Аграбх-Охор спросил, как спалось, и, не дождавшись ответа, продолжил изучение биографии Мореля. Точность увеличилась до дней и часов: эолиец хотел знать, как Морель оказался у пиратов. Объяснить пиратов без Клемма было невозможно, и они обсудили сбежавшего профессора. Потом настала очередь Командора. Кто он и что он? Пиратский быт был разложен по полочкам, каждый пират был поименован, описан и, кажется, приговорен. В отношении Красноглазого, о котором Морель, естественно, не забыл, приговор уже был приведен в исполнение.
Морель не без гордости рассказал, как ему удалось организовать непеленгуемую связь, но похвалы от Аграбх-Охора не дождался. Эолиец спросил о вооружении пиратского Д-корабля.
— Зачем вам столько подробностей? — насторожился Морель.
— Мы хотим поймать их и наказать.
"Хочу ли я того же?" — задумался астрофизик. Он понял, что не может дать точный ответ. Скорее всего, нет, не хочет.
Он описал пиратский "Спрут" как сверхмощный и неуязвимый крейсер.
Аграбх-Охор выслушал это, не моргнув и глазом, и объявил перерыв на ланч.
В этот день они еще около часа беседовали о пиратах и пиратстве.
Последующие дни были похожи на этот. Вопросы возвращались к его биографии, таинственным сигналам, Клемму и снова приводили к Командору. Были дни, когда его оставляли в покое. Чтобы поддержать себя в форме, Рош начал делать интенсивную зарядку два раза в день. Письменные упражнения не принесли успеха, но позволили убить время.
Несколько раз Аграбх-Охор спрашивал, не известно ли Морелю местонахождение другой пиратской базы. Рош сообразил отвечать уклончиво. У него родился план, как отомстить эолийцам, если те не захотят его отпустить. Если в качестве пиратской базы назвать хорошо защищенное место на нашей территории, то эолийцы, несмотря на их техническое превосходство, могут сами попасть в плен. Потом их обменяют на него, и так он обретет свободу.
Осталось вспомнить, где есть такие отдаленные, но хорошо укрепленные места.
Вспоминать и, вообще, думать Морель привык с карандашом в руках. Поэтому его план вскоре стал напоминать действительно ПЛАН: несколько листов были исписаны и изрисованы непонятными каракулями. Он надеялся, что в какой-то момент среди каракулей он поместит координаты ловушки.
Он так увлекся этим упражнением в коварстве, что не заметил, как подошел к концу май. Последнюю неделю его не допрашивали, и он скучал, рисуя робота-надсмотрщика в разных, незавидных для того, позах.
Однажды ему приснилось, что он снова на корабле, который движется в неизвестно направлении. Сон сменился явью, наполненной смутными тенями, потом был новый сон, в котором его грузили на корабль, не столь опрятный, как эолийский.
Когда он окончательно проснулся, он увидел над собой недостаточно белый потолок, а воздух вокруг был заполнен запахом свежесваренного кофе. Он огляделся по сторонам и заметил профессора Говарда, чертыхающегося над кофеваркой.
— Гор, — позвал он, — сварите на меня.
— О, проснулся! Разумеется, сварю. Добро пожаловать на Приму. Вам здесь понравится.
27.05, система Примы
Говард знал, что рано или поздно этот момент настанет. В его кармане лежала кристалоозапись последних передач со "Скаута". Аграбх-Охор стоял с протянутой рукой, и это зрелище радовало мой глаз. Он сказал:
— Мы на расстоянии пятисот миллионов километров от Примы. Пора делать Д-переход. Для этого мне нужны последние координаты "Скаута".
— Да, конечно, — произнес Говард и полез в карман.
Кристаллозапись перешла к Аграбх-Охор, тот передал ее своему астронавигатору.
— Но как вы в ней разберетесь без меня? — удивился Говард, увидев, что астронавигатор удаляется без всяких вопросов.
— Мы справимся. Теперь я вынужден попросить вас вернуться в каюты.
Ну, а мы были вынуждены исполнить эту просьбу.
Наши с Говардом каюты напоминали ту, которою описал Морель в рассказе о своих приключениях. Двенадцать квадратных метров, без иллюминатора, в невесомости пол путался с потолком из-за одинакового белого цвета. Перед стартом нас попросили сдать одежду и приборы, взамен выдали местные комбинезоны и коммуникаторы для связи на корабле. Зная, что "приборы" придется сдавать, я захватил с собой купленный в комиссионке комлог, на который записал хорошо зашифрованный случайный набор символов. Сетевая активность также была сымитирована специальной программой. Эолийцам будет, чем заняться в ближайшие дни. Говард взял лэптоп, на котором не было ничего секретного, но который мог понадобиться, если не удастся взять какой-нибудь интеграл в уме. Эолийцы обещали специально для таких случаев лэптоп возвращать.
Гонг известил о начале Д-перехода. Мы заполнили собой ложементы и зажмурились. Вообще, беспомощность на чужом корабле меня угнетала. Накануне я дошел до того, что припрятал после обеда пластмассовый нож. Аграбх-Охор поклялся, что в каютах не будет камер наблюдения. Если он соврал, мои маневры были замечены, и в следующий раз он явится на встречу со мной в бронежилете из одноразовой посуды.
Снова прозвучал гонг, и в глазах потемнело. Эолийский Д-переход мало отличался от нашего.
Всплыв строго в расчетной точке, корабль начал субсветовой разгон. Это означало, что еще шесть дней придется провести в ложементе при кошмарных пятидесяти "же".
Неделя беспамятства, и вот мы уже делаем семь восьмых от скорости света, постепенно нагоняя безмолвный "Скаут". По соглашению мы с Говардом должны первыми осмотреть зонд. Я предупредил Аграбх-Охора, что сумею отличить недавние разрушения от космической эрозии, поэтому лучше бы ему не предпринимать никаких неосторожных действий.
— Зачем нам разрушать ваш зонд? — спросил он.
— Думаю, есть причина.
Он пожал плечами и отвернулся.
Не знаю, была ли в том моя заслуга, но, по крайней мере, внешне "Скаут" выглядел целым — если не считать ожидаемой эрозии. Зонд был не маленьким — сто метров в длину, то есть треть от гигантского эолийца. Взять его на борт и доставить домой было, естественно, невозможно. Предполагалось, что Говард заберется внутрь и скачает данные. Потом он поделится ими с Аграбх-Охором.
Корабли поравнялись. Эолийский "Мшахт" перебросил к "Скауту" телескопическую арку, внутри которой астронавты будут совершать перемещения между кораблями. Свободный конец арки накрыл входного люк зонда. Судя по тому, что эрозия была небольшой, защитное поле работало, следовательно, энергетические установки зонда были исправны. Это давало надежду войти в корабль штатным путем, открыв люк по специальной, известной Говарду, команде. Команда была в зашифрованном виде записана на той кристаллозаписи с координатами. Ключ к шифру, записанный в свою очередь на клочке бумаги, лежал у Говарда в кармане.
