впереди столько всего. Ты построишь карьеру, добьешься высот. Найдешь себе достойную спутницу, которая будет ценить тебя настоящего. Которая будет тобой гордиться. И ты будешь любить ее.
— И откуда ты это знаешь? — нахмурился Медведев. — Что буду любить?
— Потому что ты это умеешь, — напомнил я ему. — Сам же говорил. Вот я не умею. Сердце у меня холодное. А ты — другое дело. Но пообещай мне, что только достойной девушке подаришь свое сердце вот с таким шрамом, — я показал расстояние между своими двумя пальцами.
— Ты прав, — Денис потер переносицу. — Чего это я решил, что другой девушки у меня не будет? Что я не достоин счастья? Свет клином не сошелся на одном человеке. Первая любовь прошла и жалеть об этом не стоит… Надо просто жить дальше. И мне и ей.
— Истину говоришь, — я сделал вид, что не говорил те же самые слова несколько минут назад. — Ты правильно мыслишь.
— Я ж неглупый, — икнул парень и улыбнулся.
Его астральный двойник больше не был серым. В этом состоянии мои внушения вычистили из него всю грязь.
И я вызвал ему такси. А затем попросил у официанта счет. Который закрыл сам, несмотря на возмущения пьяного товарища.
Через десять минут пришло сообщение о том, что машина прибыла. И мы направились к выходу:
— Хороша все-таки жизнь гражданского, — вздохнул товарищ.
— Не скучаешь по столице? — не оборачиваясь, уточнил я.
— Неа. В командировках интереснее.
Мы раскланялись с распорядителем и вышли из заведения. Я обнял товарища на прощание, похлопал его по спине, чувствуя, как кожу ладоней начинает жечь. Перед глазами замелькали образы и куски воспоминаний. Значит, все сработало как надо. Я отстранился от товарища и открыл заднюю дверь авто:
— Ну, бывай, старый друг, — произнес я, когда друг рухнул на сиденье.
Тот только кивнул, и я закрыл дверь. И авто выехало с парковки. Я же вынул из кармана телефон. Нашел в списке контактов номер Муромцевой и нажал кнопку вызова.
Секретарь взяла трубку не сразу. И я хотел уже завершить вызов, как в динамике послышался голос Виктории:
— Соскучились, Василий Михайлович?
— Вы угадали, — ответил я. — Не могли бы вы забрать меня?
Я продиктовал адрес, и Виктория коротко сообщила:
— Скоро буду.
Девушка завершила вызов. Я же убрал телефон в карман, отошёл от здания и сел на лавочку, дожидаясь секретаря. Откинулся на спинку, наблюдая за прогуливающимися по проспекту людьми и обдумывая полученную информацию.
Итак, в самом начале создания полковой гвардии Империи, Синод устроил какой-то эксперимент по созданию сверхбойцов. Я слышал, такие эксперименты пытались проводить в Британии в начале века. Скорее всего, Синодники либо украли разработки иноземцев, либо нашли человека, который за плату охотно поделился информацией. И жрецы создали два экспериментальных полка. Эти полки неплохо зарекомендовали себя в боях, иначе всех бойцов бы попросту уничтожили как представляющих опасность для Империи. Но полки просто расформировали. Один поступил под командование «Красных Лебедей», которыми командовал Долгорукий, второй полк перешел к «Жар-Птицам». Поэтому две эти части резко выросли в численности в начале Объединительного похода. Почему эксперимент заморозили и не стали усовершенствовать всех бойцов гвардии?
Ответа на этот вопрос у меня не было. Хотя меня терзали смутные сомнения, что эксперимент продолжался, просто делали это медленно. А дальше всему помешало Восстание.
Я потер виски, активировал способность «всплеск эндорфинов», отгоняя надвигающуюся головную боль. Я был уверен, что ответы на эти вопросы ждут меня в корпусах лекарни. Потому что других выходов я не видел.
Меня почему-то с дикой силой тянуло в закрытые корпуса лекарни. Хотя головой я понимал, что по-хорошему, нужно было передать всю информацию Круглову. Но где-то в глубине души я ощущал, что должен быть в этой лекарне. И что я совершу большую ошибку, если не попаду в эти корпуса сам.
Размышления прервал зазвонивший в кармане телефон. Я вынул аппарат, взглянул на экран, на котором высвечивался номер Муромцевой. Нажал на кнопку, принимая вызов:
— Карета подана, барин, — послышался в динамике голос Виктории.
Я обернулся. На парковке рядом с заведением, которое я недавно покинул, стояла знакомая машина. Встал с лавки и направился к авто. Открыл переднюю дверь и сел рядом с Викторией. Девушка обернулась и взглянула на меня. И в ее взгляде я заметил плохо скрытое веселье.
— Куда едем, начальник? — уточнила она.
— В лекарню, — решительно ответил я.
Муромцева не стала задавать вопросов. Пожала плечами и завела двигатель. И авто выехало с парковки.
— Вы передали документы? — спросил я, когда машина выкатила на дорогу.
Девушка кивнула:
— Мне показалось, что бывшая помощница очень расстроена вашим увольнением, — произнесла она. — Да и ваш начальник тоже.
— Может быть.
— Как прошла встреча с вашим другом? — уточнила девушка.
— Отлично, — ответил я. — Пообщались о работе за границей, послушал много историй.
— Интересные, наверное, были истории, — понимающе произнесла девушка и поморщилась. — От вас пахнет этими историями. Возьмите мятные леденцы.
— Вы тоже были в командировках? — уточнил я, принимая лакомство.
— Давно, — призналась Муромцева. — Кажется, это было в другой жизни.
Отчего-то мне вспомнился сон, в котором я попал в обрывочные воспоминания Волкова. Где была расположенная в лесу странная школа. Муромцева вроде бы тоже была в этом сне. А еще, тот мир был родным для Волкова и почему-то казался чужим для меня. Хотя я его знал. И это было странно. Очень странно.
— Вы учились вместе с Волковым? — уточнил я.
Девушка косо взглянула на меня. Но все же ответила:
— Да. В одном… очень закрытом месте.
Весь вид Виктории показывал, что она не намерена продолжать эту тему. И я не стал ее развивать. Это может подождать.
Машина ехала по центральному проспекту. Справа за реко, виднелась громада храма святого Михаила. Муромцева включила радио, и из динамика послышалась мелодия. И, узнав голос исполнителя, Виктория усмехнулась.
— Кажется, Федор Борисович преследует вас, — довольно отметила она.
— Да, это мое проклятье, — ответил я.
Певец исполнял песню дуэтом с каким-то артистом. Судя по всему, Фёдор Борисович очень хотел зацепить молодую аудиторию.
Мелодия была нехитрой. Но накрепко засела в голове, не давая покоя.
— Мой дядя бы сказал, что такое творчество направлено на развращение молодежи, —
