— Ты можешь привести того, у кого Грааль? Так лети — и веди его в башню второго курса.
Мы подошли к окну, следя, как исчезает в небе крылатая точка. Я обнял девушку за талию, и она закинула голову, глядя в потолок.
— У нас больше нет времени, Дар. Оно закончилось.
— Как всегда, не вовремя.
ЛАЭЛИ
Мы бегом побежали к башне, держась за руки, как Гензель и Гретель, заблудившиеся в лесу. Задержались на пять минут — Дар всё-таки настоял на перевязке полученных от Кнабэ царапин.
В кухне наверху собрались только те, кто знал о Зеркалах — ястреб ещё не прилетел. Мы отдышались, оглядывая клуб заговорщиков: всё серьезные, бледные, одеты в форму своих факультетов.
— Ну? — не выдержал Давид. — Где Грааль? Реакция пошла?
— Реакция не пошла, но Грааль сейчас будет, причём истинный.
— Сейчас?
Инелен крепко сжала ручку золотого серпа, который светлые использовали в ритуалах. Я швырнула сумку на пол, достав атам. Осталось совсем немного…
— А мы так не поцеловались, — тихо вздохнул Дар, читая мои мысли. Его услышала Сессен. Она хмыкнула и махнула рукой.
— Все, отвернулись! Не смущайте голубков.
Я повернулась к темному эльфу и посмотрела в янтарные глаза, в которых для меня было и небо, и земля, и Хель и Асгард. Это наш первый поцелуй "по праву", когда я точно знаю, что принадлежу ему и только — а он мне… нет. И никогда не будет моим.
Неожиданно Дар напрягся, а его взгляд переместился куда-то влево.
В дверях стоял Алхаст, у него за спиной был Аспид. Эльф, с сероватым и усталыми лицом, с плотно сжатыми губами, казался постаревшим на сотню лет.
— У нас новости, — хрипло проговорил он и откашлялся. — Последнее Зеркало разбилось.
АЛХАСТ
Перед глазами вертелась карусель полузнакомых лиц, и Алхаст изо всех сил желал, чтобы она никогда не останавливалась. Но взгляд упрямо цеплялся за двоих, бывших когда-то самыми близкими существами в мирах. Стараясь хотя бы не смотреть на лица, эльф тупо уставился на руки темного эльфа — почему-то в перчатках. Почему? С облегчением его мозг занялся решением этой задачи, но справился возмутительно быстро. Левая рука дроу была жутко искалечена посмертным заклятьем — тем, которое предназначалось Алхасту…
"Он спас мне жизнь". Но дроу всего лишь хотел оправдаться в своих глазах за предательство и ложь! "Ценой своей жизни… И он не сопротивлялся, когда я пытался выкинуть его из окна. Я по-прежнему для него — друг". Алхаст затряс головой, выбивая неуютные и ранящие мысли.
— Выпей.
На него снизу вверх смотрели серьезные, прохладно-ласковые морские глаза. В центре каждого рос солнечный подсолнух, смягчающий равнодушное любопытство серо-зеленого цвета. В руках у девушки дымилась кружка с согревающим настоем на основе барбариса и мёда, который варить умела только она.
— Ты любишь, я знаю.
— Когда ты успела? — Алхаст взял кружку. От аромата и вкуса настоя потеплело не только тело, но и душа. Всё произошедшее показалось нелепицей, досадным непониманием. Снова заиграли краски вокруг, и на губы эльфа попыталась вылезти робкая улыбка — но тут же снова примерзла к лицу, когда дроу подошёл к Лаэли и так по-хозяйски положил ей руку на талию.
Это был вполне естественный жест, ни грани искусственности или желания что-то продемонстрировать.
— Алхаст, если ты… если тебе есть что сказать, — тихо начал Даррис, пока остальные сгрудились вокруг Аспида, который передавал историю последнего Стража из уст Алхаста.
— Да, есть — и многое. Только не знаю, с чего начать, — с болью и обидой начал светлый эльф. — С того, что ты предал меня? Или с того, что я до сих пор не пойму — почему? Ты не стоишь её, ты, темный! И, если уже на то пошло, из нас двоих только я один не предавал девушку, не причинял ей боль, не…
— Кнабэ, — воскликнула Лаэли, радуясь, что появилась причина закончить этот разговор. Как ни крути, чувствовать себя виноватой никому ни по душе.
ЛАЭЛИ
По лестнице поднимались, переговариваясь, несколько недовольных существ, и мы похолодели, узнав некоторых из них. Кнабэ с чувством выполненного долга уселся на плечо и ласково ущипнул меня за ухо.
— Да, милый, ты хорошо поработал. Эмма, а ты что здесь делаешь?!
Маленький голем повис на сюртуке Кима, болтая ногами.
— Меня птица попросила помочь! И Червежука!
— О боги…
Гордый заданием, Червежук полз в арьергарде, за всеми преподами. Ким, Ринальдо, Ксавье, Зелинда, Тьерри, Вик — и Иззнар. Он же Сетх, он же отец Дара. Кенррет-младший удивленно изломал правую бровь, Кенррет-старший развёл руками.
— Трубят общий сбор.
— Прошу внимания… и чашку кофе. Спасибо, — Ким огляделся, нашёл свободную табуретку и взял двумя руками чашку с горячим кофе. Вдохнул его аромат и зажмурился от удовольствия.
— Так что всё-таки происходит?
— Вы ещё спрашиваете? — фыркнула я. — Значит, всё это время Грааль был у вас, а вы даже не намекнули! Я же спрашивала насчёт рецепта, и это не детские игрушки…
— Милая, — проникновенно начал Ринальдо, растеряв акцент. — Всё это время Святой Грааль был общественным достоянием нашего университета и хранился в музее — на самом видном месте, между прочим. Но вы, господа, как и пятикурсники, — кивок в сторону Алхаста и Аспида, — не удосужились изучить свою alma mater, а предпочли бегать по мирам, задрав хвост трубой. Нам-таки обидно.
С этими словами профессор развернул грубый сверток из мешковины и кинул через всю кухню невзрачную глиняную плошку.
— Как я понимаю, остальные ингредиенты у вас есть?
— Да, — выдохнула я, сглотнув. Обвела глазами собравшихся студентов. — Спасибо, профессор… и всем вам. Теперь нам нужно кое-что закончить.
Они и не подумали уходить. Ким почесал длинный нос.
— Если бы вы хотели просто призвать Философский камень, то для этого вам понадобилось пять магов. Вас же здесь четырнадцать.
— Философский камень — первый этап, — Дар выступил вперёд. — Остальные девять войдут в круг вызова.
— И не выйдут оттуда, так? — ректор покосился на серп, который нервно сжимала Инелен.
Дроу сдержанно кивнул. К чему слова, если и так всё ясно?
— Хорошо, — спокойно ответил профессор и ещё раз дотронулся до носа. — Вторая часть вашего плана нареканий не вызывает. В отличие от первой. Впрочем, пойдёмте. Вы же не собираетесь призывать Дракона Познания прямо здесь?
Большой дружной компанией мы прошли к Стоунхенджу. В мире было разлито смутное беспокойство, кажется, краски потускнели. Или я себе только внушила это. Взметнулся ветерок, поиграл моими волосами и улетел. Приходил попрощаться. Да, не в восемнадцать лет я думала умереть… А ведь даже брату ничего не рассказала. Дар, читая мою душу, как открытую книгу, обнял меня и прижал к себе, но ничего не сказал.
