– Есть.
– Что ж ты молчала?! – оживилась Мила. – Давай сюда!
– Держи, – Анжела сунула в протянутую руку Милы котёнка. – Целых двадцать штук острейших кошачьих коготков.
– Ой, ми-ми-мишечка ты наша! Замучили мы тебя совсем, – заворковала Мила, наглаживая котёнка. – Но дверь открыть ты нам не поможешь, конечно. Это тётя Анжела загнула. А выбираться как-то надо… Ну-ка, подержи, – Мила вернула котёнка Анжеле и прибавила, поднимаясь: – Держи покрепче.
С этими словами Мила бросилась на дверь и стала колотить в неё руками и ногами, голося что есть мочи:
– Откройте! Откройте немедленно! Ну, пожалуйста! Что вы, не люди, что ли! Виталик! Эдик! А-а-а! Откройте!
– Мила, ты чего? Я с перепугу чуть котёнка не выронила.
– Анжела, бросай его! Никуда он отсюда не денется. А сама растянись на ящиках, будто без сознания, – не переставая колотить в дверь, распорядилась Мила и продолжила громко взывать к совести брюнетов.
Видно, наверху её всё-таки услышали. Хоть и не сразу, а спустя какое-то время в комнате сначала вспыхнул свет, потом дверь распахнулась, и Эдуард, состроив зверскую рожу и держась за кобуру, заорал с порога:
– Чего орёте?!
– Выпустите нас отсюда! – выпалила Мила, кидаясь к нему. – У Анжелы клаустрофобия!
– Чего?! – Эдуард, видимо, был готов к чему-то такому и не дал застигнуть себя врасплох. Он быстро отступил за порог, выхватил пистолет и, направив его на Милу, скомандовал: – Отошла от двери!
Миле ничего не оставалось, как тоже сделать шаг назад. Показывая на бесчувственную подругу, живописно раскинувшуюся на ящиках, она жалобно пояснила:
– Ну, ты видишь? Ей плохо!
Эдуард не купился.
– Не прекратишь концерт, будет ещё хуже! И не только ей! – зловеще пообещал он. – Свяжем и рты залепим!
– Ну хоть свет оставь! Будь человеком! – взмолилась Мила.
Анжела, слабо застонав, слегка пошевелилась.
– Ещё раз ворохнётесь тут, пеняйте на себя! – пригрозил Эдуард и захлопнул дверь.
Но свет не выключил.
Мила явно была довольна результатом своего концерта и, потирая руки, объявила:
– Отлично! Попытка номер два!
Она пустилась в повторный обход комнаты, методично осматривая всё, что ей попадалось на пути. К сожалению, результат второй попытки ничем не отличался от результата первой.
Мила снова подсела к Анжеле, наглаживавшей котёнка. Тот даже не попытался воспользоваться свободой, неожиданно дарованной ему на те несколько минут, в течение которых Анжела изображала обморок. То ли он в отличие от Эдика проникся сочувствием к несчастной жертве клаустрофобии, которую к тому моменту, видимо, уже назначил своей хозяйкой. То ли просто ошалел от всего происходящего, а устроенный Милой тарарам и вовсе вогнал его в ступор. Так или иначе, он никуда не убежал и теперь, довольный собственной сообразительностью, уютно тарахтел у Анжелы на коленях.
– Что, вообще ничего? – спросила Анжела.
– Угу, – кивнула Мила. – Хотя, знаешь… Смотри, вот эта стена с окном, она уличная, то есть капитальная и сложена из кирпича. Видишь?
– Ну конечно, вижу. И что?
– А теперь смотри сюда: стена с дверью тоже сложена из кирпича, потому что она делит дом на две половины, то есть тоже капитальная.
– И что нам это даёт? – не поняла Анжела. – Я не очень сильна во всех этих строительно-архитектурных делах, так что поясни, что ты имеешь в виду.
– На капитальных кирпичных стенах нет гипсокартона, а вот на этих двух, отделяющих нас от соседних комнат, есть.
– А! Ну теперь мне всё сразу стало понятно! – даже не скрывая сарказма, поддела Анжела.
– Анжела, ты хоть и блондинка, но уж, прости меня, крашеная, так что не тупи, пожалуйста! – огрызнулась Мила, чем в очередной раз удивила Анжелу. Раньше в ответ на колкости подруги Мила только обиженно дулась. – Скорее всего межкомнатные перегородки сделаны из гипсокартона. Во всяком случае, я очень на это надеюсь, – пояснила Мила.
Спрашивать, что им это даёт, Анжела не стала, как и обижаться на резкость Милы. Пусть делает что хочет. Получится у неё вытащить их из западни – хорошо. Не получиться… Ну, хотя бы попытается.
А Мила в это время заглянула в одну из коробок. Она обнаружила её, когда в первый раз ещё в темноте обследовала комнату. Строители в эту коробку складывали обрезки облицовочной плитки. Покопавшись в них, Мила выбрала самый узкий и острый обрезок.
Со словами:
– О! То что надо! – подошла к стене из гипсокартона, той, что меньше была заставлена стройматериалами, и начала ковырять её острым концом обрезка.
– Мил, может, я и не совсем настоящая блондинка, но, честное слово, не догоняю: зачем нам в соседнюю комнату? – ещё не успев договорить, Анжела, судя по её загоревшимся глазам, догадалась в чём дело и, опережая Милу, сама ответила на свой вопрос: – Думаешь, соседняя комната не заперта?
– Если она пустая, то наверняка не заперта.
– А если всё-таки заперта?
– Ну, я думаю, Эдику по большому счёту плевать, в какой комнате мы будем сидеть. Зато если хозяин спросит, зачем мы испортили стену, то хотя бы на этот его вопрос мы легко сможем ответить.
– Думаешь, он этим ограничится? – усмехнулась Анжела.
Усадив котёнка на ящик, она подошла к коробке с обрезками, выбрала кусок поострее и стала помогать Миле ковырять стену.
– Да уж конечно не ограничится, – вздохнула Мила. В этот момент её плиточный обрезок провалился в пустоту, и она вполне оптимистично добавила: – Но мы постараемся больше с ним не пересекаться!
Когда пропиленные щели стали достаточно широкими, чтобы, ухватившись руками за их края, можно было отламывать гипсокартон кусками, – дело пошло быстрее. Вскоре в образовавшуюся дыру стал виден ещё один лист гипсокартона, отстоявший на некотором расстоянии от первого, уже расковырянного. Однако это нисколько не расстроило подруг. Они с удвоенным энтузиазмом накинулись на несчастный второй лист, потому что, хоть и не признавались друг другу, но в глубине души обе боялись увидеть на его месте кирпичную стену.
Наконец и второй лист гипсокартона сдался. В соседней комнате, как и ожидалось, было темно. Сквозь дыру они увидели только край стола и несколько стульев, сплошь увешанных рабочей одеждой.
– Наверное, здесь строители переодеваются, – первой высказала своё предположение Анжела. – Что-то типа бытовки. У нас в клинике, когда ремонт был, один кабинет тоже отдавали рабочим, чтобы им было гдепереодеться и оставить там свою рабочую одежду.
– Угу, похоже, – согласилась Мила и добавила со смешком: – Но для нас главное, чтобы в этой рабочей одежде самих рабочих не было.
Анжела хмыкнула.
– Кто полезет первой и проверит? – спросила она.
– Давай я. А ты бери котейку и за мной, – ответила Мила, ныряя в чёрный провал дыры.
Глава 40
На счастье подруг, рабочая одежда лежала и висела на стульях в полном одиночестве, её хозяев в комнате не было, и дверь оказалась незапертой.
Естественно, прежде чем выйти, беглянки сначала аккуратно выглянули из-за двери и внимательно прислушались. Убедившись, что в зале с недостроенным бассейном никого нет, они осторожно выскользнули из комнаты и замерли, прижавшись к стене.
– Слушай, мне кажется или здесь и правда светлее? – шёпотом спросила Анжела. – Или это глаза уже привыкли к темноте?
– Здесь окна больше, – ответила Мила. – И, кстати, по-моему, они без решёток.
Анжела, вглядевшись в оконные проёмы, подтвердила:
– Точно. Интересно, они открываются? Лестницу бы.
– Да, высоковато. – Мила оглянулась.
Не увидев нигде лестницы, она склонилась над краем бассейна. Прошла немного вдоль. В одном месте присела, потом и вовсе встала на колени, пошарила руками по стене бассейна и торжественно объявила:
– Есть!
– Сейчас помогу, – обрадовалась Анжела.
– Давай. Я буду вытаскивать, а ты её направляй, чтобы в стену не врезалась. Так-то она алюминиевая, нетяжёлая, но надо, чтоб ещё и не загремела.
