Кратц и не подозревал, что он похож на воинственного мистера Джонса. Шесть лет в корпорации превратили его из доверчивого и романтического мальчика в хладнокровного юношу, который готов идти на всё ради достижения собственных целей. Мысли об оружии вызывали жутковатый холодок где-то в районе поясницы, а сердце начинало биться вдвое быстрее. Оружие и война, вот два понятия, ради которых можно было рискнуть единственной ценностью, — собственной жизнью. Вирго рискнул.
Его группа была давно в полурастительном состоянии, её охраняли слабо, но всё-таки охраняли. С двух до четырёх ночи профессиональную охрану снимали и на пост заступали совсем молодые дрэи. Считалось, что именно это время существует наименьшая вероятность эксцессов. Дрэи охраняли не столько детей, состояние которых совершенно не располагало к побегу, сколько оборудование, за которым могли охотиться как аясны, так и… Впрочем, это "так и" было единственно плодом воображения мистера Джонса, который считал, что если вход в аларин доступен дрэям, то им может воспользоваться и кто-то другой. На случай этого "другого" он и расставлял повсюду охрану. Охрана была существенной проблемой, но Вирго делал ставку на внезапность.
Валиума было много, достаточно для того, чтобы успокоиться самому и успокоить ещё как минимум десятерых. В каком то смысле валиум был гуманным оружием. Сам Кратц почти не нуждался в искусственном спокойствии, он рассуждал ясно и здраво, хладнокровно просчитывая все варианты. Охранников было трое, перед рассветом эта весёлая троица состояла из совсем молодых парнишек. Вирго считал, нет, был уверен в том, что ему не справится и с одним. Он был слишком слаб и не тешил себя ложными надеждами. Однако валиум давал шанс, пусть призрачный, почти нереальный, но шанс.
Голубоватый порошок перекочевал из конверта под нижнюю губу Кратца. Собственно, губы как таковой не было, пластика лица ещё не была завершена и нижнюю часть лица Вирго закрывала металлическая пластина с зазубринами. Это было чертовски неудобно для приёма пищи, но в качестве временного хранилища для валиума подходило в самый раз.
В два десять трое охранников проходили по коридору мимо зала с установкой "Арвори". В два пятнадцать они были рядом с комнатами первой и второй группы. С двух двадцати пяти до двух тридцати охрана стояла за пультом управления, внося коррективы на завтрашний день. В два тридцать они держали караул у комнат старших, третьей и четвёртой групп. В два тридцать пять заходили с обходом к младшим. В два сорок заглядывали к старшим, а в два пятьдесят подходили к нише напротив входа на этаж и брали по стакану молока. Вирго не имел ни малейшего понятия о том, как взаимодействует валиум с молоком, однако другого варианта он не видел.
Молоко появлялось в нише через лифтовую систему. Пищеблок располагался на третьем этаже и работал круглосуточно, снабжая многочисленные отделы небоскрёба. Основным продуктом было обогащенное молоко, которое по консистенции было гораздо ближе к сметане, а вкуса не имело вовсе. Из обрывков разговоров Кратц знал, что лифты, через которые подавалась пища, были напрямую связаны с вентиляционными шахтами, а те в свою очередь образовывали разветвленную сеть, охватывающую весь небоскрёб. Вирго полагал, что шахты выходят к двум мельницам, но полной уверенности в этом не было. Собственно, никто толком не мог сказать, какое назначение выполняют Крихтэ и Хархэ. Судя по всему мельницы были напрямую связаны с Ловчим, но как именно было не определить. Слишком опасно было нарушать работу Ловчего.
Помимо валиума у Кратца был вентилятор. Маленький старый вентилятор, который он обнаружил за собственной кроватью. Ещё на его памяти такие вентиляторы использовались для проветривания помещений, но пару лет назад в небоскребе появилась система центрального кондиционирования. Вентиляторы списали, но почему-то не уничтожили. Они так и валялись мёртвым грузом на минусовых этажах небоскрёба, а некоторые покрывались слоем пыли, лежа в укромных уголках. Например, под столом. Или за кроватью. У вентиляторов были длинные, почти трёхметровые шнуры, потому что на каждую комнату было только по две розетки. Ещё у вентиляторов была прочная металлическая подножка. Вирго повезло, хотя он ещё и сам не понимал как. Но находку предпочёл спрятать.
Вентилятор, доставшийся Кратцу был совершенно исправен. Единственным его недостатком была вилка c-образца, которая с трудом входила в розетки новой серии. А так всё в полном порядке. Ночью Вирго развинтил корпус и осторожно снял защитную сетку над лопастями. Лопасти ему понравились. В их быстром вращении было что-то завораживающее.
Упаковку бритвенных лезвий Вирго украл во время очередного бритья собственной головы. Обычно головы брили машинкой, но в его случае делали исключение. Голова Кратца была покрыта многочисленными язвами с тоненькими, едва заживающими корочками. Брить голову машинкой означало бы вскрыть язвы и вызвать кровотечение, поэтому волосы Кратцу осторожно сбривали станком со старомодными тонкими пластинками лезвий. Вирго понятия не имел, как ему смогут пригодиться лезвия, однако со спокойной душой опустил в карман маленькую плоскую коробочку размером чуть меньше спичечного коробка. Был у него и спичечный коробок, который достался Кратцу от мёртвого дрэя двенадцати лет от роду. Вирго не был мародёром, осматривать трупы на предмет полезных вещей было его способом выживания.
Когда в мозгу Кратца прочно переплелись понятия "валиум" и "молоко", он понял, что лезвия обязательно будут пущены в ход. Его соседи по палате, четыре двух с половиной метровых монстра были слабы и почти беспомощны, но они могли кричать, а этого Вирго допустить не мог. Не мог он и всадить лезвия им в горло, но не столько потому, что в горле дрэев сложно было добраться до кровотоков, сколько потому, что боялся выронить лезвия из пальцев. Левая рука Кратца была куском металла, управляемым через электроды чуть повыше локтя, которые трансформировали сигналы мозга в электрические импульсы. Система была интегрирована недавно, и Вирго пока не до конца освоился. Он мог совершать рукой простейшие команды, но пальцы слушались с трудом, мелкая моторика была совершенно не развита. Что касается правой руки, то она представляла собой искалеченную плоть, оплетенную искусственными венами. С пальцев была наполовину снята кожа, бинты неплотно закрывали гноящиеся ранки. Но у правой руки было преимущество, Вирго мог совершать ею некоторые довольно сложные операции. Это было мучительно, слабая рука дрожала, но Кратц давно не обращал внимания на боль. Вирго был уверен, что не сможет крепко удержать бритву в пальцах искалеченной правой руки, когда его собратья будут биться на постели, борясь за собственную жизнь. Зато он мог держать в левой руке вентилятор.
