же пил чай и наблюдал за этим человеком.
Наконец, очень довольный собой Фёдор Борисович отложил в сторону ручку, взглянул на лист, затем перевёл взгляд на меня:
— Спасибо вам, мастер Юсупов.
— Не за что, — улыбнулся я. — Но в следуюший раз я очень надеюсь, что мы наконец-то начнем работать над вашим контролем гнева.
— Конечно, Василий Михайлович, — бодро ответил мужчина и вскочил из-за стола. — График приема я пришлю для согласования вашему секретарю. Курьером.
Он сложил лист, и убрал его в карман. Торопливым шагом направился к выходу. Я же откинулся на спинку кресла и довольно улыбнулся. Рабочий день окончен, впереди выходные.
— Как пациент, Василий Михайлович?
Голос Муромцевой прозвучал за спиной. Очевидно, девушка вернулась в дом через двор для тренировок.
— Идет на поправку, — не оборачиваясь ответил я и с сомнением добавил. — Наверное. Куда делся дядя?
— Обсуждают что-то с Кругловым за чаем в беседке на заднем дворе, — произнесла девушка. Она прошла к столу и села в кресло. Понизив голос, с интересом уточнила:
— Ну? С чего начнем расследование?
Я устало потер ладонью лоб. А затем произнес:
— Можно попытаться найти информацию по поводу этого лекаря. А затем уже…
— Я этим займусь, — с готовностью ответила Муромцева, и я удивленно взглянул на нее:
— Позвольте полюбопытствовать, Виктория Ильинична. Вы наверняка соврете, но я все же попытаюсь. С чего вдруг вы стали проявлять такое рвение в помощи мне? Сами понимаете, такое поведение с вашей стороны немного… настораживает.
Девушка пожала плечами:
— Мы делаем одно дело. И если в будущем нам предстоит вместе работать — лучше пытаться найти контакт сейчас. Это вовсе не значит, что я изменила свое отношение к вам, Василий Михайлович. Просто в Братстве не приняты открытые дрязги.
Мне же просто показалось, что этот ход был не по душевной доброте. Скорее всего, Муромцева уже как-то обмолвилась про то, что убийство Холодова было не просто резней психа. И Круглов дал добро на это скрытое расследование. Под контролем начальства, само собой. Но вслух ж е я свои теории озвучивать не стал. Просто кивнул:
— Так вот в чем дело. Кажется, я еще не решил по поводу вступления…
Девушка не ответила. Только загадочно усмехнулась:
— Как скажете, Василий Михайлович.
Она хотела было встать с кресла, но я ее остановил:
— Куда вы, Виктория Ильинична? Скоро должны т будет подать ужин. И ваше отсутствие за столом будет выглядеть несколько… подозрительно. Особенно в присутствии такого высокого человека, как Виктор Круглов.
Я встал с кресла и направился в сторону кухни.
* * *
Я накрыл на стол, а затем вышел на террасу, и заметил Петра и Виктора, которые сидели в беседке. Они пили чай и вели неспешный разговор, но слов с такого расстояния я разобрать не мог. А на столе перед ними стоял заварочный чайник и две чашки чая.
— Ужин на столе, — крикнул я. И мужчины прекратили разговор. Обернулись в мою сторону.
— Уже идем, — хрипло ответил Петр и встал с плетеного кресла. Взял трость. Виктор предложил дяде помощь, но как мне показалось, сделал он это чтобы соблюсти приличия. Потому что знал, что Пётр окажется.
Мужчины неспешно направились в мою сторону. Я же облокотился на перила, глядя на них. И размышляя про их работу. Неофициальную, само собой. А еще, мне вспомнился Голицын, который когда-то прибыл в наш дом, чтобы переждать облаву. Только сейчас отметив, что парень не выглядел испуганным. Выходит, он не боялся попасть в облаву и погибнуть за идею Братства.
Да и мой отец в своем дневнике ни разу не упоминал, что жалеет о вступлении в организацию. Выходит, идея, ради которой они работают, благая.
Мужчины тем временем поднялись по скрипучим ступеням крыльца. И Круглов произнес:
— Добрый вечер, мастер Юсупов. Ваш дядюшка похвастался мне, что сегодня вы отработали свой первый рабочий день?
— Добрый вечер, — ответил я. — Все так и есть.
— И как вам работа с ветеранами? — уточнил мужчина, и глаза его хитро блеснули.
— Очень познавательно, — ответил я. — Правда, для многих мои способности уже помогают слабо. Или не помогают вовсе. Так что приходится выписывать некоторым рецепты на микстуры.
— Это нормально, — отмахнулся Виктор. — Застарелые травмы сложно исправить за один прием, как вы привыкли. Но думаю, вы прекрасно справитесь.
Я открыл дверь, приглашая всех в дом:
— Спасибо. Я тоже на это надеюсь.
Мужчины прошли в дом. Я последовал за ними.
— А еще я слышал, что сегодня вы принимали Федора Борисовича? — не оборачиваясь, уточнил гость.
— Частный прием, — ответил я.
— По поводу той самой вечеринки?
— Увы, мастер Круглов, это лекарская тайна, — развел я руки.
— Понимаю, Василий Михайлович, — ответил Круглов. — Но я должен был попытаться.
Я не ответил. Мы прошли в гостиную, где за столом уже сидела Муромцева.
Мы ужинали почти в дружеской атмосфере. Я удивился тому, насколько Круглов оказался приятным собеседником. Он шутил на отвлеченные темы, пикировался с Петром, который буквально расцвел от внимания к своей персоне. Мне показалось, что дядя скучает по своей прежней работе больше, чем по здоровой ноге. Я сам не заметил, как тарелки опустели.
— А теперь прошу меня простить. У меня еще много дел.
Виктор встал из-за стола и направился к выходу. И к моему огромному удивлению, Виктория отправилась его провожать. А дядька взял телефон и набрал номер:
— Граф, так что же выходит, ваша Мария не спускает с вас глаз и не позволила вырваться ко мне по-соседски… Вот так и доверяй старому пройдохе вроде вас… Жду завтра… Железно. И сыграем партейку в шахматы. Так уж и быть, я позволю вам играть белыми.
Я лишь покачал головой и принялся собирать со стола пустую посуду.
После ужина я решил откланяться, оставив дядю смотреть телевизор в гостиной. Родич сыто улыбнулся и уточнил:
— А что за пациент был у тебя на дому? Кто-то их ветеранов, который не захотел светиться в лекарне?
— Не совсем. Это был один эстрадный артист…
— Высший избави, — воскликнул Петр и осенил себя священным знаком. — Неужто к нам заглянул кто-то из этой братии?
— Какой «этой»?
— Василий,
