Эпопея эпохи легенд - Никита Кокарев

Наевшиеся жуки таяли в воздухе, прекращая своё существование — именно поэтому было важно, чтобы их прилетело как можно больше — громадина получила недостаточно повреждений, чтобы отступить — мощные ноги, покрытые землёй и спутанными ветками, несли её всё дальше и дальше.

— Скорее, оно уходит! — воскликнул Всеволод, хотя бежать за удаляющимся Лесным Юдом смысла не было — на каждый его шаг приходилось с десяток шагов его сильно уступающих в размерах преследователей.

— Нам за ним не угнаться! — горестно воскликнул заяц, — Здесь ноги нужны покрепче! Найдите у реки ветку толстую, да верёвку покрепче, затем ступайте в деревню, что однажды после нападения Юда уцелела. Там на грядке морковь растёт заворожённая. Принесите мне морковь эту, да спросите с конюха деревенского костяной гребень. После наберите воды студёной — сделаем мы коней удалых, догоним Юдо лесное, да и пустим его по ветру!

Сказано — сделано! Пошли Михаил и Всеволод в деревню, впервые за свои странствия не встретив никаких опасностей. На подходах к первым домам в воздухе почувствовался запах гари.

Присмотревшись, Михаил понял, что хоть первые дома не сильно пострадали, в глубине деревни в земле зияла дыра. Народ нёс в кувшинах воду, слышался плач, проклятия в адрес посетившего деревню чудища. Проходя по задымлённым дворам, стараясь не дышать дымным смрадом, Крестоплавский приметил чуть поодаль чуть покосившуюся избу с разбитым возле неё огородом.

Похлопав Всеволода по плечу, он указал в ту сторону.

На грядках росла морковь, но не привычная для эпохи желтоватая, а словно бы светящаяся изнутри, и оттого казавшаяся почти белой.

— Может, нарвём и осторожно уйдём? — шепнул рыжий.

— Нельзя! Там, откуда я родом, за кражу урожая знаешь, что делали?

— Розгами пороли?

— Хуже! Заряжали в самострел соль, а потом в зад палили! Притом соль такая едкая, что неделю сесть не можешь! — Михаил понизил голос, — Ощущение, как будто из тебя вся снеждь, какая только существует, выходит!

— Брр! Что ж, давай попросимся, авось, нас примут?

После стука дверь открыла девица лет двадцати.

— Мир дому твоему, краса! — немного растерялся Михаил. Услышав про волшебную морковь, он уже вообразил, что непременно встретит в избе ведьму минимум сотни лет от роду. Затем, мысленно укорив себя за забывчивость, поклонился.

— С миром принимаю, — улыбнулась хозяйка дома, — Чьи будете? Далёко ли путь держите?

— Испросил с нас один житель лесной морквы чудесной, сказал, растёт она на огороде вашем!

— Растёт, родимая, уж изсветилась вся! Я бы рада отдать её первому встречному, ибо люд окрестный боится такую есть, а по одежде вижу, нездешние вы, примете её в дар! Берите, сколько унести сможете, но прежде послужите службу мне — повадилась на мой огород Кривда-птица летать, окаянная! Прилетит, поклюёт весь урожай, а затем восвояси улетает! Как только солнце поднимается, является она каждый день! Говорят, спасает о неё вода заговорённая, надобно водою этой

ей в глаза плеснуть, тогда забудет она дорогу в нашу деревню!

С этими словами девица дала гостям прохладный горшок, закрытый тканью с изображением самой жуткой птицы, какую Крестоплавскому только доводилось видеть. Изображалась она настолько криво, будто бы её изобразил ребёнок, недавно научившийся рисовать что-то, кроме простых линий. Приплюснутая и вытянутая голова, дававшая птице сходство с динозавром, оканчивалась клювом, утыканным кривыми, идущими крест-накрест, загнутыми зубами. Крылья, расположенные несимметрично, оканчивались, если верить рисунку, не перьями, а толстыми острыми шипами. Хвост, длинный, как плеть, состоял из чешуек, толстых у основания, и мельчавших к концу, а лап было то ли три, то ли четыре, то ли изображавший забыл, как должны выглядеть птичьи лапы и нарисовал нечто очень отдалённое.

— Не желаете ли травяного отвара испить? — спросила девица, — Сама наварила, он покой дарит!

Только сейчас Михаил понял, как сильно хотел пить. Закон подлости, не иначе! Или дело в другом?

— Как звать тебя? — спросил Всеволод.

— Баяна я, знахарка местная.

Приняв из её рук каменную кружку, полную желтоватого отвара, Михаил принюхался, затем аккуратно попробовал, и, не почувствовав ни горечи — явного признака наличия яда, ни особенной сладости беладонны-красавки — единственной сладкой ядовитой ягоды, пригубил.

Вкус мяты, чабреца, тмина и мёда разлился во рту. Допивший отвар Михаил поднялся на ноги. Скорее всего, в нём был и хмель, так что мужчина уже не очень боялся встречи с таинственной птицей.

Едва стало светать, как пришло время отправляться на поиски кривда-птицы. Единственным сказочным пернатым, известным Михаилу по книжкам и сказочным фильмам, была Жар-Птица, славянская версия Феникса, обладавшая крутым норовом и способная в гневе сжечь даже гору. На что была способна местная напасть, которая, как и Жар-Птица, уничтожала урожаи, он не знал. Может, она напускала морок, отчего всё в глазах кривым казалось? Или скрючивало от неё человека, вот и Кривда?

Ничего, самое главное — вовремя плеснуть ей в глаза водой заговорённой, а там и морковь волшебная их с Всеволодом будет.

Окурила мужчин Баяна травами, чтобы Кривда-Птица точно прилетела, дала напутствие и отправила огород сторожить.

Долго ждать гостью не пришлось — едва стало светать, показался в небе кривой силуэт, грузно махавший крыльями. Это и была Кривда-Птица, и оказалась она гораздо хуже, чем на изображении. Казалось, что природа задалась вопросом «а что, если нарушить все законы, по каким работают живые существа?». Вдобавок к устрашающему виду, птаха обладала поистине исполинскими размерами — будь её когти расположены правильно, как у всех обычных птиц, она бы с лёгкостью могла уносить в небо самых крупных медведей.

— Воло, ты видишь это? Мне она не мерещится? — упавшим голосом поинтересовался Крестоплавский.

— Вижу, так же ясно, как и тебя! Вот это диво летучее! Интересно, а она только урожаи жрёт? Как она относится к мясу?

— Думаешь, она всех коров в округе поела?

— Нет, я размышляю, может ли она проглотить нас!

— У тебя голова рыжая, её с воздуха видно хорошо — давай ты Кривда-Птицу отвлечёшь, а я ей в глаза воду плесну? — блеснул идеей Михаил.

— Это почему это я должен отвлекать? Кому Змок чешуйку дал?

— Нам обоим!

— Но взял и носишь её ты! Значит, и сражаться с птицей тебе, а плесну в неё я!

И пока двое препирались на всю деревню, громадина приземлилась и проглотила румяную репу, выдернув её прямо из земли на соседнем огороде. Чертыхнувшись, Крестоплавский схватил сосуд с водой и бросился к разорительнице.

— Эй, ворона драная, смотри сюда! Мне нужны твои глаза!

Михаил понимал, что скорее всего, выглядит нелепо, но когда от тебя зависит чужой урожай, можно и потерпеть!

Где-то позади пыхтел