– Заставляете себя ждать! – осуждающе сказал полковник Зайд, сверля Неда недовольным взглядом. – Дело чести не ждет! Вы готовы к смертельному поединку чести?
– Готов, – утвердительно кивнул Нед, опираясь на черное копье.
– Тогда предъявите ваше оружие. Мы должны освидетельствовать его на предмет наличия яда.
Нед шагнул вперед, взял копье в обе руки и, наклонив голову, подал копье Зайду. Тот принял оружие и удивленно вскинул брови:
– Это что – копье? Интересно! Что-то не особо похоже на копье! Вы где такое взяли?
– Это мое копье. – Нед упрямо нахмурил брови. – По условиям поединка, я бьюсь копьем. ЭТО – копье. Если кто-то может опровергнуть, что это оружие является копьем, пусть скажет.
– Да нет… – слегка растерялся Зайд, – само собой – копье. Только какое-то странное, я не видел такого. Посмотрите, господа! Господин полковник, видели когда-нибудь такое?
Хеверад с интересом осмотрел оружие Неда, огладил лезвие жестом военного, искренне любящего оружие, и удовлетворенно произнес:
– Копье! Самое настоящее копье! – И тихо добавил: – Вот на что он рассчитывал! Молодец, мальчик! Это покруче меча будет. Тот же меч, но копье!
– Предъявите оружие вашего бойца! – потребовал Шентель и попытался вцепиться в Недово копье: – Дайте сюда!
– Смотрите у меня в руках, – недовольно произнес Хеверад, – что, не видно? Яда нет. Никакого налета на лезвии нет. Оружие чисто.
– Это – копье?! – возмутился Шентель. – Копье, это то, с чем этот сержант бегает по плацу! А это не копье!
– Копье! – упрямо мотнул головой Хеверад. – Длина древка намного превышает длину лезвия! Кроме того – наконечник насажен на древко, как у копья! Шентель, не устраивайте бабских истерик! Если объект блеет, как баран, выглядит, как баран, – чем он является?
– Вы оскорбляете меня! – выдавил Шентель. – Это противоречит кодексу офицера!
– Вообще-то я говорил о копье, – невозмутимо заметил Хеверад под хохот офицеров, – а вы о чем? Или о ком? Вам не кажется, что пора начинать? Мы и так подзадержались, вместо получаса – полтора часа! Уже темнеет. Пора и в изгнание, Шентель.
– Это мы еще посмотрим, кто пойдет в изгнание! – яростно выдохнул майор, обернулся к Неду, и его лицо исказилось от ненависти. – Щенок! Сдохнешь, тварь!
Нед промолчал. К чему слова? И так все ясно.
– Оружие осмотрено. Противники готовы к бою! Приказываю – сойтись на середине размеченной площадки и ожидать сигнала распорядителя! Бой начнется после того, как на площадку будет выброшен белый платок. Вперед!
Нед перехватил копье и вышел в квадрат, по углам и бокам которого стояли горящие фонари. Освещение было достаточным, чтобы зрителям видеть бой, но не вполне достаточным, чтобы хорошенько следить за особо коварными ударами. Бой есть бой, всегда существует возможность проиграть, даже если ты мастер высшего класса. Боги иногда устраивают странные фокусы.
Заслер об этом знал. А потому – был максимально сосредоточен и собран. В его правой руке виднелся кинжал, левую руку занимал длинный тонкий меч, которым пользовалось большинство офицерского состава королевства. В зависимости от длины рук хозяина меч мог достигать длины до метра, был гибким, упругим и сравнительно легким – до полутора зусанов. В умелых руках он представлял собой страшное оружие. Сильный боец мог одним ударом такого меча перерубить пополам человека без брони, а если тот был в кольчуге – рассечь ее, как бумажную.
Кинжал Заслера представлял собой полуметровый клинок – уменьшенную копию меча, только потолще сталью. Его задача – ловить и отбивать наконечник копья, чтобы мечом обрубить древко, оставив противника со шваброй вместо боевого оружия. Это допускалось правилами, и никто никакой замены не делал. Сломался меч – бейся сломанным. Надо было брать хороший меч или не позволять противнику ударять в плоскую его часть, чтобы не допустить перелома. Прямой, обоюдоострый кинжал был опасен почти так же, как и меч. В руках мастера, конечно. А Заслер был мастером.
Противники сошлись на площадке и встали в метре друг от друга. Было тихо, и только в пруду за оградой громко орали лягушки, выпевая свои развеселые любовные песни. Трещали факелы, отбрасывая неверные тени, в которых Неду мерещились люди в черном, совершающие странные телодвижения, напоминавшие змеиный танец.
Нед не заметил, когда платок Зайда влетел в середину площадки. Белый клочок ткани еще не успел коснуться земли, когда Заслер бросился в атаку.
Он был очень, очень быстр, а его меч – и того быстрее. Лезвие изгибалось под невозможными углами так, что казалось – это не клинок из крепчайшей стали, а гибкая тростинка, которой забавляется шальной ветер.
Нед едва успевал отбивать удары: тыльной стороной копья – кинжал, лезвием – меч. Заслер все время норовил войти в ближний контакт – на дальней дистанции, естественно, у копейщика было явное преимущество.
В первую же секунду Нед получил резаную рану предплечья – неглубокую, но неприятную, обильно кровоточащую. По глупости растерялся и пропустил секущий удар кинжалом. Чуть позже лезвие меча рассекло кожу на боку. Рубашка в этом месте сразу намокла и сделалась красной, как закат.
Нед начал отступать под гробовое молчание зрителей, а Заслер все усиливал и усиливал натиск, хотя казалось – дальше уже некуда. За минуту Нед получил шесть ран – все неглубокие, но противные, кровоточащие и довольно болезненные. И у него в душе медленно, но верно начала зарождаться паника.
Дело в том, что он знал, как надо управляться с экзотическим копьем – но! – он не мог себе позволить расслабиться и полностью отдаться тому черному, что сидело у него в душе. Его мозг подсознательно тормозил движения, недостаточно четко выполнял развороты, удары, финты. Противился командам, отдаваемым подсознанием Неда. И вот результат – медленно, но верно проигрываемый бой. Проигрываемый не какому-то там жалкому Заслеру – что такое этот жалкий мальчишка с его двумя пырялками? Нет – Нед проигрывал сам себе! Потому что не хотел подчиниться. Потому что не желал принять то, что обосновалось у него в голове. И теперь он умрет.
Эта мысль так поразила Неда, что его волосы чуть не встали дыбом – как, он умрет? Почему? Зачем? И это после того, что он прошел? После того, что у него было? Значит, все мучения напрасны? Он, ничего не успевший увидеть, едва обретший друзей, хорошую жизнь, будущее, не познавший женщину – сейчас ляжет вот здесь и умрет, залив истоптанную ногами тысяч солдат землю своей кровью?! Несправедливо! Это же несправедливо! Так нельзя!
И Нед сдался. Он отпустил свою душу – как тогда, когда убил бойца-поединщика, как тогда, когда убил десять односельчан.
Чернота залила его мозг, вырвавшись из глубины души, и захватила тело, полностью контролируя движения, до самой последней частички организма. Нед теперь как будто сидел у окна, наблюдая за тем, что происходит снаружи, на улице. Он осознавал свою личность, но тело двигалось само по себе, управляемое подсознанием.
Нед остановился у самой границы, очерченной фонарями, за которую заходить по правилам было нельзя. Теперь его тело легко ловило и отбивало удары мечника, не чувствуя боли, впав в боевой транс, превратившись в совершенное боевое оружие.
Движения Неда изменились. Теперь он двигался как змея, оскалившись, шипя сквозь белые зубы, перетекая из позы в позу, и были эти позы такими странными, такими причудливыми, что зрители зашевелились и, гудя, как рой пчел, стали показывать на Неда пальцем.
Заслер тоже заметил перемену. Его лицо покинула торжествующая улыбка, а когда гибкое лезвие копья впервые дотронулось до его кожи, вздрогнул и сделал шаг назад, к тому месту, где ему суждено было встретить последнюю минуту жизни.
Нед шипел, как змея, глядя на Заслера черными скважинами глаз, в которых тому виделся огонь преисподней. И Заслер не был далек от истины…
Первая рана пришлась мечнику в плечо – острейшее лезвие копья распустило щегольскую шелковую рубаху, отороченную кружевами, и вспороло кожу на ширину полутора пядей. Второй удар напрочь отсек ухо Заслера вместе с куском скальпа, оставив на этом месте дыру, из которой толчками выбивалась кровь.
Нед зло улыбнулся в лицо противнику, и Заслер с ужасом понял, что сейчас он умрет. Но нет – его время не пришло. Теперь Нед забавлялся с Заслером, нанося ему раны так, как несколько минут назад делал это лейтенант. Тело Заслера в считаные секунды покрылось длинными болезненными порезами, как будто Нед надрезал кожуру экзотического плода, стараясь добраться до вкусной мякоти. Наконец – пришло время убивать.
Мощнейшим ударом Нед выбил из руки Заслера кинжал, обрубив сразу три пальца, посыпавшиеся на площадку, как бобовые стручки. Заслер вскрикнул, прикрылся мечом, но было поздно – следующий удар отсек левую руку Заслера вместе с куском плеча, а последний, завершающий – сверху вниз – распорол грудь и живот лейтенанта, как рыбак потрошит рыбу, готовя ее для обеденного котла.
