— С грузом лжи, — сказал другой.
Капитан пожал плечами.
— Король решит, чему верить. Связать их.
— Король? — спросил Ярви, протягивая запястья.
Мужчина слегка улыбнулся.
— Гром-гил-Горм прибыл на север поохотиться.
Так что, похоже, Ральф был прав. Следующий враг был ближе, чем думал любой из них.
Суровые мужчины не были для Ярви в диковинку. Его отец был таким. И его брат. И еще дюжины таких же каждый день ждали своей очереди на тренировочной площадке в Торлби. Сотни таких мужчин собрались на песке, чтобы посмотреть, как будет погребен король Утрик. Чтобы отправиться с королем Ярви в злополучный набег на Амвенд. Улыбка на их лицах появлялась только в битве, а руки приняли формы их оружия.
Но он никогда не видел сборища, подобного тому, что привез на охоту Гром-гил-Горм.
— Никогда не видал столько ванстеров в одном месте, — пробормотал Ральф. — А я провел год в Вульсгарде.
— Армия, — проворчал Ничто.
— И довольно грозная, — сказал Ральф.
Все они ощетинились оружием, дышали угрозой, сверкали кинжалами и говорили мечами. Они носили свои шрамы так же гордо, как принцессы носят драгоценности, а их точильные камни пели любовные песни Матери Войне.
Ярви и его друзей, связанных и беспомощных, привели в центр этой медвежьей берлоги, между кострами, на которые капал красный сок со свежих туш.
— Если у тебя есть план, — прошипела Сумаэль уголком рта, — сейчас самое время.
— У меня есть план, — сказал Ничто.
— Он включает в себя меч? — спросил Джод.
Пауза.
— Все мои планы включают меч.
— У тебя есть меч?
Еще пауза.
— Нет.
— И как ты исполнишь свой план без меча? — пробормотала Сумаэль.
Снова пауза.
— Смерть ждет всех нас.
Там, где эта группа убийц была плотнее всего, Ярви заметил очертания огромного стула и на нем огромную фигуру с огромным кубком в руке. Но вместо страха, который его охватил в прошлый раз, Ярви почувствовал приятное ощущение возможности. Не план, и даже едва ли идея, но Мать Гандринг говорила ему, что утопающий должен хвататься за любую плывущую мимо ветку.
— Мы можем сделать с врагами кое-что получше убийства, — прошептал он.
Ничто фыркнул.
— И что же это?
— Заключить с ними союз. — Ярви глубоко вздохнул и проревел: — Гром-гил-Горм! — от дыма его голос взвился, захрипел и был настолько не похож на королевский, насколько можно представить. Но он был достаточно громким, чтобы услышали все в лагере, и только это имело значение. Сотня освещенных кострами лиц повернулась к нему. — Король Ванстерланда! Самый кровавый сын Матери Войны! Ломатель Мечей и делатель сирот, мы встретились снова! Я…
Хорошо поставленный удар в живот выбил из него дух.
— Прикуси язык, мальчик, пока я его не отрезал! — прорычал капитан, и Ярви, кашляя, упал у его ног.
Но слова возымели эффект.
Сначала все затихли, потом приблизились тяжелые шаги, и, наконец, сам Гром-гил-Горм нараспев произнес:
— Ты привез гостей!
— Хотя выглядят они, как попрошайки. — Ярви не слышал этот голос с тех пор, как на него надели ошейник, но узнал эту ледяную интонацию Матери Скаер из своих снов.
— Мы нашли их в эльфийских развалинах над рекой, мой король, — сказал капитан.
— Они не похожи на эльфов, — сказала министр Горма.
— Но они сжигали трупы.
— Благородное занятие, если они за правое дело, — сказал Горм. — Мальчик, ты говоришь, будто я тебя знаю. Играешь со мной в угадайку?
Пытаясь восстановить дыхание, чтобы заговорить, Ярви поднял голову, и снова уставился сначала на ботинки, потом на ремень, потом на трижды обернутую цепь, и наконец на грубую голову короля Ванстерланда, злейшего врага его отца, его страны и его народа.
— Когда мы встречались в прошлый раз… вы предлагали мне свой нож. — Ярви посмотрел Горму в глаза. На коленях, в лохмотьях, в крови, побитый и сгорбленный, но он смотрел ему прямо в глаза. — Вы сказали отыскать вас, если я передумаю. Дадите мне его теперь?
Король Ванстерланда нахмурился, одной рукой теребя цепь из наверший мечей мертвецов, намотанную на его толстую шею, а другой засовывая клинок за пояс.
— Это может быть неблагоразумно.
— Я думал, Мать Война дохнула на вас в колыбели, и было предсказано, что ни один мужчина не сможет вас убить?
— Боги помогают тем, кто помогает себе сам. — Мать Скаер схватила побитыми пальцами Ярви за челюсть и повернула его лицо на свет. — Это поваренок, пойманный в Амвенде.
— Точно, — пробормотал Горм. — Но он изменился. У него теперь суровый взгляд.
Мать Скаер прищурилась.
— И ты потерял ошейник, который я тебе дала.
— Он натирал шею. Я был рожден не для того, чтобы быть рабом.
— И все же, ты передо мной на коленях, — сказал Горм. — Кем же ты рожден стать?
Его люди льстиво захихикали, но над Ярви смеялись всю его жизнь, так что это уже не жалило.
— Королем Гетланда, — сказал он, и в этот раз его голос был тверд, как сам Черный Стул.
— О, боги, — услышал он шепот Сумаэль. — Мы трупы.
Горм широко улыбнулся.
— Одем! Ты моложе, чем я помню.
— Я племянник Одема. Сын Утрика.
Капитан шлепнул Ярви по затылку, и тот ткнулся в землю сломанным носом. Это было возмутительно, потому что со связанными руками он ничего не мог сделать, чтобы остановить падение.
— Сын Утрика умер вместе с ним!
— У него был другой сын, болван! — Ярви, извиваясь, снова встал на колени. Во рту было солоно от крови. Он уже устал от этого вкуса.
Пальцы схватили волосы Ярви и подняли его на ноги.
— Нанять его, как шута, или повесить, как шпиона?
— Здесь не ты решаешь.
Мать Скаер слегка подняла лишь один палец, эльфийские браслеты на ее длинной руке застучали, и капитан отпустил Ярви, словно его ударили.
— У Утрика действительно был второй сын. Принц Ярви. Он учился на министра.
— Но не проходил испытание, — сказал Ярви. — Вместо этого я взял Черный Стул.
— Чтобы Золотая Королева сохранила свою власть.
— Лаитлин. Моя мать.
Долгий миг Мать Скаер оценивала его, Ярви поднял подбородок и смотрел в ответ настолько по-королевски, насколько это было возможно с кровоточащим носом, связанными руками и в вонючих лохмотьях. Похоже, этого было достаточно, по крайней мере, чтобы посеять зерно сомнения.
— Освободи ему руки.
Ярви почувствовал, как веревки разрезали, и с подходящим театральным жестом медленно поднял левую руку на свет. Бормотание у костров при виде скрюченной культи в кои-то веки было приятно.
— Вы это ищете? — спросил он.
Мать Скаер взяла ее в свою руку, повернула и помяла сильными пальцами.
— Если ты был учеником Матери Гандринг, то чьим учеником была она?
Ярви не колебался.
— Ее учила Мать Вексен, которая стала затем министром короля Финна Тровенландского, а теперь она Праматерь Министерства и первый личный служитель Верховного Короля.
— Сколько у нее голубей?
— Три дюжины, и еще один с черным пятном на лбу, который принесет весть в Скекенхаус, когда Смерть откроет для нее Последнюю Дверь.
— Из какого дерева сделана дверь в спальню короля Гетланда?
Ярви улыбнулся.
— Там нет двери, поскольку король Гетланда един с землей и людьми, и ничего не должен от них прятать.
Недоверчивое выражение на сухопаром лице Матери Скаер стало источником весьма редкого удовлетворения для Ярви.
Гром-гил-Горм поднял густую бровь.
— Он правильно ответил?
— Да, — пробормотала министр.
— Значит… эта увечная кукла и вправду Ярви, сын Утрика и Лаитлин, законный король Гетланда?
— Похоже на то.
— Это правда? — прохрипел Ральф.
— Правда, — выдохнула Сумаэль.
Горм расхохотался.
— Тогда это лучшая охота за много лет! Мать Скаер, отправь птицу и выясни, что заплатит король Одем за возвращение капризного племянника. — Король Ванстерланда начал отворачиваться.
Ярви остановил его фырканьем.
— Великий и ужасный Гром-гил-Горм! В Гетланде вас называют безумцем, помешанным на крови. В Тровенланде вас зовут диким королем диких земель. В Скекенхаусе, в построенных эльфами залах Верховного Короля… ну, там вас вряд ли вспоминают.
Ярви услышал, как Ральф встревожено заворчал, капитан зарычал со сдержанной яростью, но Горм лишь задумчиво коснулся бороды.
— Если ты хотел мне польстить, то ты промахнулся. Что ты имел в виду?
— Неужели вы докажете им их правоту и извлечете столь малую выгоду от золотого шанса, что вам послали боги?
Король Ванстерланда удивленно посмотрел на своего министра.
— Мои уши открыты для лучших предложений.
