от корпуса фрегата.
Створки шлюза захлопнулись. Влад снова почувствовал под ногами опору, созданную искусственным гравитационным полем корабля, тяжело поднялся и кое-как распутал ноги и руку от троса. Отбросил его в сторону и подошел к обзорной камере: Филина затягивала пустота.
* * *
Он должен был успеть. Простой расчет – обмануть землянина, заставить поверить, что он покинул корабль и выбрался на внешнюю обшивку, побудить последовать за ним – сорвался из-за недоразумения: Филин не рассчитал рост и физическую силу землянина, помноженную на злость после потери Ноэль. Филин планировал дождаться, когда Чайка отойдет к раскрывающемуся пандусу, чтобы скорее выбраться на поверхность и геройски броситься задерживать ускользающего от правосудия террориста. В этот момент он должен был проскользнуть за гермопереборку, в безопасное нутро корабля, помахав на прощание рукой землянину. Но тот смог его заметить и задержал. Короткое мгновение, стоившее Филину успеха.
Но он не привык сдаваться.
Он слишком долго шел к этой минуте.
Тело в невесомости было предательски неповоротливым. Движения потеряли точность и остроту. Внимание рассеялось. Он не слышал соперника, не видел заранее его движений и не мог просчитать угрозу. Но Филин цеплялся за каждую возможность выжить, он рвался вперед, ловко оттесняя землянина, почти справился с ним, почти выбросил за борт. Но оступился всего раз. И вот уже летит в космос, вместе с мусором.
Еще одна попытка. Он почти схватился за кант пандуса, почти почувствовал через грубую перчатку скафандра ребристую поверхность.
И осечка.
Фигура опутанного страховочным тросом землянина продолжала висеть в вакууме, но, в отличие от тела Филина, внутри очистной камеры «Унции», в свете ее желтоватых ламп, медленно отсекаясь от пустоты закрывающимися лепестками шлюза.
Пока вовсе не исчез за темной обшивкой корабля. Филин видел, как погас внешний индикатор. Теперь его окружала только темнота, а в груди разгоралась первобытная ненависть.
Она отличалась от обычной своей безоглядностью, абсолютностью, своей непримиримой ясностью и отсутствием даже тени жалости. Филин хотел бы увидеть лицо своего врага в момент смерти. Но оказалось, это невозможно.
Что ж, тогда он пошлет ему смерть в коробке, перевязанную бантом.
Филин поднес к головному фонарику руку с закрепленным на запястье креоником, с трудом ввел код. На экране появилась шкала загрузки, довольно быстро заполняясь. Постарался развернуться – в вакууме это почти невозможно сделать, но скафандр был оборудован ранцем, на пару часов работы в космосе.
Креонидянин развернулся. Нашел взглядом ярко-синюю точку станции наблюдения. Пригляделся – рядом с ней заметил силуэт ненавистной «Тольды» и красно-зеленые проблесковые маячки.
Он – в первом ряду.
Он приготовился ждать.
Борт фрегата «Тольда», жилой сектор
– Куда ты лезешь? – Семаль цеплялась за подругу, пыталась задержать. – Нас поймает патруль и мне крышка… Меня мать вообще больше никуда не выпустит.
Тавра словно ее не слышала, кралась на полкорпуса впереди.
– Тавра!
– А я тебе говорила, не иди за мной, – та пробормотала, сосредоточенно вглядываясь в проложенный маршрут, который они изучили и рассчитали по минутам. – Не суетись, и нас никто не заметит.
– Что ты задумала?!
– Ничего я не задумала. Я забыла рюкзак в шлюпке. А в нем косметика. Я не встретилась с Васей сегодня. Значит, встречусь завтра. Не могу же я показаться ему такой страшилой!
И она остановилась, демонстративно выпрямилась и показала на себя.
Семаль перепугалась. Потянула подругу за рукав вниз и заставила присесть на корточки, зашипела:
– Боги мои, не высовывайся хотя бы! – она огляделась. Не заметив патруля, выдохнула с облегчением. – Как ты собираешься на шлюпку попасть. Рабочий день закончился. Она запертая стоит, с задраенными шлюзами.
Тавра презрительно цокнула языком. Закатила глаза:
– Семаль, ты вообще что ли не понимаешь кто твоя лучшая подруга?!
Пригнув голову, она поторопилась дальше, чтобы успеть спрятаться до появления патруля – на вычисление их маршрута и периодичности прохода по нужному коридору, у них ушел весь вечер и добрая половина ночи. Девочки свернули в зону стыковки, проползли на животах к краю платформы.
– Сумасшедшая, – не задумываясь ответила Семаль.
Тавра больно толкнула ее в бок, под ребра:
– Это «Тольда», Семаль. Чтобы сюда попасть, нужно пройти сотни проверок. Но оказавшись внутри, у тебя практически не остается закрытых дверей.
Взглянув вниз, она обернулась и победно посмотрела на подругу:
– Что и требовалось доказать.
Семаль, не веря своим глазам, уставилась на шестой пирс: мембрана оказалась распахнута, над отключенной камерой саночистки горел зеленый огонек.
– О-бал-деть, – выдохнула девочка. – Я думала, ты врешь… Как ты узнала?
Она с восхищением посмотрела на подругу. Та фыркнула:
– Хороший слух у навигатора – одно из главных преимуществ. Я слышала, как обсуждали пилоты группы «Ягель», про какую-то миссию и что хорошо бы рвануть на помощь своим.
– Ну ты даешь, – Семаль привстала и начала осторожно спускаться с верхней платформы на нужную палубу.
В зоне стыковки в этот поздний час жизнь текла лениво и неторопливо: роботы-погрузчики собирали контейнеры, передвигали палеты, готовили зал к новому рабочему дню. Проплывали неторопливо, по заранее записанным для них маршрутам. Оператора, ответственного за ночную смену, поблизости не было.
– Давай, быстро спустимся, заберем твой рюкзак и рванем отсюда. Я еще поспать хочу.
Тавра сопела совсем рядом, на пол локтя правее.
– Выспишься ты еще.
Они спустились на палубу. Перед камерой саночистки задержались, пропустив робота, толкавшего перед собой тяжелую тележку с напитками для кулеров. Тавра метнулась к створке шлюза, пулей забежала на борт. Семаль последовала за ней, обнаружив подругу на том самом месте, где они сидели днем – Тавра вытаскивала небольшой розовый рюкзак из-под сиденья.
– Зачем ты его туда убрала, не могу понять.
– Чтобы куратор не заметил, конечно, – подруга надула губы. Нацепив рюкзак на плечи, она шагнула к выходу.
Что-то щелкнуло под полом. Девочки присели от неожиданности и втянули головы. Звук не повторился.
– Что это было? – спросила Семаль. – Ты слышала?
Подруга кивнула. Ее взгляд мгновенно потерял уверенность – оказаться запертой в шлюпке ей определенно не хотелось.
– Слышала. Давай все-таки отсюда убираться. А то еще повесят на нас, что мы что-то ценное сломали…
Она шагнула к выходу.
Семаль не двигалась, вслушиваясь в тишину.
– Ну, ты скоро? – Подруга выглянула уже из камеры саночистки.
– Погоди. Ты слышишь это?
Тавра вернулась в шлюпку, встала рядом с подругой и замерла.
Перевела взгляд на Семаль:
– Точно, писк какой-то… Из-под пола.
Семаль опустилась на колени, легла на живот. Приложив ухо к щели в обшивке, посмотрела на подругу:
– Точно, оттуда. Что-то тикает.
Тавра забеспокоилась, посмотрела на часы:
– Что там может тикать?! Давай уже убираться отсюда, а?
Семаль ее не слушала, она уже ощупывала шов в поисках клапана, рычага, чтобы поднять люк и заглянуть в грузовой трюм.
– Сема-аль, – пропела Тавра, переминаясь с ноги на ногу и даже подпрыгивая от нетерпения и страха. – Ну, пожа-алуйста, давай уйдем…
Девочка обернулась, посмотрела сердито:
– Ты мне собираешься помогать или нет?! – она дергала за небольшое металлическое кольцо, надеясь, что оно приведет в действие рычаг и поднимет люк.
Тавра опустилась на колени рядом, простонала:
– Ну зачем, зачем ты туда лезешь. Мало ли что там тикает?!
– В том-то и дело, что ничего там тикать не должно, – девочки одновременно потянули вверх кольцо. Люк подался, приподнявшись, Семаль успела всунуть щиколотку в образовавшийся просвет, взвыла от боли, когда люк придавил ее своей тяжестью.
Тавра всплеснула руками, завопила:
– Ты в своем уме?! Зачем ты ногу-то туда всунула.
Семаль, сжав зубы, потянулась за ряд ближайших кресел, приподняла крышку повыше. Скомандовала:
– Посмотри, что там! Быстрее, тяжело же!
Тавра, ругаясь, вздыхая и проклиная тот день, когда села с Семаль за одну парту, легла на пол и заглянула в багажное отделение. Замолчала на полуслове.
– Что там?! – выдохнула Семаль, теряя терпение.
Тавра повернула к ней бледное от ужаса лицо:
– Там бомба.
* * *
– Там бомба, Семаль, – прошелестела девочка севшим голосом.
Семаль решительно дернула кольцо на себя и с грохотом перевернула люк на пол, заглянула сама: под ворохом личных вещей курсантов, какими-то ящиками с инструментами и черными мотками лежали длинные, словно стилусы креоников, одинаково серебристые цилиндры, обтянутые разноцветными лентами и проводами.
