще в силах бороться с ними. В ее голове нет мыслей, лишь желание вернуться. Нужно просто добраться до комнаты, выпить таблетки и забыться. Если кто-то начнет ее расспрашивать — то просто молчать, собеседник не выдержит и уйдет. Нужно просто молчать.
У ворот ее уже ждал взволнованный и нервно курящий Ульрих, пытающийся разглядеть Лауру в кромешной тьме.
— Вот и ты, — обрадовался тот, подаваясь вперед, — Я беспокоился, а когда услышал выстрел…
— У тебя есть выпить? — отбросив всякие формальности, прямо спросила медичка, уставив на него свои голубые глаза.
— Да, конечно, пошли, ты сегодня герой!
— Герой… — тихо и безэмоционально прошептала Лаура, — Я… герой…
Она не помнила событий прошедшей ночи, предпочтя залить в себя бутылку какого-то крепкого пойла, она обнаружила себя на утро в кровати, в объятьях офицера. Взглянув на настенные часы, Лаура отметила, что до начала занятий еще оставалась пара часов.
Высвободившись из рук мужчины, она медленно и тихо оделась, стараясь не разбудить Ульриха, проверила, что не забыла никаких вещей и вышла в коридор. Оказавшись в своей комнате, она подошла к небольшому зеркалу, висевшему у самого входа. С него на нее смотрело опухшее, измученное лицо незадачливого убийцы, залившего свои чувства дешевым алкоголем и заглушившего мысли крепкими папиросами. Бесчувственные голубые лампочки безразлично смотрели вперед, раздражая Лауру. На мгновение ей захотелось со всей силы ударить по ним, разбить их в дребезги, только бы больше не видеть себя. Постояв так некоторое время, она молча подошла к тумбочке, надела свои темные очки и закинула в рот сразу две таблетки. Это должно было помочь ей, по крайней мере, так говорили доктора. Не говоря ни слова, она снова вышла в коридор, направилась в душевую комнату.
Раздевшись, она позволила едва теплым струям воды стекать по ее измученному телу, смывая пот и тяжесть прошедшей ночи. Она не могла плакать, ей позволено было лишь беззвучно трястись в приступе злобы, горечи и тоски. Врачи забрали у нее возможность лить слезы, но чувства никуда не делись. Они буквально переполняли ее, заставляя в исступлении бить по кафельной стене, сбивая костяшки пальцев в кровь.
Немного придя в себя, она оделась, вышла из душевой комнаты и направилась на улицу дожидаться сигнала на подъем. Присев на крыльце офицерской казармы, она закурила. Утренний рассвет поднимался над землей, озаряя собой лагерь, строения, лес за воротами. Жизнь
