Тот стоял, не двигаясь, потом отстранил девушку, молча, развернулся и пошёл в ванную комнату, бросив «Повелителя» в коридоре на пол. Здесь он смог осмотреть себя с ног до головы. В большом, на всю стену зеркале напротив него стоял враз постаревший, осунувшийся мужчина в форме непонятного происхождения и образца весь с ног до головы залитый засохшей кровью. Он сбросил с себя одежду, что далось не просто, в местах порезов она присохла к телу и отрывалась вместе с запёкшейся кровью, это было больно, но Алеексей не чувствовал этой боли, другая более тяжёлая и невыносимая поднималась из самой глубины сознания и заполняла всего. Ещё раз, осмотрев себя, он залез под душ.
Струи горячей, чередующейся с ледяной, воды смывали грязь, пот и чужую кровь. Из открывшихся вместе со сброшенной одеждой, мелких порезов, сочилась его собственная кровь, смешиваясь с водой и стекая дальше в канализацию. Сознание потихоньку возвращалось к нему, а вместе с сознанием и ощущение пустоты, как будто душу взяли, вывернули наизнанку, хорошенько вытряхнули и вернули на место, не оставив внутри ничего. И только воспоминания как ножом врезались в голову, по венам стекали к сердцу и замирали там болью и ледяным камнем оседали на дно. Алексей закрыл воду, вылез и, надев халат, и вышел из ванной комнаты. Прошёл в гостиную.
Аня сидела в комнате, на журнальном столике стояла чашка дымящегося кофе, неимоверно дурманящий аромат разносился по всей квартире. Аромат, который так всегда любил Алексей, свежее смолотого и сваренного кофе. Но сегодня он оставил его равнодушным.
– Лёша, объясни, наконец, что происходит, где ты был, почему ты весь изранен? – Начала Анна, уже немного успокоившись.
– Ань, не надо вопросов, ладно, – умоляюще попросил он, потянулся за чашкой, засуетился, что-то ища, потом спохватился и пошёл в ванную. Там в кармане сброшенной одежды оставалось несколько сигар.
– Ты же не куришь, – попыталась остановить его девушка.
– Не курил, – уточнил он.
– В тот вечер, точнее ночь, когда ты не пришёл из ресторана домой, ни кто не придал этому значения, тем более что и Люська куда-то исчезла. А через день нашли в пригороде её труп, и менты сразу стали связывать его с твоим исчезновением. Но управляющий сумел убедить их рассматривать хотя бы две версии убийства, и очень скоро выяснилось, что Люська давно уже работала на конкурентов, какая-то фирма, я уж и не помню какая, пыталась завладеть активами банка, а ты им здорово в этом мешал, вот и решили тебя убрать. Все и поверили, что тебя убрали, даже панихиду справили, только я одна знала, что ты живой и верила, что вернёшься. Люськиных убийц скоро поймали и они рассказали, что пытались убить тебя, но ты каким-то непонятным образом исчез. Им конечно ни кто не поверил, но знаешь как там, в ментовке, нет тела – нет дела. Вот, и списали тебя на пропавшего без вести, а объединять дела по убийству, и по пропаже оснований не нашли.
– Ты как здесь-то оказалась? И почему двери своим ключом не открыла? Я же давал тебе его.
– Сама не знаю, что-то сегодня весь день не на месте была, весь день сюда тянуло, вот я сразу после работы и поехала, не надеялась, конечно, тебя застать, но как видишь, застала. А ключ, почему то не открывал замок, вот я и подумала, что ты мог изнутри закрыться на щеколду, и начала звонить, минут десять стояла, звонила без перерыва.
Аня всё рассказывала и рассказывала, а Алексей всё слушал и слушал. Потом, он, молча, встал, достал из бара бутылку коньяка, налил себе полный стакан и залпом выпил. Глубоко затянулся сигарой.
– Ты всё-таки скотина Мещеряков, я перед ним тут распинаюсь, а он решил нажраться, в одиночку, хоть бы мне предложил рюмку, – и она заплакала.
– Аня не плачь, не надо, – подошёл к ней Алексей сел рядом и обнял за плечи. – Спасибо тебе что звонила, наверное, это твой звонок вырвал меня сюда, иначе я мог бы затеряться где-то между реальностями, хотя, может, это было бы и к лучшему.
Девушка уткнулась ему в грудь и окончательно разрыдалась.
– Не надо Аня не плачь, – успокаивал он её, – ты даже не представляешь как мне плохо. Ты извини меня, я постараюсь тебе всё рассказать и объяснить, но боюсь, ты не поверишь, в это очень трудно поверить. Но это будет немного позже, а сейчас мне надо самому всё осознать и попробовать жить со всем этим дальше.
– Значит, я не поверю, – вырвавшись из его рук и вмиг перестав плакать, резко сказала девушка, – я не поверю. А кто тогда поверит? Она? Та, с которой ты всё это время пропадал неизвестно где? В каком кабаке, ты устроил очередную драку, Мещеряков?
Алексей налил себе ещё один стакан коньяка, плеснул немного золотисто-коричневой жидкости во второй и протянул его Ане.
– Да, – ответил он, – та, с которой я всё это время был, она поверит, потому, что знает, мир устроен далеко не так, как мы себе представляем. И я верю, что она жива, только затерялась где-то между реальностями, и не родившийся наш сын тоже жив, и он родится, а я найду их, и мы поселимся в маленьком домике, на краю города, на Днепровской круче и будем вместе растить детей.
– Мещеряков, ты что бредишь, – в ужасе прошептала девушка, – какой сын? Какие реальности? Реальность только одна и она вот перед твоими глазами.
– Нет, милая Анна, ты глубоко ошибаешься.
– Ладно, согласилась девушка, пускай будет и так, давай я тебе хоть эти все порезы обработаю, йодом замажу да забинтую.
Ему действительно ни кто не поверил, а он и не старался, кого-либо убеждать. Просто снова начал ходить на работу. Налаживать несколько разболтавшееся без него хозяйство, а ещё перестал ездить на машине. На следующий день Алексей пошёл в салон и купил себе нового двухколёсного друга. Он носился по городу на мощном БМВ и в дождь и в снег и в слякоть. На работу и с работы, по служебным делам и на отдых. И как не убеждал его управляющий, что человек его статуса должен ездить в середине транспортного средства, а не верхом на нём. Он всё равно не изменял своей новой привычке. Алексей даже имя ему дал – Имануил.
– Почему Имануил, – спросил его управляющий.
– Не знаю, просто похож он на одного моего знакомого Дракона.
Сергей Викторович просто пожал плечами, ничего не сказав. Да после многомесячного отсутствия у Алексея появились некоторые странности, но эти странности совершенно не влияли на качество его работы, а это для управляющего было главным. А странности? Да у кого их нет.
А в выходной день, рано утром, Алексей неизменно седлал своего друга и летел за город, там, на высокой Днепровской круче, садился на землю, свесив ноги, и просиживал так в глубокой задумчивости до самого вечера. В эти короткие выходные дни его не останавливало ни что ни снег, ни дождь. Ему было всё равно, какая пора года на дворе, он просто ехал загород и сидел, сидел на высокой круче, погружаясь глубоко в себя.
Так было и этим ранним июньским утром. Солнце поднималось далеко на востоке, и вот его первые робкие лучики окрасили воды нежным розовым цветом. Алексей сидел на своём месте, свесив ноги и нашёптывая такое дорогое имя, как будто звал её.
– Что ты там, братан, всё время шепчешь, – услышал он сбоку такой далёкий и такой знакомый голос. Он резко повернулся, рядом, в своей неизменной, кошачьей позе, свернувшись клубочком, лежал крылатый друг.
– Им, – подскочил Алексей, – ты откуда?
– Чудак человек, вроде и знаешь всё, а вопросы странные задаёшь. Из дому я. Меня королева прислала и Князь.
– Да мне плевать, кто тебя прислал. Ты мне лучше сажи, что с Катериной, она жива?
– Этого я не знаю.
– Так какого лешего ты припёрся, – в сердцах крикнул Алексей.
– Значит, вот так мы теперь встречаем старых боевых друзей.
– Извини, друг. Не могу я жить, вот здесь пустота, – и он взялся рукой за сердце, – пустота и холод. И умереть не могу, не в силах.
– Это потому, что ты полюбил по-настоящему.
– Но ты же должен знать. Я видел, ты бросился за нами в пропасть и летел следом. Что там было дальше? Я сознание потерял. Куда Кати делась? Ты должен был подхватить её.
– Извини, братан, но я не успел. Ты пронзил Демону сердце и тот умер, умер навсегда, но, умирая, он не успел разжать руку и утащил Катерину в какую-то реальность. Сам полетел дальше в небытие, а она застряла, где-то. Мы пытались её вычислить, но пока ничего не вышло. А ты не сознание потерял, ты просто провалился к себе домой.
– И что теперь будет, я здесь, а она там. И это вот благодарность за спасение мира?
– Этого никому не известно, кроме как Вершителю Судеб. Он в очередной раз перетасовал колоду, и может, оставил вас в покое, а может, приготовил ещё какой-нибудь финт, кто знает. Но судя по тому, что разделил, на покой надеяться тебе не приходится.
– Да кто он вообще такой, этот Вершитель, и какое он имеет право распоряжаться нашими судьбами?
– Вот в этом случае, я тебе шуметь не рекомендую.
– Почему это?
– Да потому, что толку от твоих возмущений всё равно никакого не будет. Вершителю совершенно наплевать на все наши эмоции он, что хочет то и делает, поэтому давай выпьем, самогон у меня как всегда под рукой.
