с дивана, будто и не умирал пару минут назад. Похоже, обезболивание аурой Мариэтты и правда было эффективным – он даже не хромал. Ренельд подхватил графиню на руки. Обронив перчатки, она ухватилась за его шею, и её горячие ладошки словно бы вплавились в кожу. Слишком сильный поток света жжением прошёлся по мышцам – так, что из глаз вышибло слёзы.
Ренельд на какой-то миг перестал видеть что-то вокруг себя. Почти наобум опустил Мариэтту на диван. Хотел опереться ладонью на подлокотник, но, кажется, промахнулся и изрядно придавил собой вдовушку. Ткнулся лицом в мягкость её локонов. Вдохнул их аромат, словно мгновенно лишился разума. Невыносимо сильно захотелось ещё и зарыться в них пальцами. Ренельд даже поднял руку – явно для этого, – но по пути задел каплю вайлета, что лежал во впадинке между ключицами графини.
– Он выгорел, – проговорил, прежде чем успел подумать.
Но, похоже, Мариэтта его не услышала.
– Слезьте с меня! – сдавленно потребовала она. – Мне не настолько плохо…
“Что происходит, Рен? – обеспокоенно засуетился шинакорн. – Ты забрал излишки?”
– Её аура неуправляемая. Слишком сильная. – Ренельд всё же приподнялся. – Кажется, я не могу принимать её. Она спечёт мне кишки.
До слуха слишком запоздало донёсся стук в дверь – надо сказать, довольно раздражённый и громкий. Вдовушка дёрнулась встать, толкаясь и тихо бранясь. Её ладошки и колени то и дело упирались Ренельду в самые неподходящие места, а лицо было так невыносимо близко, что проще поцеловать, чем отстраниться. Разумные мысли одна за другой со свистом покидали голову, словно стая зловеще хохочущих ведьм на мётлах. Пора бы прекратить это вопиющее безобразие! Пока не стало поздно. Но отчего-то справиться даже с собственным весом стало невероятно трудно. Точно тело превратилось в кисель.
“Тебе помочь?” – поинтересовался Лабьет с явной гаденькой ухмылкой в голосе.
– Не смей примеряться к моим штанам!
“Если ты не прекратишь валяться на мадам Конфетке, то целых у тебя скоро не останется!”
Да, пожалуй, так оно и будет – и эта мысль заставила напрячь все силы. Но, несмотря на все ухищрения и борьбу, принять достаточно невинные позы вовремя не удалось. Не дождавшись разрешения, в комнату вошёл Ксавье.
– Что ты делаешь?! – возмутился он с порога. – Миледи, с вами всё в порядке?
Широким гневным шагом прошёл через комнату. Но Ренельд уже выпрямился и даже поправил съехавший набок ворот рубашки. На какой-то миг показалось, что сейчас брат замахнётся и ударит. Судя по ярости в глазах, у него на то было явное намерение. Да и аура стала горячее, налилась напряжением, как готовая к спуску тетива, – у магов-боевиков это всегда заметно. Даже Лабьет почувствовал и утробно зарычал.
Но, с явным усилием удержав резкий жест, Ксавье поправил шейный платок. Он тоже успел переодеться после охоты, хоть вряд ли ему хотелось заканчивать развлечение так скоро. Однако пострадал один из его приятелей. А это заставит задуматься кого угодно.
– Всё в порядке, милорд! – Мариэтта отважно встала между ними. Небрежным жестом поправила чуть растрепавшиеся волосы. – Мне просто немного подурнело. Столько всего случилось… я ещё не до конца пришла в себя. Его светлость хотел помочь мне присесть. А я наступила на собственный подол. И вот какая неловкость.
Она говорила так ровно, с идеальным соотношением растерянности и смущения в голосе – на это невозможно не купиться. Если не знаешь, что кроется за её словами на самом деле.
– Вы уверены? – всё же засомневался Ксавье и качнулся к Ренельду, дыша, словно разъярённый санглиер.
“Я сейчас прокушу ему голень! – пригрозил Лабьет. – Пусть тоже припадает на одну ногу. Охотничек!”
– Конечно! – Мариэтта улыбнулась чуть подрагивающими губами. – Вы можете проводить меня на воздух, милорд?
Она чуть торопливо схватила брата за локоть и даже легонько, но весьма настойчиво потянула прочь.
– С удовольствием, миледи. – Ксавье кивнул, расправляя плечи. – Герцогиня как раз зовёт всех во двор. Теперь оттуда нам деваться некуда. Стража никого не пускает дальше границы луга. Свежие закуски поданы. Прибыли музыканты…
Всё это он говорил, не сводя неподвижного взгляда с Ренельда.
– Стража для безопасности гостей, – процедил тот. – Пока мы с Лабьетом не проверим окрестности.
– Естественно. – Братец дёрнул уголком рта. – Миледи, дайте нам переброситься парой слов. Я тотчас же вас нагоню.
Графиня перевела взгляд с него на Ренельда и обратно, а затем прошествовала к двери. Чуть задержалась, поднимая с пола тонкие перчатки – нарочито неспешно, – но всё же вышла.
– Займись Леонорой, будь добр! – как только за ней закрылась дверь, тихо рыкнул Ксавье. – Или любой другой девицей. После твоего грандиозного появления среди них в полуголом виде желающих, думаю, найдётся немало. Мари – моя. И ты прекрасно об этом знаешь!
– Думаю, у неё другое мнение на этот счёт. – Ренельд пожал плечами. – Вряд ли она вообще одобрит то, что ты так легко её присваиваешь. Такие женщины принадлежат только тому, кому захотят.
– Считаешь, она не хочет? – Глаза брата сощурились в два ледяных осколка.
– Я не знаю. Просто наблюдение.
Каждое слово поднимало из нутра волну тошноты. Неугомонный жар носился по телу, ударяясь горячими сгустками то в голову, то в грудь, то куда-то в низ живота. Пожалуй, такой обмен аурами с вдовушкой опасен, а вот может ли быть от него толк – это совсем другой вопрос.
– Просто не трогай её. Ты должен видеть, что ей это не доставляет радости.
– Я веду следствие. И мадам д’Амран пострадала уже во второй раз. Мне придётся с ней видеться. Как бы ни мало тебе это нравилось.
Ксавье хмыкнул.
– Ты прав, мне это не нравится. Хоть я и понимаю важность расследования. Однако… Просто имей в виду, что я собираюсь сделать ей предложение. Совсем скоро.
“Проклятье! Да с чего вдруг? – взвыл Лабьет. – Рен! Сделай с этим что-нибудь!”
– А ты не желаешь для начала убедиться, взаимно ли твоё рвение?
– Знаешь, я очень многое желаю по отношению к Мари. И её… желания тоже выясню. Обязательно.
Ксавье нарочито холодно поклонился и быстрым шагом вышел. Судя по замаху, хотел хлопнуть дверью, но не стал.
Ренельд, стараясь не сбиваться на бег, дошёл до умывальника – и вот тут-то всё съеденное утром резво метнулось из желудка прочь.
“Странно, – задумчиво проговорил шинакорн. – Мне не было так плохо, как тебе”.
– У тебя другая структура ауры. А мы… Боюсь, с мадам д’Амран мы несовместимы.
Кто же мог подумать, что получится именно так? Всё внутри бунтовало, не жалая принимать в себя чужой свет. Тьма упруго клубилась, закручивалась спиралями, вызывая ощущение дурноты. И всеми силами стремилась
