— Покушения не было, верно?
— Отчего же? — возразил герцог и разрешил соэру сеть в одно из трёх кресел у камина с волчьими мордами. — Я его и заказал, написал инструкции. Мэтра Олиоха не проведёшь, вот и позволил себя продырявить.
— Телохранителей в расход? — Брагоньер не спрашивал, а утверждал.
— Частично. Согласитесь, подозрительно убить тех, кто тебя защищал в такую минуту? — министр устроился рядом с соэром, сложив руки на рукояти чужого меча. — Я их уволил, они спились, подрались… Один умер, другой свихнулся, наглотавшись дерьмового первача. Ещё вопросы?
— Только один. За сколько продали жизнь собственной дочери? Я понимаю, всех остальных, но собственную дочь!
— Натэлла жива и останется жива, — резко, впервые занервничав, ответил министр. — А теперь, раз уж вы решили молчать, — он выжидающе глянул на соэра — тот и бровью не повёл, — нам придётся попрощаться. Отставляю вас мэтру Карену и лучшим тордехешским костоломам. Как инквизитор, вы, несомненно, знаете их возможности. А мне пора наложить немного белил и с гримасой лёгкой боли принимать посетителей. После обеда и вовсе его величество обещался быть. Прощайте. Жаль расставаться при таких обстоятельствах, но каждый сам за себя, господин Брагоньер. Виноваты только вы. Сидели бы со своей девочкой, нежились в бассейнах, а не совали нос в дела местного Следственного управления, остались бы живы.
Глава 13. Время действовать
— Девочку надо перенести в Трию, — герцог кинул некроманту увесистый кошель. — Полагаю, с таким запасом энергии у вас найдётся рабочий артефакт переноса. — Но до этого я хочу на неё взглянуть. Вживую. Что вы с ней делали?
— Ничего, — пожал плечами мэтр Карен, пересчитывая деньги.
Ему не нравилось, что заказчик до сих пор скрывал внешность и имя. Некромант надеялся на инквизитора, тот уже почти раскрыл инкогнито, но аристократ оказался предусмотрительным, вовремя велел ударить. Вот и оставалось гадать, ваша милость, сиятельство или светлость сейчас стоит перед ним. Может, даже ваше высочество. Некромант пытался магией прощупать незнакомца, но тот носил столько амулетов, что не удавалось начаровать даже обычной чесотки. И слуги у заказчика опытные, действуют не хуже наёмников. Это наводило на определённые мысли, но мэтр Карен не собирался ими делиться.
— Ничего — это изнасиловали или промыли мозги? — уточнил герцог.
Некромант ощутил его нервозность. Значит, девочка нужна, но не настолько, чтобы ради неё броситься в море. Вот её отец наверняка бы сыпал проклятиями, угрожал, рвался оторвать голову обидчику. Между тем, заказчик невербально дал понять: подобные развлечения чреваты. Он изменил позу, характерно положил руку на пояс, как раз туда, где аристократы частенько носили под сюртуком кинжал или нож. Да и боевая стойка — лучшее свидетельство недовольства. Под маской не видно выражения лица, но глаза о многом говорят. Так смотрят, оценивая, что же делать с человеком: пощадить, проучить или убить.
— Да так, без последствий, — неохотно признался мэтр Карен.
— Зато у вас будут последствия, — жёстко ответил министр. Губы дрогнули, судорожно поджавшись. — Ищите способ вернуть девочке чистоту, иначе ваш гонорар уменьшится. Сильно уменьшится. На голову.
— Вы мне угрожаете? — нахмурился некромант, отступив на шаг, чтобы освободить пространство для манёвра.
— Угрожать — ваша прерогатива, — расплылся в холодной усмешке герцог. — Я же ставлю в известность. Мне нужно, чтобы Натэлла ли Сомераш осталась жива, и смогла родить сына.
— Вам? — уточнил мэтр Карен, начиная понимать.
— Не ваше дело, но мне не нужны проблемы с её отцом. Учтите, я возьму с собой врача. Подготовьте всё к восьми часам вечера. Приду в «Зелёную ветвь». И не один, поэтому без глупостей. Отныне с вами без мага я не общаюсь. Иная игра, иные ставки.
Министр позвонил в колокольчик, и в дверях возник молчаливый слуга.
— Проводите господина.
Некромант неохотно склонил голову и вышел. Думал, хоть на обратном пути сумеет рассмотреть дом, выяснить, кто хозяин, но безликие комнаты выдавали обманку для тайных встреч. Потом мэтру Карену и вовсе пришлось нырнуть в тёмный ход. Он вывел на пустырь в предместье Тордехеша.
Пока некромант гадал, кто скрывается под маской заказчика, герцог думал о дочери. Он не желал ей смерти или иных мук, на которые, по мнению Брагоньера, обрёк наследницу, но и не испытывал к Натэлле той любви, о которой шептались. Видимость — да, чувство отцовского долга — безусловно. О детях положено заботиться, обеспечивать всем необходимым. Совсем нетрудно тратить деньги на Натэллу, если другого ребёнка нет. Тратить и жалеть, что у такого человека, как герцог, родилась столь хилая и бесполезная наследница. Будто боги прокляли. Женился на здоровой, молодой, а та обманула и родила вот это. После и вовсе умудрилась стать фактически бесплодной: какой толк от супруги, которая могла забеременеть, если не в состоянии выносить? А министру требовался мальчик, любой аристократ женится ради рождения сына. Не вина министра, что супруга умерла родами, произведя на свет нежизнеспособное дитя. Мальчика, но какой толк от мёртвого младенца? Герцог Марсию замуж брал для деторождения, ни для чего другого. Денег у министра хватало, почёта, власти тоже, приданое невесты — капля в море. Зато у неё в роду все рожали много крепких мальчиков, все, кроме неё. Родители невесты обманули, подсунули в жёны такую, как Натэлла. Пусть они в один голос твердили о здоровье покойницы, министр знал, от крепкой женщины не рождаются больные чахоткой. Герцог пробовал лечить дочь, но когда узнал, что та всё равно останется хилой и слабенькой, бросил бесполезное занятие. Не кашляет кровью, хуже не станет и довольно, всё равно долго не проживёт, умрёт, как и мать, родами. И ничего он, Арлан ли Сомераш, не изменит. Не Дагор: только в его власти заменить Натэлле абсолютно все органы и кровь.
Герцог постарался, чтобы насмешка судьбы — так он мысленно называл главное разочарование своей жизни — хоть как-то компенсировала несбывшиеся надежды. Поэтому Натэлла росла самой красивой, нарядной, предметом зависти. Он ни в чём дочери не отказывал, надеясь потом удачно выдать замуж. Спасибо Сората наградила Натэллу красивым личиком, немного облегчив задачу. Хоть в чём-то пошла в отца! Но всё равно, он — пышущий здоровьем мужчина и она — слабенькая, пусть и талантливая. Один рисунок герцог даже держал в домашнем кабинете — морской пейзаж с лодкой. Он успокаивал. Хотя, видят боги, министр предпочёл бы, чтобы дочь преуспела в науках и политике, тогда он смирился бы с её здоровьем и полом, сумел назвать соратницей.
