— Не понял?
— Прикажите солдатам вернуться — все уже бессмысленно.
— Да танк уже на вершине — смотрите!
Граций указал ввысь. Дракон, преодолевая последние метры серпантина, поравнялся с парой столбов, поставленных в начале спуска. Наверняка Эттис из своей смотровой щели уже видит беглецов. Стрельбы пока не слышно — видимо, надеется взять их живыми. Может, и правильно: они ведь сами себя в западню загнали.
Танк начал разворачиваться — заезжал на вершину. Советник заморгал — зрение начало подводить: большая куча камней возле дракона задрожала. Но почти сразу понял: с глазами порядок.
Просто не сразу в такое смог поверить.
Миг — и бесформенная груда замшелых булыжников поднялась столбом, разбухла в верхней части, выпуская из циклопических плеч массивные лапы. Гигантский голем появился столь неожиданно, что тупица Эттис не успел отреагировать.
Да и как здесь отреагируешь?
Гранитная лапа врезала по башне главного калибра с такой силой, что она слетела с погона. Ухватившись за образовавшееся отверстие, древний строительный голем с целеустремленным видом потащил танк к краю дороги. Тащил, надо признать, с легкостью — будто лукошко с грибами. Видимо, внутри не всех при этом парализовало от осознания своих дальнейших перспектив: звонко протрещала пулеметная очередь. Магическое создание не обратило на это внимания (что советника не удивило) — донесло свою добычу до пропасти и сбросило вниз.
Королевский дракон, гордость мануфактур Нового Амстердама, пролетел не меньше полусотни метров, прежде чем ударился о первый уступ. Во все стороны брызнули катки, гусеницы, башни, пулеметы, броневые листы и человеческие тела. Искалеченный остов продолжил падение, теряя куски конструкций при каждом соприкосновении со скалами.
Проводив печальным взглядом погибающий танк, Граций не стал дожидаться, когда его останки достигнут реки, — посмотрел вверх. Там, на вершине, меж двух столбов замер голем. Исполин, казалось, внимательно изучает грузовик, раздумывая — не пошутить ли над ним столь же грубо. Затем, шагнув назад, в несколько мгновений расплылся, осел, превратившись в кучу грязных камней.
Энжер хладнокровно произнес:
— Мне кажется, что приказ о возвращении несколько запоздал.
— Первый раз подобное вижу — откуда у них взялся такой огромный голем? — Граций был, мягко говоря, неприятно поражен.
— Это не их голем — строительный агрегат древних жрецов. После создания Тропы его просто здесь бросили — естественного магического фона в этом месте вполне достаточно для поддержания его существования. Ребенок его активировал, отдав приказ, — думаю, для этого достаточно капли крови… особой крови.
— Бред: голем не станет подчиняться непонятно кому. Хотя… Капля крови?! Раз это принц Аттор, то его кровь вполне подойдет — он ведь потомок основателей.
— Принц Аттор мертв — его тело нашли под развалинами дворца. Простите, не успел вас предупредить.
— Тогда кто это?! Вся верхушка Династии мертва!
— Уверены? Вы видели все тела?
Со стороны грузовика донесся нечеловеческий вой — светлый Энниль, выпав из кузова, катался по дороге, зажимая уши ладонями.
Энжер, оценив его состояние, понимающе улыбнулся, поднялся с ящика:
— Все, господин советник, наше сафари закончено. Добыча ушла.
— Как ушла? — тупо уточнил Граций.
— А так — не достать нам их больше. Всей нашей армии не достать.
— Но…
— Вы хоть понимаете, что это за место? Вижу, что нет. Советник, это начало Тропы. Или ее конец — все зависит от точки зрения. Понимаете? Все равно до вас не доходит? Разве не знаете, что Тропа не может принадлежать одному миру?.. Теперь-то понимаете, что нам их не достать?
— Но как? Как они смогли это сделать? Это невозможно!
— Судя по состоянию Энниля, сделали — он сейчас чувствует то, что может почувствовать лишь светлый жрец. Все: добыча ушла за горизонт — там, где для нас тупик, для них открылись врата.
Советник, будучи в несколько шоковом состоянии, внезапно расхохотался:
— Все к лучшему — можно считать, что они мертвы. И я, кажется, понял, кто этот мальчишка: ведь одного тела и правда не хватало. Вот же хитрецы — то-то Энниль так странно отреагировал на мой вопрос: он ведь прекрасно видел суть. Ну и демоны с ним — о ребенке можно забыть.
Энжер покачал головой:
— Ошибаетесь — для таких деток все Тропы открыты в обе стороны. Как бы нам не пришлось вспомнить…
Но советник его уже не слушал. Шок начал проходить. Он уже не хотел взорвать исполинского голема с помощью штрафника-смертника и вообще о продолжении погони не задумывался. Даже если Энжер и неправ, ему просто не с кем ее продолжать: добыча оказалась слишком серьезной для Грация.
Не потянул он ее…
Зато советник начал задумываться кое о чем другом. У него больше нет королевского дракона; огнеметной машины тоже нет. Неизвестно, сколько осталось солдат, но вряд ли больше полусотни. Под танковыми гусеницами поломалось немало оружия, боеприпасов к уцелевшему осталось всего ничего. Между этим древним жреческим клоповником и гарнизоном в Скрамсоне около сотни миль пути, и на каждой миле его поджидают негативно настроенные личности: разъяренные после репрессий крестьяне, солдаты мятежной армии Малкуса и даже бродячие мертвецы, пополнившие свой арсенал новенькими винтовками (а возможно, и танкеткой).
Граций готов был поспорить на любую сумму, что у него один шанс из миллиарда пройти через все это безобразие живым.
А может, и меньше…
Обернувшись к Энжеру, советник поинтересовался:
— Сколько человек может взять на борт ваш самолет?
* * *
Танковые двигатели уже не ревели — они грохотали за спиной. Враг вот-вот начнет давить беглецов гусеницами.
А бежать им было некуда.
Омр, ошеломленно обернувшись на мальчика, выдохнул:
— Да здесь тупик!
Поспорить с этим утверждением было трудно: многообещающий вход в пирамиду оказался началом короткого коридорчика — не более пары десятков шагов в длину. Заканчивался он стеной, разукрашенной примитивными древними фресками.
Мальчик ничуть не смутился:
— Это для них тупик — для нас начало новой дороги. Встаньте рядом со мной — у выхода в такой момент находиться очень опасно.
Подойдя к стене, он уверенно провел по ней окровавленной ладонью. Далее все произошло мгновенно — коридор запечатало невесть откуда взявшейся второй стеной. Люди оказались замурованными в тесном закутке — квадрат три на три шага, высотой Ххоту по макушку. При этом фрески замерцали разными цветами, причудливо освещая крошечное помещение.
