Дружина нападавших, присмотревшись к безусым лицам врагов, заметно приободрилась. Викинги грохнули топорами в щиты и по команде перешли на бег. Впереди вожак, огромный, широкоплечий, с заплетенной в толстую косу светлой бородой до пояса. Он схлестнулся с Вагном. Удар огромной секиры расколол щит командира Крыс с одного взмаха. Вагн крякнул, отбрасывая ушибленной рукой бесполезные обломки и взялся за меч.
– С дороги, дряхлый пес! – крикнул викинг, поднимая секиру для смертельного удара.
Вагн пнул его щит в левый край, повернув так, что открылась рука, и ударил мечом по локтю, разрубив пополам.
Викинг взвыл от боли и неожиданности, застыв перед упавшей на землю конечностью.
– Что смотришь, руки все равно уже нет, – заметил Вагн. Он шагнул вперед и на выдохе отсек голову с застывшей гримасой удивления.
Клин врага приближался. Рослые мужчины заревели от предвкушения – смять с ходу ряды подростков, каждый из которых весил примерно в четверть меньше взрослого воина, казалось делом легким и скорым.
– Фланги! – приказал Вагн.
Бойцы Крыс в острие клина замедлили бег, а левый и правый фланги ускорились, огибая отряд врага по обеим сторонам.
– Огонь! – выкрикнул старик.
В воздухе замелькали глиняные фляги, которые с силой бились о головы и щиты, разливая по лицам и плечам черную жижу. Из задних рядов посыпались подожженные факелы, викингов охватили языки пламени. Завопившие от боли люди сломали строй, пытаясь сбить с себя огонь.
– Щиты! – Крысы сомкнулись в два ряда с обеих сторон и ударили по врагу. «Thur, апе!»[46] – прозвучал клич северян.
Ратмир издалека увидел знакомую кряжистую фигуру и рванулся к ней. Кари сбил с себя пламя, лишь слегка тлела черная борода. Он всадил секиру в руку Эйнару, тот покачнулся и упал на колени, выронив щит.
– Эй! – проревел Ратмир, размахнулся и метнул Железную Сестру. От волнения не рассчитал бросок, и копье ткнулось в землю.
Кари взглянул на него, успокоил ударом ноги в лицо пытавшегося подняться Эйнара и двинулся вперед. Его борода снова начала тлеть, пустив целый шлейф густого дыма.
Юноша вынул из ножен меч, по пути поднял щит истекавшего на земле кровью товарища.
– Ты умрешь! – крикнул Кари.
– После тебя, – Ратмир сделал ложный выпад и закружил возле грузного противника.
Тот тщетно пытался достать его секирой и вскоре тяжело глотал воздух, двигаясь все медленнее. Когда его рука со щитом окончательно ослабела, Ратмир обрушил серию ударов сверху. Защищаясь, Кари уже не успел вовремя прикрыть ноги от удара снизу и рухнул с разрубленным коленом.
– После тебя, – повторил Ратмир, вытащил нож, замахнулся – и застыл, наткнувшись на взгляд побежденного.
Лицо Кари исказила гримаса отчаяния, выпученные глаза глядели, не мигая, толстые губы мелко дрожали.
– Ты обронил, – раздался голос рядом. В грудь бородача воткнулась Железная Сестра и с хрустом прошила его насквозь под весом Вагна, который навалился всем туловищем на древко.
Старик не отрывал взгляда от тускнеющих глаз, пока тело не замерло. Ратмир схватился за живот, и его вырвало на чадящую бороду.
Когда он поднялся на ноги, все уже было кончено. Пятеро оставшихся в живых викингов сдались, Крысы потеряли убитыми троих, еще десять были ранены.
Вагн Старый неподвижно стоял над телом Бьерна. Повернул голову к пленникам, которых уложили на землю в ряд со связанными за спиной руками.
– Вас стало заметно меньше, – сказал старик.
Он кивнул Ратмиру, жестом подозвал к себе:
– Эти люди признались, что их послал конунг Атли. Они встали лагерем в рыбацкой деревне Тролльхейм. Там у них еще несколько людей. Бери их драккар и иди к деревне. Они подумают, что возвращаются свои. Воспользуйся этим. Отправь этих собак туда же, куда мы отправили их друзей. Деревню сжечь.
– А жители…
– Они сами выбрали свою судьбу.
– Но они нам не враги…
– Ты прав. Они хуже, чем враги, – предатели.
Вагн взял большую секиру и подошел к лежащим на земле пленным. Размахнулся, ударил, и голова первого отвалилась от дернувшегося тела. Вагн подошел к следующему. Ратмир отвернулся.
– Ты еще здесь? – раздался за спиной каркающий голос старика.
* * *
Общий курган для павших боевых братьев решили насыпать рядом с урочищем, где покоились знатные воины. Выкопали небольшой ров у основания насыпи, в середине набросали землю. Холмик превратили в утоптанный пятачок с сажень высотой. Большой костер сложили на его вершине из толстого древесного сруба, на который положили три тела. Бьерн, Торд и Будимир были одеты в зеленые рубахи с богато украшенными поясами.
Воины с обнаженной сталью застыли вокруг. К телам подошел Вагн с факелом в руке. Ярко-оранжевый лоскут пламени яростно трепал ветер с фьорда.
– Торд, сын Гуннара. Будимир, сын Огнеяра. Бьерн… – Вагн на миг запнулся и продолжил: – Вы шли в бой щенками, а вернулись воинами. Никому из тех, с кем вы бились, не довелось перевязывать раны – вы разили, как я вас учил, наповал. Браги говорит, что родина живет в своих детях. Вы достойные дети нашей земли. Каждый из вас пал с оружием в руке. А теперь повеселитесь, как следует, в небесных чертогах.
Зеленые Крысы грянули железом в умбоны щитов. Вагн ткнул факелом в бересту, уложенную под бревнами. Вскоре яркий костер с гулом взвился в хмурое небо.
Вагн подошел к неподвижному Ратмиру, тот отвел взгляд.
– Ты сердит из-за последнего задания? – помолчав, сказал Окиссон.
– Там было лишь трое рыбаков с ржавыми ножами, их жены и пятеро детей, – ответил Ратмир.
– Свои ножи нужно держать в порядке, – сказал старик.
Ратмир промолчал.
– Началась война, – сказал Вагн, – на войне все просто. Тот, кто с тобой, – друг. Тот, кто против тебя или за тех, кто против тебя, – враг. А врагов на войне убивают.
– Пятеро детей, – повторил Ратмир.
– Я рад, что они не вырастут.
Юноша посмотрел на спокойное и твердое, будто сделанное из мореного дуба, лицо старика. Бьерн был его поздним и единственным ребенком. Вагн Окиссон смотрел, как языки пламени лижут тело убитого сына, в немигающих глазах дрожали багровые отблески. Ратмир тайком вздохнул и взглянул на свои руки.
Когда тяжело осели прогоревшие бревна, прах павших собрали в три глиняных горшка и поставили в центре насыпи. Рядом положили остатки углей, обугленные кольчуги, мечи и секиры, а поверх – три щита с зеленым треугольником, «крысиным зубом», на черном поле. Тут же оставили необходимую в загробном мире утварь: костяные гребни, горшки с зерном и медом, кресала и труты.
Вагн набрал из небольшого рва вокруг пятачка землю в ладонь и молча бросил ее на останки героев. После этого воины принялись насыпать курган, который рос на глазах. Его вершину утоптали уже в сгущавшихся сумерках.
– Тризну справим позже, – решил Вагн. – Первый отряд – усилить посты. Второй – оказать помощь раненым и отдыхать в гридницу. В резерве должны быть лишь свежие силы. Разойдись!
– Лучше б Сигни привел, – буркнул Эйнар, когда Ратмир высыпал перед ним из мешка кучу больших румяных яблок. – А хотя… кому калека нужен…
– Ты это брось! – прикрикнул друг. – Чего опять повязку стянул?
– Она сама! – пожаловался больной, притворившись, будто только что это увидел. – Чешется, зараза…
– Значит, заживает.
– Разумничался тут… – Эйнар выпрямился на лежанке, поворачиваясь здоровым боком к другу, чтобы тот не видел замотанный обрубок вместо руки.
После боя рана от секиры Кари здорово загнила, припарки не помогли, и после криков и споров Эйнара «усыпили» ударом полена и отняли руку почти по локоть. С месяц он ни с кем не разговаривал, да и потом болтливостью не отличался. Пускал к себе только отца, Вагна и Ратмира. Неделю назад пытался вены на запястье перегрызть, Ратмир вовремя заметил. «Будимир, Торд и Бьерн зря погибли, что ли? Они ушли, чтобы мы жили, а ты их даром разбрасываешься, неблагодарная свинья!» – орал Ратмир, оседлав сопротивляющегося и воющего в голос друга, мазавшего пол кровью из здоровой руки. Тот полягался, вскоре затих, задумался – и согласился.
Ратмир бросил Эйнару на колени тяжелые ножны.
Тот равнодушно взглянул на оружие.
– Решил поиздеваться? Зачем калеке меч?
– Чтобы рубить не хуже здорового.
Ратмир присел рядом, положил руку на плечо другу:
– Нельзя вечно жить на соломе.
Тот дернул плечом. Ратмир поднялся:
– Ну что сидишь, как баба у окна? Пошли тренироваться!
Эйнар посмотрел исподлобья.
– Если трусишь, так и скажи.
Друг вытянулся на соломенном тюфяке и отвернулся к стенке, накрывшись плащом с головой.
– Сладких снов, женщина.
Эйнар лежал неподвижно. Ратмир наблюдал, как алеют кончики торчащих из-под плаща ушей.
– Пусть тебе приснится новый сарафан.
Уши друга разгорались все ярче.
– А сзади ты ничего. Можно я рядом…
