усмехнулась женщина.
Мы приступили к трапезе. Пришлось отметить, что Арина Родионовна довольно ловко орудовала вилкой, вынимая белое мясо из красного панциря. Фома поглядывал на нее и делал то же самое. Все же кошачья натура давала о себе знать, и оба мои помощника были невероятно аккуратны. Чего нельзя было сказать обо мне. Вскоре я смирился с мыслью, что одежду придется отдать в чистку. И взялся за еду по примеру Людмилы Федоровны. Она закатала рукава платья и ела с удовольствием. Жмурилась от восторга и время от времени вытирала рот салфеткой.
— В деревне это считалось едой рыбаков, — сообщил нам Фома. — Да только там к ним не прилагались вилки.
— Но ты хорошо ею орудуешь! — похвалила его Яблокова.
— Спасибо, — парень зарделся и вдруг подобрался, словно заметил что-то опасное.
Буквально в следующую секунду наше уединение было нарушено. Листья растения отодвинулись в сторону, и перед нами появился мужчина, которого я тотчас узнал.
— Извините, что мешаю вашей трапезе, — произнес он нараспев и коротко поклонился.
— И что вас сподвигло на такой поступок? — сухо поинтересовалась Яблокова, отложив в сторону салфетку. — У вас должна быть какая-то веская причина, раз вы решились подойти к нам…
Щукин растерялся и недоуменно уставился на женщину. Видимо, он не привык к подобному обращению. Я хорошо помнил его холодный и даже надменный вид во время визита с обыском в моем доме. Мужчина быстро вернул лицу невозмутимое выражение и даже натянуто улыбнулся.
— Я извинился!
— И это обязывает нас простить вас? — продолжила Яблокова, откинувшись на спинку стула.
Она осмотрела незваного гостя с головы до ног и презрительно скривилась.
— Павел Филиппович, ты знаешь этого господина? — уточнила она у меня. — Сдается мне, что он хотел взять у тебя автограф. Как же утомили эти твои поклонники, право слово! Куда не придешь — везде бегут целовать тебе руки и просить благословения. Наверно, тебе стоит купить себе парик и накладные усы, чтобы носить их на людях. Быть может, тогда мы сможем хоть иногда не натыкаться на таких вот извиняющихся.
— Позвольте… — повысил голос Щукин.
— Не позволю! — отрезала Людмила Федоровна.
— Простите…
— Не прощу, — добавила она и взяла бокал с напитком.
Щукин шумно выдохнул и прищурился.
— Видимо, хмельное слишком крепкое, — предположил он. — Или солнце сегодня припекает особенно сильно.
— Вы привыкли у себя в Московии к жаре и браге, — вдруг холодно отозвалась Яблокова. — Быть может там и принято мешать приличным людям трапезничать, но здесь же вам стоило прислать к нам распорядителя, чтобы он попросил провести вас к нашему столу.
— Я полагал, что можно обойтись без реверансов и соблюдения устаревшего этикета, — произнес мужчина.
— Напрасно полагали, — процедила Людмила Федоровна и полоснула жандарма ледяным взглядом. — Вдруг в следующий раз вы решите, что можете войти в мой дом без реверансов? А потом и в мою опочивальню… Есть правила, уважаемый, которые положено соблюдать всем, независимо от титула и ранга.
Я смотрел на гостя, ожидая его реакции. Тот несколько раз открывал рот, но тут же вновь его закрывал, не находя слов. Потом встретился со мной взглядом и заявил:
— Полагаю, вы понимаете всю абсурдность происходящего? Я вижу, что вы тут трапезничаете с прислугой…
Фома поднялся на ноги, резко отодвинув стул. Он холодно уставился на мужчину и прорычал:
— Извинитесь перед дамами.
— Вы его слышали? — произнес я и тоже встал рядом с Питерским. — Вы позволили себе вольность. Все, кто сидит за этим столом, носят отчество. Это значит, что они равны с вами в правах. И могут вызвать вас на дуэль. Потому лучше бы вам покинуть нас, принеся перед этим извинения, пока вы не наговорили лишнего. Иначе дело может закончится очень дурно для вас, и в моей армии появится новый боец. Или же слуга в доме моей бабушки.
При упоминании об отчестве, гость на мгновение растерялся, однако смог быстро вернуть лицу прежний надменный вид. Усмехнулся и взглянул на меня, понимая, что в этом разговоре ему придется тщательно подбирать слова. А затем произнес:
— Вы мне угрожаете? При всем уважении к вашему гербу и цветам, вы допускаете вольность.
Я усмехнулся:
— Еще одно слово, и я познакомлю вас со своими миньонами, мастер.
Щукин смерил меня ненавидящим взглядом. Его кулаки сжались, видно было, что он едва сдерживается, чтобы не броситься на меня. Воздух нагрелся, между мной и Питерский протиснулась Яблокова, которая уже успела снять с запястий браслеты.
— Я могу не принять извинений, — сообщила она. — Если вам угодно, господин, то мы можем с вами сразиться. Один на один, чтобы у вас был хотя бы единственный призрачный шанс на победу.
Мне пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не отшатнуться от жара, который исходил от соседки. И как ни странно, но этот жар немного разрядил обстановку. Ненадолго, впрочем…
— Я не знаю вашего имени, госпожа, — настороженно произнес мужчина.
— Это потому что вы повели себя невоспитанно. Приперлись незваным и даже не представились. И, конечно, вам и в голову не пришло поинтересоваться, кто перед вами.
— И кто же? — Щукин на мгновение дрогнул, но за его спиной появились тотемы-фениксы.
Яблокова растянула губы в ядовитой улыбке, и мир вокруг нее полыхнул. Я никогда не видел тотемов подобных тому зверю, который распахнул сейчас за спиной Людмилы Федоровны огромные перепончатые крылья. В нем не было грации драконов, которыми владели особенно сильные огненные одаренные. Скорее это был жуткий хищный динозавр, который рисовали на скалах наши пращуры.
— Я та, кто может сделать сильный кусь, — ласково сообщила женщина и шагнула вперед.
Щукин попятился. Феникс за его спиной стал почти прозрачным.
— Это нападение при исполнении, — проблеял он.
—
